Роджер беспокойно заерзал на своем месте.

— Обычные психиатрические бредни! Все равно что положить руку пациенту на лоб и сказать: «Ты должен верить — и тогда исцелишься!» А если бедняга не исцелился, так это потому, что недостаточно верил. При такой постановке вопроса знахарь никогда не проигрывает.

— Может быть, ты и прав, но попробовать-то не грех. Так в чем заключается твоя проблема?

— Давай не будем заниматься ерундой. Тебе прекрасно известно, в чем заключается моя проблема.

— У тебя появилась способность к левитации. В этом дело?

— Ну, для начала неплохо. Сгодится в первом приближении.

— Роджер, постарайся быть посерьезнее. Впрочем, ты, вероятно, прав. Первое приближение. В конечном счете ты ведь имеешь дело именно с этой проблемой. Джейн рассказывала мне, что ты ставишь эксперименты.

— Эксперименты! Видит Бог, Джим, я не ставлю никаких экспериментов. Просто плыву по течению. Мне требуются первоклассные специалисты и оборудование, настоящая исследовательская группа, а у меня нет ни малейшей возможности все это получить.

— Значит, в этом заключается твоя проблема? Второе приближение.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, — сказал Роджер. — Моя проблема состоит в том, чтобы создать исследовательскую группу. Но я же пытался! До тех пор, пока не устал от собственных попыток.

— А как ты пытался?

— Рассылал письма, просил… Да брось, Джим, у меня нет ни малейшего желания выступать в роли твоего пациента. Тебе и так хорошо известно, что я делал.

— Да, я знаю, ты говорил людям: «У меня возникла проблема. Помогите мне». А ты пробовал подойти к решению задачи по-другому?

— Послушай, Джим. Я ведь имею дело со зрелыми учеными.

— Конечно. Именно поэтому ты и считаешь, что прямо сформулированного запроса вполне достаточно. Однако все теории противоречат фактам, которые ты им изложил. Мы уже говорили о трудностях, возникающих в связи с твоими просьбами-сообщениями. Когда ты выходишь на улицу и поднимаешь вверх руку, сигнализируя о том, что просишь кого-нибудь тебя подвезти, ты делаешь прямой запрос, однако большинство машин проезжает мимо, не останавливаясь. Мораль в данном случае состоит в том, что прямой запрос не дал желаемого результата. Так в чем же твоя проблема? Третье приближение!

— Чтобы найти другой подход, который приведет к успеху? Ты хочешь услышать от меня именно это?

— И ведь услышал, не так ли?

— Иными словами, ты утверждаешь: я и без тебя знал, что нужно делать?

— А ты знал? Ты готов уйти из колледжа, бросить работу и свою науку. Куда подевалось твое упорство, Роджер? Ты что, всегда отказываешься от борьбы после того, как первый же эксперимент терпит неудачу? Когда первая теория, которая приходит тебе в голову, оказывается неверной? Тебе следует применить к отношениям с людьми тот метод, который принято использовать в экспериментальной физике.

— Хорошо. Что ты предлагаешь? Взятки? Угрозы? Слезы?

Джеймс Сарль встал:

— Ты в самом деле хочешь услышать совет?

— Давай, советуй.

— Сделай так, как тебе порекомендовал доктор Мортон. Возьми отпуск и пошли левитацию к дьяволу. Это проблема далекого будущего. Спи в своей постели и взлетай — или не взлетай, неважно. Забудь о левитации, смейся над ней или получай удовольствие. Делай все что угодно, только перестань беспокоиться, потому что это — не твоя забота. Вот что самое главное. Левитация не является твоей непосредственной проблемой. Посвяти свободное время размышлениям о том, как заставить ученых изучать то, что они изучать не хотят. Именно в этом и заключается твоя главная задача. Что ты сделал, чтобы ее решить?

Сарль подошел к вешалке и взял пальто. Роджер отправился его проводить. Они немного помолчали. Потом, не поднимая глаз, Роджер признался:

— Возможно, ты прав, Джим.

— Попробуй, а потом позвони мне. До свидания, Роджер.

Роджер Туми открыл глаза и, мигая, посмотрел на яркий утренний свет, заливавший спальню.

— Эй, Джейн, ты где? — позвал он.

— В кухне, — долетел до него приглушенный голос Джейн. — Где я еще могу быть?

— Иди сюда, пожалуйста. Она вошла.

— Знаешь, бекон сам не поджарится.

— Послушай, а я прошлой ночью летал?

— Понятия не имею. Я спала.

— Да, много от тебя толку. — Он засунул ноги в тапочки и встал с постели. — Мне кажется, я не летал.

— Может, ты забыл, как это делается? — В голосе Джейн появилась неожиданная надежда.

— Ничего я не забыл. Смотри! — Он взлетел в воздух и медленно переместился в гостиную. — У меня просто возникло чувство, что я не летал. Мне кажется, это продолжается уже три ночи подряд.

— Ну хорошо, — сказала Джейн и вернулась к плите. — Месячный отпуск пошел тебе на пользу. Если бы я с самого начала позвонила Джиму…

— Пожалуйста, давай не будем начинать все заново. Боже мой, месячный отпуск!.. Только в прошлое воскресенье я понял, что нужно делать. С тех пор и перестал нервничать. Вот и все.

— А что ты собираешься делать?

— Каждый год, весной, Северо-западный технологический устраивает серию семинаров по физике. Я приму в них участие.

— Ты собираешься поехать в Сиэтл?

— Да.

— А что они там будут обсуждать?

— Не имеет значения. Я хочу повидаться с Линусом Дирингом.

— Но ведь именно он назвал тебя сумасшедшим, или я ошибаюсь?

— Верно. — С этими словами Роджер засунул себе в рот здоровенный кусок яичницы. — Тем не менее Линус Диринг лучше всех.

Он потянулся за солью, взлетев на несколько дюймов над стулом и не обратив на это никакого внимания.

— Мне кажется, я нашел к нему подход.

Весенние семинары в Северо-западном технологическом получили национальную известность с тех пор, как на физический факультет университета пришел работать Линус Диринг. Он был постоянным руководителем семинаров — благодаря Дирингу все происходящее становилось особенно значимым и интересным. Он представлял выступающих, вел дискуссии, подводил итог выступлениям и был душой общества на заключительном обеде в конце каждой рабочей недели.

Все это Роджер Туми знал по рассказам своих коллег. Сам он ни разу не участвовал в семинарах, но теперь мог увидеть знаменитого физика в деле. Профессор Диринг был смуглым человеком несколько ниже среднего роста, с роскошными, вьющимися каштановыми волосами. Когда профессор Диринг молчал, казалось, что его большой тонкогубый рот хитро улыбается. Выступая, он говорил свободно и быстро, без каких бы то ни было записей, а комментировал все с видом превосходства, который его слушатели принимали как должное.

По крайней мере так было утром первого дня семинара. Во время дневного заседания слушатели начали замечать в его манере некоторую неуверенность. Более того, в том, как профессор сидел на сцене, слушая доклады, включенные в повестку дня, была какая-то неловкость. Периодически он бросал косые взгляды в сторону последних рядов аудитории.

Роджер Туми устроился на самом последнем ряду и напряженно наблюдал за происходящим. Временный переход к нормальному состоянию, который начался, когда ему показалось, что он нашел выход из положения, подходил к концу. В поезде до Сиэтла поспать не удалось — все время мерещилось, как он поднимается в воздух, подчиняясь ритму стучащих по рельсам колес, медленно выплывает в коридор, а потом просыпается под отчаянные вопли проводника. Поэтому Роджер плотно задвинул занавески и застегнул их, но ничего этим не добился, чувство безопасности не приходило; он не мог заснуть как следует, только время от времени проваливался в тяжелое, не дающее отдыха забытье.

Роджер дремал днем, когда мимо окон проносились горы, и прибыл в Сиэтл вечером; у него ужасно затекла шея, болело все тело, а настроение было ужасным.

Он слишком поздно принял решение отправиться на семинар и не смог получить комнату в институтском общежитии. Жить с кем-то вместе — об этом и думать было нечего. Роджер снял номер в отеле, закрыл на замок дверь, потом окна, придвинул кровать к стене, а шкафчик — к другой стороне кровати и только после этого смог заснуть.