Это великое несчастье, что моя страна проводила близорукую политику, вместо того чтобы проявить великодушие, незамедлительно начать политику сотрудничества без подтекстов и подписать мирный договор с французским правительством, которое осознавало грозящую Европе и цивилизованному миру опасность.

По большому счету, именно немецкие и европейские солдаты вынесли на своих плечах результаты безрассудной и мелочной дипломатии.

Западная Германия и Франция сегодня активно сотрудничают, несмотря на то, что правительства этих государств не подписали мирного договора и даже договора о перемирии.

Потребовались миллионы смертей, гражданских и военных, чтобы этого достичь. Насколько было бы выгоднее подписать соглашение в 1939 году, даже в 1940. Проиграли все: Германия, Франция, Англия, Италия, Бельгия и Голландия. Даже американский солдат, которому потом пришлось воевать во Вьетнаме, даже налогоплательщик! Это множество жертв ничего не урегулировало ни в Европе, ни в мире.

После фальшивой тревоги в декабре 1940 года мы еще наивно верили, что остаются шансы на мирное урегулирование. В начале 1941 года мы думали, что наша дипломатия предпринимает большие усилия в данном направлении.

Однако вскоре стало ясно, что события развивались для «оси» очень невыгодно, прежде всего в Восточной Африке, где разбили итальянцев. В Северной Африке после победного наступления маршала Родольфо Грациани на Соллум и Сиди Барани в сентябре 1940 года, британцы, контратакуя в январе и феврале 1941 года, овладели Тобруком и Бенгази. 26 февраля 1941 года вынужден был вмешаться Африканский корпус под командованием генерала Эрвина Роммеля.

Война в Европе имела для нас непредсказуемый характер. Дуче, не предупредив Гитлера, послал свои плохо подготовленные, плохо обеспеченные и имеющие бездарное командование войска в Грецию. Итальянцев сначала отбросили к Албании, а затем обошли с флангов. Кроме того, в Югославии 27 марта 1941 года произошел государственный переворот, и наш союзник — регент князь Павел — был свергнут. Новый глава правительства генерал Душан Симович подписал со Сталиным пакт о дружбе и взаимопомощи.

В конце марта 1941 года моя дивизия[59] получила неожиданный приказ выдвинуться через Ульм и Аугсбург на юг Румынии. Руководство разрешило мне провести ночь дома в Вене; на следующее утро я присоединился к своей части вблизи венгерской границы. Когда мы проезжали через Будапешт, жители приветствовали нас, словно вернувшихся с победой венгерских солдат. К румынской границе мы подошли вблизи Дьюлы. Погода была плохой, и это сказывалось на нашей боевой технике: дороги находились в плачевном состоянии, и так продолжалось во время всей кампании на Балканах.

Мы начали атаку в воскресенье 6 апреля в 5.59 после пятиминутной артподготовки. Сербы ответили огнем, подорвали одну из наших разведывательных машин и сражались, укрывшись за широким противотанковым рвом, но они были не в состоянии помешать нам перейти его.

Боевое крещение я принял в обществе хауптштурмфюрера Нойгебауера, ветерана первой мировой войны. Перед началом стрельбы внутри у меня все сжалось, как перед дуэлью на шпагах. Нойгебауер подал мне флягу со шнапсом и сказал:

— Сделайте глоток, Скорцени. Холодно…

Преодолев противотанковый ров, оставляя позади убитых и раненых, мы неудержимо рвались вперед к Панчева. Там стало известно, что наша дивизионная разведгруппа под командованием хауптштурмфюрера Клингенберга первой вошла в Белград, неожиданно для противника.

Меня послали в разведку во главе двух небольших механизированных групп, насчитывающих 24 солдата. Мы прошли через Вршац, настоящий старый австро-венгерский городок. Когда мы осторожно приближались к Карлсдорфу, нас вышло встречать восторженное население: это были местные немцы.

Мне сообщили о появлении сербских подразделений. Миновав населенный пункт, мы вступили с ними в бой на пересеченной местности, поросшей кустарником. Неприятель вел интенсивный, но не прицельный огонь, и все-таки следовало опасаться окружения. Я побежал на правый фланг моей группы, где солдаты удерживали позиции, несмотря на яростные атаки противника. Бой продолжался минут пятнадцать, когда я увидел человек тридцать вражеских солдат, появившихся передо мной из зарослей. Я сразу же приказал прекратить огонь и крикнул сербам как мог громче: «Стой!»

Застигнутые врасплох, они подчинились моей команде и начали выходить со всех сторон. От неожиданности у меня мурашки побежали по спине. Я думал, что же делать: стрелять или не стрелять? К счастью, часть моих солдат обошла сербов с тыла, и тогда враги бросили оружие и подняли руки вверх.

Мы вернулись в Карлсдорф с взятыми в плен пятью офицерами и более чем шестьюдесятью солдатами, но затем сами оказались в плену у этого населенного пункта на добрых три часа. Перед ратушей местный бургомистр произнес приветственную речь, и мы обменялись рукопожатиями, после чего он торжественно заявил, что местное население никогда не забывало своей немецкой родины. Позже нас пригласили на банкет, организованный в нашу честь в здании школы. Думаю, что ни Брюгелю, ни Тениерсу никогда не приходилось изображать подобное пиршество.

Я проследил также, чтобы наши военнопленные не остались голодными. И когда мы привезли в полк пленных, съестные припасы и несколько бутылок вина, это обеспечило нам теплый прием. Я доложил штандартенфюреру Гансену об операции, и он выслушал меня с интересом.

Мы жили у немецких крестьян в богатом сельскохозяйственном регионе Банате. Моей хозяйкой оказалась энергичная крестьянка, мужа которой призвали в румынскую армию. Его не отпускали в отпуск без бакшиша для начальников! Я долго размышлял над этим рассказом.

Через некоторое время меня вызвал в офицерское казино штандартенфюрер Гансен. Он сообщил:

— За выполнение разведзадания несколько дней назад вы могли получить Железный крест, но я предпочел ходатайствовать о присвоении вам очередного воинского звания унтерштурмфюрера (лейтенанта). Мое предложение было поддержано. Искренне вас поздравляю и надеюсь, что такое решение вас устроит.

Я с радостью согласился. Через несколько часов штандартенфюрер вызвал меня опять. Оказалось, что именно сейчас по служебному каналу пришло мое назначение на должность унтерштурмфюрера с датой присвоения 30 января 1941 года.

Улыбаясь, Гансен сказал:

— Вы и так уже унтерштурмфюрер, и таким образом утреннее повышение делает вас оберштурмфюрером (старшим лейтенантом)!

Вы можете себе представить мое удивление и радость. Ничего не оставалось, как еще раз наполнить рюмки.

17 апреля 1941 года югославская армия капитулировала, и через день военные действия прекратились. 10 апреля Хорватия провозгласила свою независимость, и было создано новое государство, во главе правительства которого стал доктор Анте Павелич. Государство незамедлительно признали Германия, Италия, Словакия, Венгрия, Болгария, Румыния и Испания. Немного позже, 10 сентября этого же года, выгодный торговый договор с правительством Павелича подписала Швейцария.

8 апреля 1941 года 12-я армия фельдмаршала Вильгельма Листа, в авангарде которой находилась дивизия лейб-штандарте СС «Адольф Гитлер», прорвалась через линию Метаксаса и на следующий день заняла Салоники, в которых ранее высадились британские части. Когда 27 апреля наши войска входили в Афины и греческая армия капитулировала, большую часть британских войск поспешно эвакуировали морем на Крит.

Первая крупная воздушно-десантная и парашютная операция этой войны была проведена под командованием генерала Курта Штудента 20–31 мая 1941 года на острове Крит.

22 000 солдат — единственная наша воздушно-десантная дивизия автоматчиков (7-я авиационная дивизия) и единственный полк транспортных планеров, а также недостаточно подготовленная 5-я горная дивизия — успешно выполнили ее. Из 57 000[60] англичан, австралийцев, новозеландцев и греков, укрывшихся на острове, только 16 500 человек военно-морскому флоту Великобритании удалось эвакуировать ценой больших потерь.