— И как долго будут сохраняться эти облака? — деловито спросил кто-то, едва стихли раскаты хохота.

— На такой высоте — три — четыре дня, — не замедлил ответить Смарт. — Ночью это не слишком поможет, но они будут собирать энергию, когда на них светит солнце.

— Не думаю, что это будет для нас спасением, — задумчиво сказала Моника Дэвис. — Получение энергии от солнечного света — это получение энергии и ничего больше. Нагрейте одно место электричеством — и во всех остальных местах станет холоднее. Таков закон. Чем больше мы будем стараться сохранить тепло, тем больше тепла будет требоваться…

— Не каркай! — резко и непочтительно перебил начальницу своей сестры Кен, но сама Рики спокойно сказала:

— Если и этого окажется недостаточно, Дэн… господин Бордман придумает еще что-нибудь — вот и все!

Никто из находящихся в кабинете не нашелся, что на это ответить.

Сам Бордман — в первую очередь.

В ночь перед запуском Бордман сидел рядом с термометром, фиксируя температуру снаружи. То и дело он покрывался испариной, хотя температура в домах была «зубостучательной», как образно выразилась Рики, — энергию сберегали всеми способами, какими могли.

Больше Дэниэлу ничего не оставалось — только любоваться на термометр, потому что все остальное делали сейчас за него Дети Марфы.

В полночь термометр показал семьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту. За полчаса до рассвета температура опустилась до отметки в восемьдесят градусов. На рассвете было уже восемьдесят пять градусов.

Затем…

Бордману стало жарко.

Постепенное понижение температуры означало, что двуокись углерода вымерзла из верхних слоев атмосферы. Замерзшие частицы, опускаясь вниз, достигали более теплых слоев и снова превращались в газ. Но высота, где двуокись углерода еще находилась, все уменьшалась. Медленно, но неотвратимо!

Парниковый эффект зависит от содержания С02. Там, где его нет, воцаряется космический холод. И если на поверхности планеты термометр покажет сто девять градусов ниже нуля — все будет кончено. Без парникового эффекта та сторона планеты, где продолжалась ночь, мгновенно потеряет все свое тепло. Даже на противоположной стороне начнется лютая стужа, увеличивающаяся по мере того, как будет уходить солнце. Температура минус сто девять и три десятых — это критическая точка.

Даже космические скафандры не спасут, когда атмосфера будет терять тепло с такой быстротой. Скафандр может обогреваться за счет радиации в вакууме, но контакт с водородом охладит его в мгновение ока!

Все эти мысли пронеслись в голове Дэниэла со скоростью луча света…

Взглянув на показания термометра, он заметил, что неуклонное падение температуры прекратилось… И четверть часа спустя она начала медленно расти.

Когда показалось солнце, температура была минус семьдесят. Еще через час, при ярком солнечном свете — уже шестьдесят пять градусов. Дэниэл подождал, пока шестьдесят пять превратятся ровно в шестьдесят, и выскочил из своей комнаты.

В коридоре он столкнулся с Хегманом, и ему показалось, что вокруг стало чуть теплее от дружеского приветствия:

— А, Дэн! Я как раз шел к тебе. Практически все готово, пойдем, хочешь на это посмотреть?

— Где Рики? — озабоченно поинтересовался Бордман.

— Снаружи, работает у входа в шахту. Там собрались почти все, кроме двух-трех больных. Пришел даже Джастин Болл — забавное зрелище, впервые вижу, как наш начальник держит в руках что-то, кроме вилки или ложки в столовой…

— У Рики есть маска для дыхания?

— Естественно. А в чем дело?

— Мы практически добрались до края. Я боюсь, что если не сегодня, то завтра… Если выморозит двуокись углерода…

— Малая ловушка готова, — перебил его Кен. — Бомбы тоже наготове, мы сделали их достаточно, хватит на много месяцев, пока мы будем внутри шахты. И у нас будет энергия, выше голову, дружище! Кислый вид как-то не пристал Старшему Офицеру Колониального Надзора, которого моя сестренка называет не иначе, как «сам Дэн»!

— Она так про меня говорила? — Бордман почувствовал, как краснеют его щеки.

— И не только так. Я теперь только и слышу от нее: «Дэн сможет, Дэн придумает, Дэн всех нас спасет!»

— Кен… А ты не врешь?

И услышал в ответ:

— Клянусь двуокисью углерода!

Они надели комбинезоны, специально переделанные для низких температур. Чтобы не отморозить легкие, к обычному снаряжению добавилась пластиковая маска, закрывающая лицо, и обогреватель для вдыхаемого воздуха. Но даже в такой амуниции долго находиться вне убежища было небезопасно.

Бордман и Хегман вышли наружу и огляделись вокруг.

Солнце стало еще бледнее, чем раньше. Дэниэлу показалось, что в глубине темного, почти багрового неба вспыхивают слабые искорки света. Казалось, все умерло в этом ледяном враждебном мире — но вот четверо мужчин, похожих на каких-то странных неуклюжих существ в своих масках и громоздких одеждах, выкатили из шахты восемнадцатифутовую ловушку и затем вынесли нечто вроде капсулы.

— Мы все сделали, — сказал один из них задыхающимся голосом. — Теперь ее следует сориентировать и закрепить на солидном основании, так?

Как ни странно, он обращался к Бордману, и тот сначала подумал, что в массивной одежде и маске его приняли за другого.

— Все правильно, — ответил Кен. — За работу! Помахав на прощание Кену и Бордману, четверо отправились через долину; их скафандры слабо дымились.

— Кажется, ты добился популярности! — прохрипел Кен и слега толкнул Дэна в бок. — Скоро, чего доброго, Джастину Боллу придется уступить тебе свое тепленькое местечко, господин Старший Офицер Колониального Надзора! Хотя… Вряд ли сейчас на этой планете можно отыскать хоть одно тепленькое местечко, сэр!

Бордман молча смерил его свирепым взглядом. Да, Кен, наверное, и сам не подозревал, насколько он был прав. Скоро большая ловушка начнет забирать энергию с неба, но ночью температура понизится.

И следующей ночью она снова упадет… Когда она достигнет отметки в сто девять и три десятых градуса, на поверхности все будет кончено.

Рики появилась у входа в шахту и радостно помахала им рукой, но Дэниэл с трудом заставил себя махнуть ей в ответ.

В центре долины неуклюжие фигуры возились возле ловушки, устанавливая между ее мачтами первую бомбу, и Бордман знал, что сейчас все население колонии — из укрытий в шахтах или из окон домов — с замиранием сердца следит за ними.

Как только бомба была установлена, люди быстро выбрались из зоны действия ловушки.

— Пойдем, — кивнул Кен. — Они свое дело сделали, пора нам делать свое.

Он вовсе не думал вкладывать иронию в свои слова, но Бордману они больно резанули слух.

«Дело»! Опять кто-то занимается делом, в то время как он, Дитя Марии, Старший Надсмотрщик, только и знает, что выдавать бесплодные идеи, которые на поверку оказываются сущей белибердой, а потом сложа руки наблюдать за попытками их осуществления! Может, ему не стоило даже связываться с Колониальным Надзором?

В комнатке управления полетом было всего несколько человек, и Рики тут же схватила Бордмана за руку, но он не смог ответить улыбкой на ее улыбку. Дэниэл молча наблюдал за тем, как Кен дает сигнал к приведению механизма в действие.

Рики вздрогнула и крепче сжала пальцы Бордмана, когда раздался тонкий визгливый звук и дымящийся предмет размером чуть больше баскетбольного мяча взлетел высоко вверх. Он быстро ввинчивался в небо, пока не исчез.

Кен внимательно наблюдал за показаниями приборов. Нельзя допустить, чтобы бомба взлетела слишком высоко: на высоте сто тысяч футов будет очень мало воздуха, останавливающего испарение металла. Наконец он отключил подъем. Мигание на контрольной панели прекратилось. Небольшая ловушка выбирала энергию так же, как и ее огромный собрат, но поле, создаваемое ею, было несравнимо по размерам.

Внезапно стрелка резко дрогнула и начала медленное восхождение рядом с делениями шкалы прибора. Рики не видела этого, уставившись на экран наружного обзора.