Один из таких сборников, как памятка про себя и заметки про свой домашний и общежительный обиход, написан был жителем ярославского города Мышкина еще в 1779 г. и случайно отыскан П. Н. Тихоновым. Он напечатал этот сборник в «Ярославских Губернских Ведомостях» 1888 г. и в нем 4 страницы принадлежат именно этому отделу «приветствий».

Иностранцам больше всего бросался в глаза обычай взаимных приветов и добрых пожеланий при встречах. Так, например, уже при Петре I живописец Бруэн, посетивший Москву, свидетельствует: «Русский, входя в дом другого, не переступит порога, не перекрестившись раз пять перед иконою и не прошептав: «Господи, помилуй меня», или иногда: «Даруй, Господи, мир и здравие живущим в сем доме». После сего обряда начинаются обоюдные поклоны, а наконец и разговор». И далее: «Когда они потчуют своих друзей, то таковое начинается обыкновенно с десяти часов утра и продолжается до часу пополудни, когда все расходятся для отдыха по домам», и т. д.…[37]

Этот же иноземец своеобразно засвидетельствовал и о русском гостеприимстве и хлебосольстве, которое равно было свято и в убогих хижинах, как и в царских палатах. «Чистосердечно думаю, пишет этот Бруэн, — что в целой вселенной нет двора, особенно столь пышного, как российский, где бы частный человек мог найти такой хороший прием, о коем воспоминание глубоко врезалось в моем сердце». Петр поручил Меншикову представить этого редкого художника вдовствующей царице Прасковье и трем своим племянницам, дочерям царя Федора, с которых просил написать портреты. Вот каков был приём: «Когда я подошел к царице, то она меня спросила, знаю ли я по-русски? — на что князь Александр ответил отрицательно. Потом государыня велела наполнить маленькую чарочку водкою и предложила оную собственноручно сему вельможе, который, опорожнив, отдал в руки прислужнице, а сия, наполнив еще водкою, подала царице, которая предложила ее мне. Она также поднесла нам по рюмке виноградного вина, что повторено было и тремя малолетними княжнами. После сего большой бокал был наполнен пивом, который царица сама подала князю Александру, а сей последний, отведав несколько, отдал его прислужнице. Та же самая церемония была и со мною, и я также, поднесши сосуд к губам, отдал его назад: ибо при сем дворе, как я узнал после, нашли бы весьма неучтивым, если бы кто осмелился опорожнить последний стакан пива, предлагаемый хозяином или хозяйкою». Впоследствии, когда художник начал работу, ему пришлось убедиться в полном радушии: «каждое утро с усиленными просьбами мне предлагали различные напитки и закуски, а нередко оставляли обедать, угощая даже мясом, хотя это было во время поста. В продолжение дня несколько раз потчивали меня вином и пивом», и т. д.

Я принялся было в одно время собирать эти приветствия, как настоящие мимолетные крылатые слова, и всматриваться во все их разнообразие, но в том и другом случае и счет потерял, и утомился в поисках и погоне. Впрочем, большую часть этого сборника я успел разъяснить и напечатать в десяти номерах детского журнала «Задушевное Слово».

Вот, например, какие возможны сцены, когда употчиванные гости прощаются с хлебосольными хозяевами:

— На хлебе — на соли, да на добром здоровье! — заводит один.

Ему отвечают хозяева.

— Дай Бог с нами пожить да хлеб-соль поводить.

Бойкий гость подхватывает:

— Что в Москве в торгу, то бы вам в дому.

Находчивый хозяин спешит отблагодарить:

— В долгий век и добрый час (т. е. и вам-де тоже).

— Дай тебе Господи с нашей руки да куль муки!

— Ваши бы речи да Богу в уши!

— Прощения просим!

— На свиданье прощаемся. Живите Божьими милостями, а мы вашими.

— Путь вам чистый!

— Счастливо оставаться!

Затем хлопнула дверь и хозяева остались одни в доме, а гости разъехались.

В самом деле, подобное явление в народном обиходе и в живой речи чрезвычайно знаменательно, как неизменный вековой обычай, не имеющий подобия ни у одного из других народов белого света. Начинаясь в глубокой древности, добрые приветы встречают простого русского человека со дня его рождения. Забывались старые, перерабатывались на новые и придумывались свежие, сообразно новейшим обычаям, но не повидались вовсе и не ослабевали. К былинному привету, обросшему, так сказать, мохом: «Бог тебе помочь, оратаюшко, с края в край бороздки пометывати, пеньё-коренье вывертывание, пахать, да орать, да крестьянствовать!» — присоседилось: «чай да сахар милости вашей!» Сказавши себе, что «ласковое слово лучше мягкого пирога», наш народ сумел разнообразить и подсменять самое любимое и наиболее прочих распространенное, известное на всем лице православной земли русской, приветствие «Бог на помочь».

Еще в самом раннем возрасте грудному младенцу сказываются эти ласковые приветы и добрые пожелания. Когда ребенок, освободившись от пеленок, потягивается и улыбается, — ему спешат пожелать и сказать:

— На шут апотягуши, на тебя поростуши.

Уогда моют ребенка в бане, обязательно приговаривают:

— Вода б книзу, а сам бы ты кверху.

Надевая рубашку, пришептывают:

— Сорочке бы тонее, а тебе бы добрее.

И заговаривают заученым зароком, полученным от ворожей, — когда опрыскивают водой от лихого взгляда, — от сглаза:

— С гуся вода, с лебедя вода, а с тебя, мое дитятко, вся худоба на пустой лес, на большую воду.

На ком видят обнову, тому говорят:

— Платьице б тонело, — хозяюшка б добрела (или: «дай Бог износить, да лучше нажить!»).

Исходя из того простого практического убеждения, что добрый привет покоряет сердца, наш народ нашелся в ласкательных пожеланиях на всякий случай, где только видит труд, и, точно предчувствуя его неудачу, поощряет работающего намеком на то, откуда следует ожидать удачу. На починный добрый привет возвращается такой же благодарственный ответ. На то и другое требуется сметка, подготовка обучением не всегда по книжкам или писаным тетрадкам, а по общепринятому навыку, со слов и мимолетных образчиков. Про деревенский обиход из числа пожилых женщин и особенно из бойких вдов вырабатываются истинные профессора по находчивости в привете, — кажется, даже до настоящих импровизаций. Обрядовая нужда (крестильная, свадебная, похоронная и т. д. в бесконечность) предъявляет сильное и неизбежное требование на мастериц этого рода, которые и являются в форме свах для веселых и бойких приговоров, в форме повитух для руководства сложными приемами, обязательными для ребенка и роженицы, и в виде плачей или плакальщиц для горьких причитаний и воплей, по найму, на могилках по погостам.

Иная из таких опытная, находчивая и, что называется, присяжная выйдет на деревенскую или сельскую улицу и начнет ласкаться, показывать свое досужество и доказывать мягкое, доброжелательное сердце даже до излишеств болтливого языка. Встретилась с соседкой: «легки ли, девушка, твои встречи?» — и ответу не ждет, не нуждается (бывают и такие приветы и не для одних ненаходчивых и неприготовленных). Идет дальше: тешет домохозяин сосновое бревно, ухнет, ударит топором и отрубит щепу: «сила тебе в плечи!» — ответа также не требуется или довольно и «спасиба» (спаси Бог и тебя, а славу Богу лучше всего). Иному: «Бог на помочь!» Другому: «Весело работке!» Навстречу гонят корову с поля: «Сто тебе быков, пятьдесят меринов: на речку бы шли да порыкивали, а с речки шли — побрыкивали». На реке бьет вальком прополосканное белье младшая невестка из соседней избы: «беленько!» — услышит и она короткое приветствие. Детки ее тут же подле ловят рыбу на удочку: «клев на уду!» и в ответ от них: «увар на ушицу». Набежала досужая мастерица на легкое слово и на такую, которая шла белье полоскать. «Свеженько тебе!» — Забежала в ближайшую избу присесть на лавочке и на ходу покалякать, рассказать про то, что сейчас видела и слышала: старшая невестка сидит за ткацким станом и щелкает бердами и челноком: «Спех за стан» (или «шелк да бумага»). — Ответ: «Что застала на ут ок, то тебе на платок!» В другой избе хозяйка печет овсяные или яшные блины и стряпает яичницу-глазуннью (она же исправница и верещага), — и эту заласкивают пожеланием: «скачки на сковороду!» Иная наелась блинов до икоты, — ей: «Добром — так вспомни, а злом, — так полно!» Хозяин вернулся из бани, помылся — попарился: «с легким паром!» — и ответ от находчивого: «здоровья в голову!» Стали собираться и остальные домашние тут же: «смыть с себя художества, намыть хорошества!» — и на это благодарный отзыв: «пар в баню, — чад за баню!» За нее благодаряг: «на мыльце, — белильце, на шелковом веничке, малиновом паре». Один наливает воду в чан: «наливанье тебе!» — Ответ: «гулянье тебе! сиденье к нам!» Другой ест в день Спаса первое яблочко, — перекрестился и выговорил: «Господи, благослови, — новая новинка, старая брюшинка». А тут на погосте же в церковных рядах деревенский откормленный торговец стоит у створов своей лавки с дегтем, солью, веревками и солеными судаками (твердыми как березовыя поленья), — человек нужный (верит в долг), — как его не оприветить: «Бог за товаром!» или: «С прибылью торговать!» В ответ на первый случай: «В святой час да в архангельской!» На второй: «Дай Бог в честь да в радость!» Особенно много сказывается ласковых слов у хлеба-соли, при полевых работах, и бесконечно-неуловимы они при свадебных торжествах, где бывают и ласкательные, и бранные, и шутливые.