Переводчики: Анюта Б. (Пролог, 1-4 гл.), Ольга З. (с 5-ой главы)

Сверщик: Ольга З. (Пролог, 1-4 гл.)

Редакторы: Евгения Д. (Пролог, 1-4 гл.), Натали И. (с 5-ой главы)

Вычитка и оформление: Екатерина Л.

Обложка: Таня П.

ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(https://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Вниманию читателей! Текст романа содержит нецензурную лексику и сцены жестокого обращения, но этим не ограничивается. Здесь в подробностях описаны изнасилования, физические пытки, эмоциональное унижение и сексуальные извращения.

Данная книга не предназначена для лиц моложе 21 года, а также для людей с чувствительной психикой и тех, кто раньше никогда не читал темных романов.

Кроме того, если вас смущает описание в тексте религиозных обрядов, пожалуйста, прекратите чтение. Настоятельно советуем читателям проявить благоразумие.

Возрастное ограничение 21+

— Благослови меня, отец, ибо я согрешил. Прошло шестнадцать дней с моей последней исповеди.

— Избавься от грехов своих, сын мой, покайся. И снизойдет на тебя благодать от речей моих по воле Божией.

Четырнадцатилетний Риз О'Брайен сидел за черной ширмой. Бисеринки пота покрывали его разбитый лоб. Священник не мог видеть лица мальчика, и, в любом случае, он не в силах был помочь ему. Если бы отцу Салливану довелось увидеть Риза в этот жаркий летний день, он ахнул бы в изумлении и молил бы Небеса усмирить того демона, который сотворил такое с лицом ребенка.

Риз сжал зубы и тут же поморщился от боли. Глубоко внутри зарождалась ярость. Прежде это чувство не было свойственно ему, но прошлая ночь все изменила — он стал другим. Мир прячет свои пороки за кулисами, и Риз начал понимать, что он просто носил маску, играя роль хорошего мальчика.

Но хороший маленький мальчик уничтожен, прошлой ночью на его место пришел другой, очень плохой. И никакое количество «Аве Мария» или «Отче наш» не сможет этого изменить.

Риз нервно сжал четки бабушки Перлы, освященные в Междугорье[1] . Его пальцы пронзила боль, напоминая о прегрешениях, совершенных им всего несколько часов назад.

— Говори, дитя Божие. Расскажи о своих грехах, очисти душу. Позволь искуплению омыть тебя.

Риз хотел бы заплакать от слов отца Салливана, громом раздававшихся в его извращенном мозгу, но слезы не шли. Он знал, что никакие объяснения не помогут священнику понять дарованную ему жестокость. Он знал, что ему никто не поверит, не говоря уже о том ужасе, благодаря которому он теперь собирает по кусочкам свою разорванную жизнь. Над ним совершили обряд в попытке очистить черное сердце, но он по-прежнему был одержим дьяволом, и дикие образы той ночи окутывали его, наполняя страхом и ужасом.

Сердце сильнее забилось в груди, пока он пытался вдохнуть кислород в свои сжатые легкие. Ненадолго выпустив из рук четки своей бабушки, он запустил пальцы в волосы — эта нервная привычка осталась у него еще с тех пор, когда он был маленьким и постоянно трогал голову, ощупывая глубокие раны. Голос отчима гремел в его ушах, словно непрошенные дьявольские аплодисменты, заставляя горло панически сжиматься. Воспоминания о жестокости отчима оборачивались демоническими образами, подгоняя подступающую панику.

Он выронил четки, ощутив себя загнанным в ловушку между своими поступками и возможностью получить прощение от Господа и отца Салливана. Но все не так, как кажется. Люди всегда скрывают свое истинное лицо. Он понял это в шесть лет, когда его мать снова вышла замуж за исчадие ада, превратившее ее из ангела в грязное отвратительное чудовище.

В холодных голубых глазах Риза смешались отчаяние, неуверенность и злоба. Он открыл рот для ответа, все еще погруженный в неприятные воспоминания, мелькавшие в его воспаленном мозгу. Что за насмешка над ребенком: искать спасение в вере, находясь в аду. Но это ненадолго. Даже умирая, дьявол все еще мог говорить. Жаль, что он не мог подарить смерть Божьему слуге, стоящему перед ним. Отец Салливан — издевка над его верой.

— Риз, ты должен поведать мне о грехах своих, если хочешь получить искупление.

Находясь за черной завесой, Риз позволил усмешке преступного помысла изогнуть его опухшие, потрескавшиеся губы, а затем запах ужаса и крови заполнил его легкие…

— Отец Салливан, таких мальчиков, как я, не ждет искупление. Только Ад.

Риз О'Брайен сидел в номере ветхой гостиницы на Рурал Рут 880 в Пикетсвилле, штат Теннесси. На стенах болтались старые отклеившиеся обои в цветочек, а провисший потолок пестрел грязными мокрыми разводами. Риз был удивлен, что надоедливая малявка еще не появилась. Он не был крупным авторитетом в криминальном мире, не торговал волшебным кокаином, который нюхает состоятельная молодежь, разъезжающая на «Кадиллаках». Нет, он воровал. Убивал. Использовал. Делал то, что мог, чтобы выжить... насытить желудок — его не волновало, чем и как.

Сильный запах плесени вызвал у него тошноту, тем самым вырвал его из темных мыслей. Он был благодарен, что не успел поесть, поскольку кислая желчь медленно поднималось из желудка к горлу. Зажав рот, он сглотнул подкатившую рвоту, опустив ее из горла обратно в урчащий желудок, и метнул взгляд через комнату на старые коричневые шторы, небрежно висевшие на погнутом карнизе. Сквозь них просачивалось немного безжалостного летнего солнечного света, и Риз взволнованно наблюдал за изящным танцем пылинок, напоминающим о том, насколько ничтожна его жизнь.

Он вытер пот со лба и бросил стеклянную пепельницу в потрескивающий кондиционер, который доказал свою бесполезность в разгар изнурительной летней жары. Ему снова необходимо освобождение, но еще было слишком рано. У него было немного правил, но одно он соблюдал всегда. Никогда не греши рядом с другим. И, конечно, никогда не принимай добро, пока твои руки пахнут чьей-то кровью. Отрицание порока сделало его больным. События закручивались жестоким вихрем, но он сам создал его. Не часто он позволял себе вернуться к мыслям о том, что произошло бы, если бы он продолжил жить в этом чертовом раю, именуемым домом. Вместо этого он живет со своими грехами, которые сделали его душу черной и продолжают управлять им.

Он в бегах уже десять лет. Сбежав от первых совершенных им грехов, он продолжал совершать их, чтобы выживать и подпитывать демона, извивавшегося всюду на его пути и заражающего каждый день этой мерзостью. Он часто размышлял, когда совершал подобные деяния: а если он как раз тот, кем ему суждено было стать, — человек, полный немыслимых желаний и злобы. И постоянно вспоминал, насколько иронична была тяга к прощению, на миг возникшая в его мыслях благодаря отцу Салливану. Но этого никогда не произойдет, потому что он одержим дьяволом. Зашуганный, бессловесный, лишенный права на достойную жизнь. Хороший маленький мальчик, благочестивый католик, каждое воскресенье возносящий с колен молитву, ушел. Исчез сын Божий, молящийся о прощении каждую неделю, безмолвно просящий ангелов небесных прекратить этот ужас. Тот мальчик умер в ту ночь вместе с остальными. Был только один уцелевший. Заглянув в ее карие глаза, Риз не смог заставить себя прижать нож к этому идеально-белому горлу. Ее тихие слезы что-то значили для него. В конце концов, у них было нечто общее, понятное только им двоим. Он пытался заставить себя ненавидеть ее, тогда и сейчас, но его гребаный двадцатичетырехлетний разум, погружаясь в сон, до сих пор мечтал о ней. Каждый раз, когда его пронзительные голубые глаза замечали что-то жестокое и оскорбительное, он вспоминал ее спасение и свое унижение. И все еще мог бы вспомнить, что чувствовал, когда его рука была обернута вокруг ее шеи. Как ощущались пульсирующие под его хваткой вены, поддерживающие бесполезную жизнь в ее маленьком теле. Его сердце дрогнуло, а член запульсировал. Возможно, именно в тот момент он начал превращаться в монстра.