Её нелепые попытки к побегу блондина искренне забавляли, а прорезавшийся голос возрождал азарт. Он неспешно, так чтобы жертва успела полностью оценить его старания и прониклась всей неизбежностью ситуации, пополз навстречу, не убирая с аристократически правильного лица загадочной и многообещающей улыбки. Она всегда производила на людей определённый эффект и, как и ожидал «страж», девушка затряслась сильнее и куст под её рукой предсказуемо и с безобразной подлостью отказался играть защитную роль. Пальцы её дрогнули и мелкие кожурки ели, заляпанные липкой кровью, осыпались вниз, увлекая за собой и Летту. Однако умереть так быстро от сломанной шеи ей не дал резкий рывок вверх.

— Не пугай меня так, — обвинительно нахмурил брови блондин, крепко прижимая к себе трясущееся тельце человеческой девушки и заботливо отдирая от её брови прилипшую из-за смолы челку. — Я же ещё не показал тебя своими друзьям, тебе нельзя сейчас раниться. Хотя, — зелёные глаза «стража» опустились на сочившуюся из запястья брюнетки кровь и вся маска скорби мгновенно растворилась в предвещающей счастье улыбке. — Чем сильнее будет бежать твоя кровь, тем насыщеннее и чудеснее будет твой запах…

Виолетта содрогнулась и тут же испуганно вскрикнула. Вампир с наслаждением, до боли сжав сопротивляющееся тело брюнетки, начал слизывать капающую с руки девушки алые ручейки.

— Не прикасайся ко мне, — сквозь зубы зашипела Летта, неумело пытаясь освободиться от хватки «стража» и отогнать упрямо лезущие в голову шепотки недружелюбных горожан и отрывки из собственных книг, где её герои с завидным упрямством и, обычно, смелостью до последнего сопротивлялись трудностям жизни.

Однако, в конце они все неизбежно погибали и пугающая участь созданных Виолеттой мучеников липкими, противными щупальцами перетекала на её собственную жизнь. Описываемые ей красочные, яркие и неизменно жуткие смерти, вкупе с выразительно скалящимся окровавленной улыбкой не реальным по сути существом, вызывали у девушки приступы неудержимой паники и поглощающего разум кошмара. Больше всего она боялась испытать на себе выдумываемые истории, больше всего боялась исчезнуть из этого мира также, как и её творения. Только вот Вселенная, начисто лишенная всяческих эмоции, не видела разницы между ожидаемым и обратным, без особого разбора воплощая в жизнь своих чад только самые устойчивые, сильные и искренние желания. Чаще и сильнее всего Летта внутренне страшилась неестественной смерти и от осознания происходящего с ней, от осознания того, что она сама своими же пристрастиями к необычным смертям, загнала себя в ловушку вгоняло девушку в те самые глубины отчаяние, что так умело расписывала в своих книгах.

— Как же можно не прикасаться к тебе, когда твоё тело так призывно дрожит от страха? — проурчал блондин и с предвкушающей улыбкой и чуть опущенными от удовольствия веками ловко вскрыл заострённым ногтем пухлую венку на запястье, беспрепятственно протянув углублённый разверз на пару сантиметров.

Пронзительный крик девушки мгновенно разнёсся по округе, оповещая других «стражей» о местонахождении посвященной в их тайны беглянки и вызывая у блондина удовлетворённый стон.

— Какой звонкий голосок, — блаженно протянул парень, шумно вдыхая разлетающийся вместе с запахом стремительно потёкшей из ранки крови сладкий привкус усиленного болью ужаса. — Не могу противиться желанию…, - простонал «страж», уткнувшись в шею почти полностью обездвиженной жертвы. — Прошу, покричи для меня ещё…

Спустя секунду крепкие объятия парня разжимаются и на мгновение Виолетта допускает мысль о новом шансе на побег, но резкий рывок вампира, услаждая его слух, вырывает из горла девушки лишь новый отчаянный вопль. Боль от резанувшей щёку ветки сознание Летты даже не улавливает, молниеносно затянув все чувства и ощущения лишь в узкий диапазон стремительный несущегося вниз тела на почти безжизненную, плотную почву, покрытую только тонким слоем пожелтевших от времени игл. Длинные кусты ели, словно издеваясь и дразня, прогибаются и легко ломаются под спиной девушки, лишая всяческих попыток зацепиться или хотя бы задержать, смягчить неизбежно болезненное падение оземь. Однако лёгкие удерживают в себе воздух куда в большей степени, чем нарисовало воображение Виолетты, а позвоночник растягивается всего в двух местах, выгибая тело почти без последствий.

Округлённые от страха глаза падают на пожухлые редкие травки и отсыревшее покрывало из хвои, вгоняют Виолетту в прострацию. И совсем не сразу до неё доходит, что жуткой, пронзающей тело боли она не испытывает вовсе не потому, что уже умерла, а от того, что кто-то поймал её почти у самой земли.

— А ты не плохо гнёшься, — заметил удерживающий брюнетку парень, оценивающе качнув ту на руках.

Писательница, почти смирившись с медленной и мучительной смертью от соприкосновения с землёй и не испытав ожидаемого, недоумённо замычала. Сверху глухо захохотали.

— Это ты так сопротивляешься?

Виолетту довольно быстро, однако плавно, выпрямили, и она столкнулась с третьим и последним «стражем» тайны красивого, но смертельно опасного для чужаков города. Парень улыбался, но от его улыбки кожа Летты покрылась миллионами бугорков, по спине, где лежала его рука, выступил холодный пот, а ноги противно затряслись. Девушка судорожно отпрянула назад, едва не запнувшись на ровном месте. Он не удерживал её, продолжая кривить губы в многозначительной ухмылке и позволяя бледной, непрестанно трясущейся беглянке медленно перебирать ногами в сторону от него.

— Не бойся так, — на плечи Виолетты в успокаивающем жесте легли мужские руки, но она, вопреки запросу, отскочила и заорала так громко, что спрыгнувший с ели у самого её носа блондин недовольно и наставительно закачал указательным пальцем.

Дыхание писательницы перехватило от переизбытка чувств, из глотки вырвался неясный хрип, после чего она против воли застыла изваянием безмолвной рыбы, у которой неметодично подёргивалась нижняя губа.

— Твоё испуганное личико меня так заводит, — прошептал первый «страж», чуть наклонившись к уху девушки, заставляя её тут же ожить, и с пронзительным вскриком нервно дернуться в сторону.

— Лучше бы ты послушалась более умудрённых жизнью сородичей и уехала из города ещё до того, как узнала нашу тайну, — наставительно покачал головой самый гуманный к людям вампир, после чего сочувственная улыбка на его губах переросла в кривую. — Но ты ведь настойчивая и любопытная?!

— Эт…это ошибка, — проблеяла Виолетт, лишенная всяких возможностей выбраться из образовавшегося треугольника по собственному желанию. — Я никому ничего не расскажу и навсегда останусь в городе, как и другие жители, если хотите я даже…

— Ясно дело ты никому не скажешь, — беспринципно оборвал беглянку самодовольно усмехающийся третий, сероглазый «страж». — Но неужели ты думаешь, что мы оставим подобный проступок без внимания и позволим безнаказанно болтать жителям этого городка о нас посторонним?

Летта в неопределённо жесте качнула головой и выдавила самую жалостливую улыбку, на которую только была способна.

— Но я ведь не виновата, это же не я проболталась, не я раскрыла ваш секрет! — попыталась оправдаться девушка, но заткнулась, едва заметив в глазах третьего опасный блеск.

— Если упустить из виду твоё чрезмерное любопытство, то может и так, — задумчиво хмыкнул второй, пугая девушку ещё больше.

Усмешка сероглазого, после слов приятеля стала значительно шире и кривее.

— Ты открыла нам глаза на их ненадежность… Это достойно похвалы! — пылко воскликнул «страж». — Теперь ты просто обязана стать для них предупреждением, — вдруг вынес противоречивый вердикт сероглазый, мечтательно прищурив глаза. — Мы заставим их стать осторожнее. Заставим быть послушнее…, - на его губах заиграла многозначительная лыба, от которой Виолетта неосознанно попятилась назад.

Неожиданное препятствие за спиной в виде объятий, заставило девушку с громким визгом истерично забиться в крепких полуобъятиях вампира.