— Ты… — он облизнул губы, — О боги… Почему?

«Что почему, Музыкант?»

Ганконер сосредоточился.

— Почему ты не говорила со мной раньше?

«Я говорила, но ты не слышал. Однако этот мир — особенный. Здесь родились те, кого вы зовете Древними».

— Ты — одна из них?! — прошептал Ганконер. Во рту разом пересохло. — Ты — ровесница Перекрестка?!

«И Лабиринта тоже, — флейта засмеялась. — Ты удивлен? Да, мы очень разные. Но при этом одной природы. Перекресток — это те из нас, кто сильнее других желал власти. Те, кто был уверен — только они знают, как надо строить мироздание».

— Они и теперь уверены, — Ганконер вспомнил, как решительно и безжалостно действовали силы Перекрестка, удаляя из своих миров всё, что мешало их порядку.

«Уже нет. Но в своих ошибках они никогда не признаются. Просто позволят другим их исправить».

— Мы действительно сможем вернуться? — Ганконер ощутил, как поднимается внутри него пузырящаяся радость.

«Разумеется. Авалон уже близко».

— Ты… — Ганконер нерешительно дотронулся до флейты. — Ты простила меня?

«За что?»

— За то, что я тебя проиграл.

«Ах, это… Ты проиграл, потому что мне нужно было некоторое время побыть в Лабиринте. У нас свои дела».

— Он живой?!

«Я ведь уже сказала, Лабиринт — один из Древних. Не самый сильный, правда. Ты сам видел, как он пострадал, когда вы сражались с мастером колец.»

— Ты была там? — ахнул Ганконер. — Ах да, конечно… А Лабиринт может разговаривать?

«Полагаю, теперь, когда мы вернулись в игру, он найдет способ общаться с Джаретом».

— А ты сможешь разговаривать со мной, когда мы вернемся?

«Едва ли. Разве что во сне, но это не наверняка».

— Ты ведь не флейта… — Ганконер запнулся, подбирая слова, чтобы точнее сформулировать свой главный вопрос. Он мало знал о Древних. О них никто ничего толком не знал. — Я хочу сказать, ты не всегда была флейтой, верно?

«Верно».

— А тебе можно вернуть прежний облик?

Флейта не ответила. Молчание затягивалось, и радость Ганконера стремительно таяла.

— Я тебя обидел?

«Нет, — ее голос звучал совершенно спокойно. — Но есть правила, которым подчиняются даже Древние. Этих правил немного, но они есть. Вы их тоже знаете. Они сохранились в сказках».

— Ты не можешь сама стать прежней? И не можешь рассказать мне, как тебе помочь?

«Ты редкостный умница, Музыкант».

Ганконер прикусил губу. Он действительно хорошо знал сказки.

— А если я отыщу способ расколдовать тебя? Ты будешь рада?

«Я — да».

— А кто не будет рад?

«Если подумаешь, то сам найдешь ответ».

— Неправда, — он бережно взял флейту на ладони и поцеловал. — Мне неважно, как ты выглядишь. Я твой. Навсегда.

«Я ведь могу поймать тебя на слове, Музыкант. Впрочем… До этого еще нужно дожить, а здесь и сейчас пора встречать рассвет».

Аниала спала урывками, при каждом шорохе хватаясь за револьвер. Не дожидаясь рассвета, поднялась на палубу. Тори Эник переоценил свои силы, сон всё же одолел его. Аниала с усмешкой посмотрела на привалившегося к мачте человека. Бесшумно положила у его руки револьвер.

Человек гораздо податливее, чем полукровка. С Араком ей пришлось бы изрядно потрудиться, заставляя стрелять в Ганконера. А этот рыбак сделает для нее всё, что угодно по первому приказу. Теперь главное — не упустить момент.

С острова донеслись звуки флейты.

— Проснись, — Аниала мягко провела ладонью по лицу Тори.

Он открыл глаза и замер, пойманный в ловушку ее взгляда.

— Этот раб опасен. Он из фей. Ты ведь знаешь, что нельзя верить феям?

Эник покорно кивнул.

— Убей его. Но сначала стреляй в его флейту. Иначе она сведет тебя с ума.

Эник взял револьвер, поднялся и, механически переставляя ноги, направился к борту. Опустил трап. Аниала дала ему спуститься на берег и пошла следом. И вдруг почувствовала, что уже не одна на палубе.

— Вышла встречать рассвет? — Джарет широко улыбнулся и тут же посерьезнел, увидев направленный на него револьвер. — Что случилось?

«Проклятье! Почему ты не спишь?!»

— Извини, — Аниала кивнула на берег. — Тори послышались голоса. Я дала ему оружие, и он пошел на разведку.

— Разве второй револьвер не у Арака?

— Нет, он вернул его мне.

— Напрасно, — Джарет метнулся к трапу. — Не нравится мне, куда идет этот Тори!

Когда они спрыгнули на берег, Эник уже подходил к нагромождению камней.

— Нет! — Джарет уже понял, что сейчас произойдет. — Стреляй в него!

Два выстрела прозвучали почти одновременно. Музыка оборвалась. Ганконер пошатнулся и упал. Эник уронил револьвер и закричал, схватившись за простреленную руку. Аниала выстрелила снова. На этот раз точно в голову.

Джарет сорвался с места, перепрыгнул через труп и одним махом взлетел на груду камней. Ганконер лежал, свернувшись клубком.

— Жив?! — Джарет приподнял ему голову. Глаза у Музыканта были крепко зажмурены, как от сильной боли. Ресницы намокли. — Встать можешь? Рана серьезная?

— Царапина, — Ганконер судорожно вздохнул. — Ох, Джарет… флейта… Ее больше нет!

— Что?! — Джарет силой усадил его. И увидел, что Ганконер сжимает окровавленными пальцами крошащиеся обломки.

— О боги… Как он умудрился в нее попасть? — Джарет прижал к себе кузена. — Ну ничего, как нибудь выберемся и без флейты.

— Ты не понимаешь… она была живая! Она говорила со мной! — Ганконер уткнулся ему в плечо. — Как мне теперь жить без нее?..

— Ты неправильно ставишь вопрос, Музыкант, — прозвучал совсем рядом насмешливый голос. — Спроси лучше, как ты теперь будешь жить со мной?

Когда у подножия каменной груды воздух замерцал, уплотнился в туман, а потом — в причудливую невысокую фигуру, Джодок был потрясен настолько, что полностью потерял контроль над телом. Аниала без чувств упала на песок.

«Не спеши, демон, умереть ты всегда успеешь», — смех флейты прозвучал угрозой.

«Ты всё подстроила!»

«Разумеется. Но я готова засчитать этот выстрел за помощь».

«Ты предлагаешь сделку?»

«Нечто вроде. Хочешь получить назад трон Запределья?»

«Смотря что ты потребуешь взамен».

«Ничего. Меня полностью устраивает твое поведение. А если перестанет устраивать, я тебе скажу. Да, кстати, не пытайся меня застрелить. Всё равно не получится».

Она не была похожа на фейри. По крайней мере, на современных. Бледное треугольное личико с большими глазами едва виднелось из-под копны длинных вьющихся волос, в которых запутались сухие ветки и листья. Слова всеобщего языка она выговаривала протяжно, почти напевно.

— Не рад, что тебя поймали на слове, Музыкант? — она откинула волосы за спину. На очень длинных пальцах блеснули когти.

«Нет, — понял Джарет, завороженно глядя на чудесное существо, — это не ветки, а рога, как у косули! Великий Хаос, да это же…»

— О боги… — Ганконер вытер рукавом глаза и кинулся к ожившей флйте так, словно умел летать.

— Стой! — Джарет ухватил его за шиворот, и они оба съехали по крутому склону.

— Какая эмоциональная встреча, — она отпрыгнула подальше и засмеялась, показав крупные зубы с острыми клыками. — Ты не ушибся, Музыкант?

— Нет… Джарет, пусти!

Джарет сделал подсечку. Ганконер снова зарылся носом в песок.

— Не спеши, кузен! Встретить одну из Древних, конечно, великая честь. Но я хочу сначала кое-что прояснить.

— В твоем голосе я не слышу ни малейшего почтения, король гоблинов, — она по-птичьи склонила голову набок. — Немедленно прекрати тиранить моего музыканта.

— Сначала скажи, что тебе от него нужно? — Джарет заслонил собой Ганконера.

Флейта кокетливо расправила подол короткой зеленой туники из грубой шерстяной ткани.

— Он знает, что.

— Джарет, отойди, — Ганконер отряхнулся от песка. — Прошу прощения… м-м-м… как позволишь называть тебя?