Задыхаясь и сгибаясь пополам, я падала на тротуар, глотая ртом воздух. Адская боль. Сильные руки подхватили меня, еще несколько мгновений — и я оказалась брошенной на пол. Быстрым движением Трой выдернул из меня обломок какой-то сучковатой палки, боль сразу стихла, и по пульсирующим движениям внутри я поняла, что рана начала затягиваться. Теперь я могла оглядеться и подумать, что нашла, кажется, совсем не то, что собиралась искать. Хотя глупо было надеяться на радужную встречу. Мы находились в каменном доме, зияющем пустыми глазницами окон, видимо, не восстановленном после пожара или брошенном еще с войны.

Ледяные глаза кузена были полны гнева:

— Я целый месяц искал тебя по всему штату, чуть не каждое захолустье обшарил! В каждом округе промышляют охотники, и я почти уже смирился с мыслью, что они нашли тебя раньше. Я-то, идиот, переживал, даже винил себя. Думал, ты или давно мертва, или, если сильно повезло, прозябаешь где-нибудь в развалинах, одинокая и страдающая. А ты, оказывается, прекрасно устроилась в самом центре Мемфиса и совсем не выглядишь несчастной.

Казалось, Троя буквально распирает от негодования.

— Как ты нашел меня? — простонала я.

— Да не велика проблема, на самом деле, — язвительно фыркнул кузен. — Мне пришлось всего лишь поездить по окрестным городам, послушать да почитать местные бульварные газеты, чтобы узнать, где в последние месяцы находили обескровленные трупы со следами укусов на шее. У тебя даже не хватило мозгов прятать их, закапывать или хотя бы как-то пытаться изобразить нападение животного! И как полиция не вышла на тебя только? Видно, действительно ты везучая, хоть и дура. Ну, а после этого отыскать тебя уже не составляло труда.

Мне нечего было возразить на его тираду. Дамианос уже вполне недвусмысленно объяснил мои промахи. Почему-то за все время одиночества я даже не задумалась, что не только лишала кого-то жизни, но и совершала уголовные преступления, и, скорее всего, полиция уже подбиралась ко мне. А еще и какие-то охотники. Падре тоже ими угрожал. Похоже, мне действительно очень повезло, что древний вампир встретился мне раньше их или служителей закона. Да и Трой нашелся сам прежде, чем я могла надеяться.

— Итак, ты вся нарядная и цветущая, вполне довольная жизнью, обитаешь в гостинице, в номере, который для тебя снял какой-то важный господин, как мне сообщил администратор. Я с ног сбился, потратил столько драгоценного времени, а ты, оказывается, сбежала, чтобы стать содержанкой этого напыщенного хлыща! Не слишком долго о свежеусопшем женихе скорбела! Хотя, чему я удивляюсь, вы, женщины, как кошки, приспосабливаетесь ко всему, — презрительно бросал мне грязные слова Трой.

Почему он позволил себе так разговаривать со мной?! Конечно, я совершила много ошибок, но это не дает ему право оскорблять и предъявлять такие гнусные обвинения, возмутилась я:

— Это неправда! Не смей так говорить, ты ничего не знаешь! Этот мужчина — вампир, который помог мне и поддержал в трудный час. Но он — благородный человек и ничего не требовал взамен! В отличие от тебя, он джентльмен! А тебя я не просила меня разыскивать. Ты не отец мне, не муж и не опекун, и я не обязана тебе подчиняться! — запальчиво воскликнула я, уже не вспоминая о своих благих намерениях вернуться.

— Замолчи! — хлесткая пощечина обожгла мне лицо. — Я пытался с тобой по-хорошему, Мэри, но, видно, не получится. Я твой создатель, а значит, твой господин и хозяин, запомни это! Ты уедешь со мной и будешь покорной, так что, кто бы он ни был, ты никогда больше не увидишь своего «джентльмена». Теперь я твой кавалер, и уж поверь, не хуже этого франта буду.

Вспыхнув от обиды и боли, я безумно пожалела о своем решении вернуться. Никто еще ни разу в жизни не позволял себе поднять на меня руку. Не помню, чтобы отец когда-то повысил голос, не говоря о большем. Жгучие слезы унижения навернулись на глаза, но я, никак не могла показать свою слабость перед негодяем, и, сжав губы, мотнула головой, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Ты ничтожество, Трой! Я убегу от тебя снова при первой возможности! И ты не коснешься меня никогда. Кто угодно, но не ты! — и откуда только нашла в себе столько смелости?

— Ах ты!.. — окончательно разъярился он. — Сначала Марко, потом Квентин, теперь этот красавчик, а я, значит, тебе не подхожу? Недостаточно благородный для тебя? Ну, ничего, видно, ты меня еще плохо знаешь. Я хотел по-хорошему, сама теперь виновата! — заломив мне руки одной своей рукой, другой он стал сдирать с меня платье.

Кажется, даже в грязном сарае или около очередного обескровленного трупа мне не было так мерзко, как сейчас. Отчаяние придало сил, я отбивалась, как могла.

— Трой, пожалуйста! — умоляла я, захлебываясь слезами. — Не надо, не трогай меня! Я буду слушаться, я собиралась вернуться, честное слово! Я не сбегу больше, я буду делать все, что ты скажешь, только не это! — казалось, что мои рыдания лишь раззадоривали его. — Пожалуйста, ради всего святого! Остановись! Ведь ты же любил кого-нибудь! Ради нее, умоляю, не делай этого!

Странно, но хватка ослабла, и, выругавшись, он позволил мне отползти в сторону. Судорожными движениями я попыталась прикрыться обрывками платья, пока он не передумал.

— Ладно, с этим разберемся позже, — раздраженно бросил кузен, доставая из угла кожаную седельную сумку. — Завтра мы уедем из города, а пока мне нужно подготовиться. Но я приму меры, чтобы ты больше не сбежала, потому что не верю тебе ни на йоту. Эти веревки вымочены в вербене, так что порвать их не получится. Тебя ждет ночь незабываемых ощущений, раз уж отказалась испробовать другие.

Натянув кожаные перчатки, он перебросил шнур через потолочную балку и, подтолкнув меня, стянул им мои запястья. Руки словно огнем обожгло, я задергалась и застонала от неожиданной боли. В довершение, мучитель натянул веревку, отчего я почти повисла, словно рабыня у столба.

— Тебя что-то беспокоит? — глумливо ухмыльнулся Трой. — Ничего, немного потерпишь, заслужила. Надо бы тебя еще и выпороть, чтобы стала покладистой, жаль, кнута под рукой нет, но это всегда успеется. И не советую кричать и звать на помощь. Места вокруг пустынные, дома брошенные, и я убью любого, если застану тут, вздумай ты своевольничать.

Несколько часов, показавшихся вечностью, пришлось мне так простоять, тихо скуля и приплясывая на кончиках пальцев. Внутренности крутило, пересохшее горло полыхало, ведь я не успела поохотиться. Ну почему он так жесток со мной? Почему оскорбляет и унижает? Я же действительно собиралась вернуться.

Почему мой создатель — этот грубый мужлан, а не благородный мистер Дамианос?

Ненависть и обида разъедали душу не хуже веревок с проклятой вербеной, казалось, проевших мои руки до кости, а попытки освободиться только причиняли лишние страдания. «У меня нет выбора, мне придется заставить себя смириться, что именно Трой теперь станет главой нашей странной семьи, лишь бы он меня не трогал», — уговаривала я себя, глотая слезы.

Но вот, наконец-то, вернулся мучитель и привел с собой чернокожего парня.

— Освободи меня, пожалуйста, я не стану убегать, — взмолилась я, чувствуя, как при виде человека клыки рвутся из ноющих десен, а слюна едва не капает на пол. Может, потому, что я сама потеряла сегодня кровь из-за раны в животе, но жажда мучила сильнее обычного.

Наконец, кузен позволил мне припасть к горлу жертвы. С огромным облегчением ощутив привычный, несравнимый ни с чем вкус крови, я вновь потеряла голову, забыв и слова Дамианоса и свои благие намерения, опомнившись, лишь, когда Трой довольно грубо оторвал меня от чернокожего.

— Я не позволю тебе выложить нашу дорогу трупами, это не входит в мои планы, советую сразу запомнить. Похоже, с тобой придется повозиться, — недовольно проворчал он. — Думаю, тебе не хватает стимула. Но ничего, уверен, что смогу научить.

«Мне бы твою уверенность», — мысленно вздохнула я, с сожалением понимая, что в этот раз должна лишь кузена благодарить, что избежала еще одного убийства.