Теперь Бордман более отчетливо видел поверхность Ксоса: огромные пространства желтого песка, тени от гор…
Последовал ряд отрывистых указаний из динамика, которым инженер старательно следовал. Облака взметнувшейся пыли совершенно скрыли наружный обзор. Затем раздался треск, и инженер выключил двигатель.
Все!
Бордман обнаружил, что висит, привязанный ремнями к сиденью, в позе, совершенно не приличествующей Старшему Офицеру Колониального Надзора. Шлюпка стояла на корме, и его ноги оказались выше головы. Он тщетно пытался изменить положение тела, пока ему на помощь не пришли инженер и Алета.
Потом они долго ждали, пока кто-нибудь не явится за ними.
В пределах видимости не было ни единого живого существа. На горизонте вздымались многоцветные скалы, своими вершинами они словно вспарывали белесый небосвод. На ближайшем к ним склоне под действием ветра уступы образовали некое подобие водопада. Напрасно взгляд искал дерево или хотя бы стебелек травы…
«Пожалуй, я погорячился, — Дэниэл тяжело вздохнул. — Заманить туристов на Ксос будет непросто!»
Но мисс Красное Перо изучала пейзаж горящими от восхищения глазами.
— Прекрасно! Разве не так?
— Что касается меня, — признался Бордман, — то я давненько уже не видел места, которое бы выглядело менее пригодным для жизни и более диким.
Алета улыбнулась.
— Мои глаза видят совсем другое.
И это было правдой.
Хотя человечество теперь представляло собой единое целое, оно по-прежнему делилось на расы, каждая из которых видела окружающий мир в соответствии со своими традициями и культурой. Мало того — в таком же духе переделывала космос.
Кальмет заселяла обширная азиатская колония, построившая террасы в горах для выращивания риса. Ничего подобного не встречалось, скажем, на планетах Ильяно, входящих в содружество Эквиса, где американские индейцы — родственники Алеты — поднимали пыль бесконечных равнин копытами своих лошадей, выращенных ранчеро с бронзовой кожей на планете Чаган.
В оазисах на Рустаме было множество пальм и верблюдов — и еще больше споров о том, где должна находиться Мекка и куда следует поворачиваться во время молитв, если три естественных и один искусственный спутник Рустама создают такое запутанное гравитационное поле, что поневоле задумаешься, где у тебя правая, а где левая рука. На Канне высокоцивилизованные эмигранты с африканского континента Земли хранили свои драгоценности в укрытых среди джунглей деревянных фортах, а космические корабли принимал современный город-порт Тимбук.
— Ну, наконец-то!
Через кряж, постукивая колесами на гусеничном ходу, перевалил сверкающий вездеход. Оставив позади скопление массивных валунов, машина довольно быстро приближалась к ним.
— Это мой двоюродный брат Ральф! — раздался удивленный крик Алеты.
Бордман всмотрелся пристальнее, не веря своим глазам. Фигурка, управляющая вездеходом, и в самом деле была индейцем — в набедренной повязке и сандалиях на высокой подошве; его голову украшали три пера. Более того, индеец расположился не на сиденье, а оседлал покрытое цветной попоной возвышение на крыше вездехода!
Инженер саркастически хмыкнул, но трудно было не оценить заботу водителя вездехода о собственной заднице. Вездеход то и дело подбрасывало, он проваливался и снова взбирался на очередную кочку. Сущее безумие — сидеть на чем-то, похожем на кресло!
Вот только костюм двоюродного брата Алеты…
Но когда инженер распахнул люк посадочного челнока, оттуда дохнуло таким горячим жаром, словно снаружи была доменная печь, работающая на полную мощность.
— Привет, сестра, — сказал оседлавший вездеход индеец. — Может, тебе лучше надеть защитный скафандр, прежде чем выйти наружу?
Алета хмыкнула, быстро выбралась из люка и раскрыла объятия двоюродному брату.
Еще бы, смуглая кожа девушки не боится солнечных лучей!
После недолгого колебания Бордман разделся до трусов и влез в терморегулирующий скафандр. Облачение сопровождалось мрачным брюзжанием по поводу несовершенства конструкции, которая использовала очень много воды. Затем он неуклюже выбрался из люка и еще более неуклюже принялся спускаться по лестнице, прислоненной к корме.
Приблизившись к Алете и Ральфу — они вели оживленную беседу на своем языке, — Дэниэл протянул молодому индейцу руку в перчатке.
— Я Бордман, — представился он. — Намереваюсь провести окончательную инспекцию. Почему нам пришлось приземляться в шлюпке?
Двоюродный брат Алеты ответил крепким рукопожатием.
— Я — Ральф Красное Перо, инженер проекта. Посадочная ловушка пришла в негодность, но мы не смогли вовремя связаться с «Волхвом» и предупредить вас. Ни один корабль теперь не может опуститься на нашу планету, и при самых оптимистических прогнозах наша колония погибнет — от голода и жажды — приблизительно через шесть месяцев. Мне очень жаль, что вы с Алетой прибыли сюда в такое неудачное время.
Он повернулся к Алете:
— Как там Майк Громовое Облако и Салли Белая Лошадь, да и остальные ребята?
Бордман минут пять вслушивался в незнакомую речь, затем тронул Ральфа за локоть.
— Простите, что мешаю вам, но… Не могли бы вы еще раз — и помедленней — повторить то, что вы только что сказали? Чтобы понял даже такой тугодум, как я!
В карих глазах Ральфа явственно сверкнула ирония, но он выполнил просьбу со всей вежливостью, на какую был способен. Бордман полностью уяснил ситуацию, несмотря на расплавляющую мозги чудовищную жару.
Посадочная ловушка Ксоса пришла в негодность, следовательно, она не может принять ни один корабль, и здешняя колония неминуемо погибнет от голода. Необходимое для починки ловушки оборудование доставит грузовой корабль с Кента-4, снабженный множеством посадочных шлюпок, а он придет не раньше, чем через восемь месяцев. Жалкая поддержка, которую может оказать «Волхв» и другие подобные ему корабли при помощи посадочных челноков, в лучшем случае спасет двадцать, от силы тридцать человек… Все остальные колонисты Ксоса обречены на медленную смерть в этой дышащей жаром преисподней.
Челнок с «Волхва» может забрать на корабль несколько человек, выгрузить пару тонн продовольствия — но это все, на что могут рассчитывать жители планеты, так как энергии челнока хватит только на несколько рейсов.
Остается только решить, кто из здешних колонистов настолько лучше других, чтобы занять место в посадочном челноке…
— Теперь вы все поняли, господин Бордман? Если да, то, хоть я не хочу показаться негостеприимным, от души советую вам вернуться на корабль вместе с инженером и Алетой. Вряд ли в подобной ситуации от ваших инспекционных проверок будет какой-нибудь толк!
Путь до колонии можно было определить одним словом — пытка! Алета устроилась позади брата и страдала меньше всех, если вообще страдала. Бордману пришлось ехать в грузовом отсеке вездехода, и к концу путешествия он уже прощался с жизнью.
Где-то он читал про удивительный факт: человек забрался в печь, пробыл там, пока жарилось мясо, и — остался цел. Но эту печь наверняка не бросало из стороны в сторону…. Запасы воды в скафандре израсходовались сразу после того, как Бордман влез внутрь, а потом охлаждение происходило лишь за счет его пота.
Прибыв на место почти в состоянии коллапса, Дэниэл жадно выпил большую бутылку ледяной соленой воды, повалился на постель и проспал двадцать с лишним часов.
Когда Бордман проснулся, физически он был в норме, но почти мгновенно с пробуждением им овладело чувство стыда: и на эту планету он собирался отправить туристов! Если только они будут похожи на Алету — или принадлежать к одному из обществ особо изощренных мазохистов…
Господи, ну почему он так слаб! Жители планеты Сиаб могли монтировать стальные конструкции на открытом воздухе, защитив лишь руки и ноги охлаждающимися ботинками и перчатками. А он не мог путешествовать по Ксосу без скафандра, да и в нем долго не выдерживал. Разумеется, это была не слабость, все дело в генетике — и все-таки Дэниэл испытывал душевный дискомфорт. Да что там — его просто тошнило от стыда за собственную изнеженность!