Кокермаут оказался столь же прекрасной резиденцией, как и Воркингтон Холл, а Генри Флетчер, уже ожидавший Марию, приветствовал ее с такой же радостью, как и сэр Генри Курвен. Он низко поклонился и сказал, что для нее приготовлены апартаменты на первом этаже, где располагались самые просторные комнаты в Кокермаут Холле. Он почитал за честь принимать королеву Шотландии в своем доме, и если ей что-либо потребуется, пусть она поставит его в известность.

Мария поблагодарила его, и ее любезное очарование произвело на него такой же эффект, как и на сэра Генри Курвена. Она еще больше обрадовалась, обнаружив, что ей предоставили анфиладу из трех огромных комнат, которые станут ее приемной, гостиной и спальней. Генри Флетчер, проводивший ее туда, выразил надежду, что они устроят ее на время краткого пребывания по пути в замок Карлайл, где ее разместят в более подобающих для нее апартаментах. Мария ответила, что не могла бы чувствовать себя более удобно ни в каком другом замке; и если бы только у нее были хоть какие-то собственные наряды, то она чувствовала бы себя совсем как дома.

Флетчер с поклоном удалился, а Джейн Кеннеди и леди Ливингстоун принялись более тщательно изучать апартаменты, чтобы поудобнее обустроить их для своей госпожи.

Пока они занимались этим, раздался стук в дверь и вошел слуга с большим свертком, который он положил на кровать, сказав, что это — подарок с наилучшими пожеланиями от его хозяина. Когда он ушел, женщины собрались возле кровати, где Мария раскрывала сверток; последовали возгласы восхищения, когда пятнадцать метров алого бархата заструились по постели. Генри Флетчер приложил записку, в которой выражал надежду, что в свите королевы найдутся хорошие швеи, способные сшить ей платье.

Несколько мгновений Мария стояла, прижимая к себе богатую материю, и слезы навернулись ей на глаза, поскольку она, как всегда, была глубоко тронута добротой людей, проявляемой по отношению к ней. Затем смех сменил слезы, и, завернувшись в бархат, она обнялась с леди Ливингстоун и Джейн Кеннеди.

— Вот видите, как англичане обращаются с нами! — воскликнула она. — Они такие добрые, как я и думала. И все знаки внимания, оказываемые мне подданными Елизаветы, являются предвестниками того, что я получу от моей доброй сестры.

Она наблюдала, как Джейн Кеннеди рассматривает материю, представляя фасон платья. Мария чувствовала себя счастливее, чем когда-либо с того утра в Каслмилке, когда смотрела с оружейной башни на собирающиеся силы своего врага.

Пребывание в Кокермауте оказалось столь же кратким, как и в Воркингтоне, но до отъезда Мария имела удовольствие познакомиться с несколькими знатными дамами этого округа. Они во главе с леди Скроуп, сестрой герцога Норфолка, а следовательно, одной из самых знатных дам в Англии, приехали в Кокермаут Холл засвидетельствовать свое почтение. Леди Скроуп объявила королеве, что будет сопровождать ее в замок Карлайл и станет фрейлиной ее величества королевы Шотландии. Во время этой встречи Мария сожалела только о том, что не хватило времени превратить пятнадцать метров бархата в платье и она вынуждена принимать дам в подаренном леди Курвен платье из красной парчи. Однако природная красота и королевская осанка выручали ее, и, несмотря на прекрасные наряды английских леди, нельзя было не выделить среди них Марию — несомненно, королеву, несомненно, самое прекрасное создание женского рода.

Во время путешествия в замок Карлайл Мария встретила французского посла в Шотландии, который, услышав, что она бежала в Англию, последовал туда за ней. Она с интересом принялась расспрашивать, что нового в Шотландии, но он не мог сообщить ей ничего утешительного. Многие ее друзья погибли, другим грозила смерть и утрата имущества за их дружбу с ней. Опечаленная Мария продолжила путешествие в сопровождении французского посла.

Проезжая опускную решетку замка Карлайл, построенного из красного камня, Геррис взглянул на Ливингстоуна и увидел на его лице такую же озабоченность, какую испытывал сам. Они поняли друг друга без слов. Это была настоящая крепость. И они находились так же далеко на севере, как в день прибытия в Англию. Если бы королева Англии стремилась увидеться со своей сестрой, королевой Шотландии, разве их путь не лежал бы на юг?

Они не могли разделить оптимизма Марии, въезжая в замок Карлайл.

Сэр Ричард Лоутер, заместитель губернатора Карлайла, которому писал лорд Геррис, приехал в замок Карлайл, чтобы встретиться с королевой. Ему велели разместить ее здесь и немедленно отправить посыльного к Елизавете и ее министрам за дальнейшими указаниями. А пока задержать Марию в своих владениях.

Он был обходителен с Марией и сказал, что надеется вскоре получить указания от своей королевы. До тех пор он распорядится, чтобы ее удобно устроили в замке.

Апартаменты Марии действительно оказались уютными, и майское солнце согревало их. Зимой было бы иначе, но до нее еще очень далеко, и к тому времени Мария надеялась жить либо в роскоши при дворе Елизаветы, либо, еще лучше, вновь вернуться на трон в Эдинбурге.

Ее весьма огорчили известия о страданиях верных друзей, оставшихся в Шотландии. Она не позволит Джорджу или Вилли Дугласу возвратиться туда, пока не восстановится на троне. Эти двое вызволили ее из Лохлевена, поэтому их жизням, несомненно, угрожала опасность. Но сидя у окна и глядя на прекрасную извивающуюся реку Эден, она очень надеялась на лучшее.

Одним из ее первых посетителей был Томас Перси, граф Нортумберлендский. Мария с восторгом приняла графа, поскольку верила, что, будучи истинным католиком, он охотно окажет ей поддержку против протестанта Морэя. Граф низко поклонился и сказал, что очень рад встрече с ней, но его радость омрачена печалью из-за причины, приведшей ее в Карлайл.

— Я с нетерпением жду встречи с королевой Англии, — сказала она. — Все в Англии проявляют ко мне искреннюю доброту, но я нахожу задержку утомительной и не понимаю, чем вызвано это ожидание.

Граф ответил:

— Ваше величество, если бы устройство ваших дел поручили мне, то все обстояло бы иначе.

— В таком случае, милорд, как бы мне хотелось, чтобы за это отвечали вы.

— Я должен посмотреть, что можно предпринять, — сказал он, так как мольбы этого прекрасного создания всколыхнули в нем рыцарские чувства.

— Тогда, — нежно произнесла Мария, — наверное, с каждым днем я буду все больше чувствовать себя в долгу перед англичанами.

Покинув ее, Нортумберленд отправился к сэру Ричарду Лоутеру и несколько высокомерно заявил:

— Теперь ваши обязанности в отношении королевы Скоттов окончились. Я принимаю заботы о ней на себя.

Лоутер возмутился:

— Нет, милорд граф, вы забываете, что ответственность возложена на меня как на человека, облеченного властью в Уордене.

Двое мужчин смотрели друг на друга. В действительности властелином этого округа являлся Нортумберленд, но Лоутер знал, что он сам будет отвечать за королеву Скоттов перед королевой Англии. Более того, из-за своей религиозной принадлежности Нортумберленд не пользовался особой благосклонностью у Елизаветы и ее министров. Граф был простодушным человеком, необычайно нечестолюбивым в политике, но истинно преданным католической вере. Он считал своей обязанностью изо всех сил помогать королеве Скоттов. Будучи католиком, он ставил под сомнение права самой Елизаветы, и ему казалось, что Мария являлась не только королевой Шотландии, но также и очень сильной претенденткой на английский трон.

Лоутер знал об этом, поэтому, несмотря на свой более низкий ранг, оставался непреклонным.

Он подвел Нортумберленда к окну и показал ему отряд, стоявший во дворе.

— Они подчиняются моим приказам, — заявил он. — И несдобровать никому — является он благородным графом или нет, — кто решится препятствовать мне выполнять мои обязанности.

Лицо Нортумберленда побагровело, когда он взглянул вниз на солдат.

— Вы — негодяй! — закричал он. — Вы слишком низкий человек, чтобы претендовать на такую роль.