Любуясь садом, Сеймур снова подумал о том, какого дурака свалял Сюррей. Чего он хочет? Свалить Тюдоров? Ну и чудак — Тюдоры никому не собираются уступать трон.

Сеймур облокотился на бело-зеленую ограду и стал глядеть на розы.

Судьба благосклонна к верховному адмиралу Англии. Все его мечты осуществятся. Он был уверен в этом, но, тем не менее, никогда не забывал, что надо постоянно быть начеку, чтобы не упустить ни единого шанса, ибо самым большим даром, которым заботливая судьба наградила сэра Томаса Сеймура, было его обаяние.

Женитьба! Удачной женитьбой можно было добиться всего!

Похоже, что надменный Норфолк поглядывает на него, и если он не ошибается, то и его дочка — тоже.

Сеймур не смог сдержать довольного смешка. Семья герцогини Ричмондской, он был уверен, легко сумеет уговорить ее стать женой сэра Томаса Сеймура.

«Как высоко мы поднялись! — подумал он. — Сеймуры из Волф-Холла — простые сельские помещики — породнились с самим королем и достойны войти в семью знатнейшего рода в королевстве!»

Вопрос заключался не в том, захочет ли миледи Ричмондская выйти замуж за сэра Томаса Сеймура, а в том, захочет ли он взять ее в жены.

Мария ему нравилась. Он вообще любил красивых женщин, но для честолюбивого человека одной красоты мало.

— Нет, моя дорогая Мария Ховард, — прошептал он, — другие могут дать мне гораздо больше.

Весенний воздух пьянил его, как вино, — в нем чувствовались ароматы земли. Жизнь хороша и будет еще лучше.

Он наметил себе четырех женщин, однако следует тщательно рассмотреть каждую кандидатуру, прежде чем сделать окончательный выбор. Так кого же ему взять в жены — герцогиню, королеву, племянницу короля или его дочь? Если бы он был свободен в своем выборе, он без колебаний женился бы на Катарине Парр. Он испытывал огромную нежность к королеве, ибо любил ее и знал, что с нею был бы счастлив. Но она могла выйти за него замуж, только став вдовствующей королевой, в то время как принцесса в один прекрасный день могла превратиться в полновластную государыню.

Он любил Кейт за ее милый нрав, но жаждал обладать рыжеволосой принцессой. Честолюбие и желание иногда так приятно сочетаются.

Он покинул розарий и направился к новому саду с прудом, разбитому по велению короля. Как здесь красиво! И как тихо! Террасы и статуи, пруд, где плавают лилии, — над всем этим царили покой и тишина. Уже зацвели подснежники, да и кусты стояли в цветах.

Сеймур подумал о будущем — о времени, когда короля уже не будет в живых, а он и его брат станут правителями страны. Конечно, его братец, захочет забрать всю власть в свои руки; Томасу казалось, что люди, видя, что Эдуард лишен обаяния, считали его более проницательным политиком. Эдуард был хитер, Эдуард был умен, к тому же у него была честолюбивая жена. Эти двое захотят править без помощи Томаса.

Только женитьба поможет ему занять в государстве то положение, к которому он стремится, но для этого нужно правильно выбрать жену.

Вдруг он заметил какое-то шевеление, и губы Сеймура сложились в довольную улыбку, когда он увидел маленькую фигурку, поднявшуюся из травы, одетую в алое бархатное платье и расшитый жемчугом чепец, из-под которого выбивались рыжие волосы.

Сеймур быстро подошел к принцессе Елизавете.

Он поклонился и взял ее за руку.

— Я любовался цветами, — сказал он, — но потом понял, что напрасно терял время.

— Я рада, что вы осознали эту потерю, — отметила она, — ибо знаю вас как человека, который любит тратить попусту свои таланты. Но что-то стало холодать.

— Я с радостью отдам вам свой плащ. Нельзя допустить, чтобы леди Елизавета замерзла.

— Я пойду побыстрее во дворец и согреюсь на ходу.

— Мне бы хотелось, чтобы вы ненадолго задержались и поболтали со мной.

— Вы многого хотите, сэр Томас. Даже слишком многого.

— Никогда нельзя хотеть слишком многого. Если мы хотим многого, то что-то получаем, а если не хотим ничего, то ничего и не получаем. Л это, согласитесь, очень глупо.

— Вы слишком умны для меня, милорд.

— Увы! Порой я огорчаюсь, понимая, что недостаточно умен.

— Вы говорите загадками — я их не понимаю, милорд... — Принцесса отвесила ему реверанс и хотела уже уйти, но он не собирался отпускать ее.

— Мы с вами здесь одни, так давайте забудем о церемониях.

— Одни? Разве можно уединиться при дворе? Такие люди, как мы с вами, мой адмирал, никогда не смогут остаться одни, ибо за ними всегда следят невидимые глаза, а невидимые уши слушают, что они говорят. Всегда найдутся люди, которые, услышав какую-нибудь вашу — и мою — невинную фразу, поспешат использовать ее против нас.

— Елизавета... прекраснейшая из принцесс... Она вспыхнула. Несмотря на весь свой ум, она была падка на лесть, как и ее царственный отец, но она еще не научилась это скрывать. Теперь когда она заняла приличествующее ей положение при дворе и стала играть в политике страны определенную роль, что ей очень нравилось, она с гораздо большим удовольствием выслушивала слова о своей красоте, чем когда жила в неизвестности и нужде.

Сеймур поспешил закрепить успех:

— Не лишайте меня удовольствия... не лишайте удовольствия любоваться вами.

— Я слышала, как придворные дамы говорили, что глупо принимать комплименты лорда-верховного адмирала всерьез.

— Придворные дамы? — Сеймур пожал плечами. — При чем здесь они? Вы отличаетесь от всех, как солнце от луны.

— Луна, — отпарировала она, — очень красива, а если смотреть на солнце, то можно ослепнуть.

— Когда я смотрю на вас, то чувствую, что сгораю от страсти.

Елизавета звонко рассмеялась:

— Я слышала, вы собираетесь жениться, милорд. Могу я вас поздравить?

— Я бы принял поздравления, если бы мог жениться на одной очень дорогой мне женщине.

— Ну так женитесь. Я слышала, что ни один мужчина при дворе не пользуется таким успехом у женщин, как вы.

— Та, на которой я хотел бы жениться, гораздо выше меня по положению.

Елизавета удивленно подняла брови:

— Я не ослышалась? Неужели лорд-верховный адмирал потерял уверенность в себе?

— Елизавета... моя прекрасная Елизавета...

Она уклонилась от его объятий и бросилась бежать, но на секунду задержалась и обернулась, бросив хитрый кокетливый взгляд на Томаса, словно приглашая и в то же время запрещая ему догонять ее.

Елизавета знала, что за ними могли наблюдать из окон дворца. Как бы она ни обожала флиртовать с этим человеком, который нравился ей больше всех других мужчин, она не хотела потерять свое положение при дворе.

Как и у Сеймура, у нее были свои мечты и честолюбивые планы. Однако мечтам и планам Сеймура было далеко до ее замыслов; они были головокружительными, а оттого и более опасными.

Сеймур бросился было за ней, но Елизавета неожиданно напустила на себя надменный вид.

— Я хочу остаться одна, — холодно произнесла она и покинула сад, отчаянно борясь со своим желанием остаться с Сеймуром, наслаждаться его нежными взглядами и, быть может, ласками, которыми он хотел осыпать ее и которые она не смогла бы отвергнуть.

Елизавета была кокетлива и мечтала о том, чтобы ею все восхищались. Флирт был ее любимым развлечением, но за пристрастием к легкомысленным удовольствиям скрывалось ее неистребимое честолюбие.

Глядя ей вслед, Сеймур был уверен, что эта женщина создана для него.

Нэн тайком выбралась из Гринвичского дворца. Она с головы до ног укуталась в темную накидку, а под юбку надела несколько теплых нижних юбок, которых на ней не будет, если ей этой ночью удастся целой и невредимой вернуться во дворец.

Она уже не в первый раз совершала подобное путешествие, прихватив с собой еду и теплую одежду, но всякий раз ее глаза наполнялись слезами, когда она представляла себе, какие опасности ожидают ее.

Леди Херберт сказала ей:

— Если тебя схватят, ни в коем случае не выдавай, кто тебя послал.