— Ситка пострадал меньше всех, за исключением Наджета и Фаро Нелл, — резко возразил Хайдженс. — Нам нужно как можно быстрее убираться отсюда, пока не прибыли «плакальщики», иначе всех нас изорвут на клочки! Не спорьте, Бордман, сейчас вы не сможете идти!
Бордман покорился, потому что понимал, что Хайдженс прав.
Он устроился на мохнатой спине медведя, раздалось знакомое: «Хоп!», и отряд продолжал свой путь.
Они прошли не более двух миль, когда Бордман начал сползать со спины Ситки. Наджет хромал и повизгивал от усталости, и Фаро Нелл то и дело подталкивала его головой.
— Что ж, придется передохнуть, — сказал Хайдженс, — К счастью, сейчас нет ветра и основная масса этих тварей на плато.
Он помог Бордману слезть с медведя и добавил:
— Не знаю, чем плато так привлекает сфиксов, но, похоже, они чем-нибудь очень заняты там и потому ослабили бдительность. Однако… — он открыл притороченный к Сурду вьючный тюк и вытащил антисептический пакет и банку с мазью.
— Сначала Ситку, — прохрипел Бордман. — Я могу потерпеть.
Хайдженс промыл раны огромного медведя. Они оказались пустяковыми. Ситка был испытанным бойцом.
Затем Хайдженс снова смазал все раны на груди Бордмана. Мазь пахла озоном и жгла так сильно, что у Дэниэла захватывало дух, но он мужественно вытерпел все.
— Я сам виноват, — сказал он, как только смог заговорить. — Я следил за вами, вместо того чтобы смотреть по сторонам. Никак не мог понять, что вы там такое делали.
Хайдженс озабоченно посмотрел на него.
— Я сделал вскрытие, — объяснил он. — К счастью, сфикс оказался самкой, как я и думал. Она собиралась откладывать яйца. Теперь я наконец знаю, куда они двигаются и почему они здесь не охотятся. — Он наложил пластырь на грудь Бордмана и решительно сказал:
— Мы остановимся здесь на ночь. Вам надо как следует отдохнуть.
— Ноя…
— Да-да, знаю, вы «в полном порядке», — Хайдженс уже распаковывал тюки. — Но если мы сейчас отправимся дальше, вас начнет лихорадить, и неизвестно, чем все это закончится.
Бордман облизал губы. Его уже лихорадило, и довольно сильно. Вряд ли он удержится сейчас на спине у медведя.
— Но когда мы доберемся до этой несчастной колонии, вы нужны мне будете в полном здравии, Бордман, — говорил Хайдженс, между тем умело готовясь к ночлегу. — Мне придется полагаться на вашу поддержу так же, как я полагаюсь на поддержу каждого из моих медведей. Мы должны составлять отлично слаженный боевой отряд, вы понимаете? Поэтому спите и набирайтесь сил… Кстати, Наджету это тоже не помешает.
— Знаете, Хайдженс, — пробормотал Бордман, — а ведь для вас было бы куда лучше, если бы я загнулся сейчас… С вашей стороны это не было бы убийством, зато идеальным выходом из чертовски трудной ситуации…
Доналд молча взглянул на него, потом достал из тюка флягу с водой и поднес ее к губам Бордмана.
— Простите, я сказал глупость. Подлую глупость… Не сердитесь!
От жажды у него пекло в груди, но вместо того, чтобы прижаться губами к горлышку фляги, Дэниэл умоляюще смотрел на Хайдженса.
— Все в порядке, дружище, — спокойно уверил Хайдженс. — Это еще не самая большая глупость, какую я слышал от вас за время нашего знакомства. Пейте и спите. Я, медведи и Семпер будем караулить по очереди.
Бордман пил до тех пор, пока фляга не опустела; потом Хайдженс укрыл его теплой попоной.
Рядом с Бордманом растянулся Наджет, прижался к нему мохнатым боком, и почти сразу Бордман то ли заснул, то ли снова потерял сознание.
Он проспал до полудня, а проснувшись, обнаружил, что может встать и идти.
И они снова двинулись на восток, оставив позади мертвых сфиксов. Семпер летал над головой и хлопаньем крыльев выражал свое возмущение тем, что ему не разрешили ехать на спине у Ситки.
— Я уже вскрывал их и раньше, — продолжал Хайдженс. — О них почти ничего не известно. А ведь необходимо получить целый ряд сведений, чтобы люди когда-нибудь смогли здесь жить.
— И медведи? — понимающе спросил Бордман.
— Да, конечно. Дело в том, что сфиксы приходят сюда в пустыню размножаться. Они здесь спариваются и откладывают на солнце яйца. Это их заветное место. Ведь тюлени всегда возвращаются в одно и то же место для спаривания. Их самки в это время неделями не едят. Кета для размножения тоже возвращается в родные реки. Рыбы голодают и в конце концов после нереста погибают, а угри (я привожу примеры из жизни на Земле, Бордман) проплывают не одну сотню миль до Саргассова моря, чтобы вывести потомство и погибнуть. К несчастью, сфиксы не умирают после спаривания, но совершенно очевидно, что у них тоже есть унаследованное еще от предков место размножения и они приходят сюда на плато класть яйца.
Дэниэл внимательно слушал, стараясь не морщиться от боли в груди. Он был сам виноват во всех своих неприятностях, потому что забыл об элементарной предосторожности. Он слишком расслабился в этом чужом мире, так как привык к таким условиям жизни, которые окружают людей цивилизации, создаваемой роботами. Он не реагировал, когда даже медвежонок почувствовал опасность.
— А теперь, — Хайдженс улыбнулся, — мне не мешало бы иметь оборудование, которое было у ваших роботов. С помощью техники, я уверен, мы сделаем первые шаги к освоению этой планеты и созданию нормальных условий жизни на ней.
— С помощью чего? — Бордман подумал, что ослышался.
— Техники, — нетерпеливо повторил Хайдженс. — Мы найдем в колонии роботов много машин. Роботы оказались беспомощными, потому что не могли активно бороться со сфиксами. Они и впредь будут вести себя не лучше. Но если убрать роботов, машины будут вполне пригодны для работы. Они ведь не чувствительны к смене температуры.
Бордман надолго замолчал.
— Вот уж не думал, что вам понадобятся машины, сделанные руками роботов, — наконец сказал он.
Хайдженс весело подмигнул ему.
— Ну а что в этом ужасного? Я не против того, чтобы люди заставляли машины выполнять свои желания. И роботы, когда они используются по назначению, не так уж плохи. Но есть вещи, с которыми роботам не справиться. Только человек может управлять огнеметными орудиями и стерилизаторами почвы, чтобы как следует выжечь все вокруг и уничтожить семена ядовитых растений. Мы сюда еще вернемся, Бордман, и уничтожим посев этих дьяволов. И если каждый год мы будем стерилизовать почву, то со временем сотрем сфиксов с лица планеты. Я уверен, что у них есть другие места для откладывания яиц. Мы все их отыщем и превратим Лорен в планету, где люди смогут жить по-человечески.
Бордман задумчиво, но с иронией заметил:
— Если вы уничтожите сфиксов, то тем самым обезвредите планету для роботов.
Хайдженс рассмеялся.
— Вы видели только одного «ночного бродягу». И совсем забыли об обитателях горных склонов. Они вполне в состоянии выпустить из вас кровь, а потом устроить пиршество над вашим трупом. Сознайтесь, Бордман, могли бы вы отправиться в путешествие по Лорену с роботом в качестве телохранителя? Сомневаюсь. Люди не смогут жить на этой планете, если их защита будет зависеть от роботов. Вы еще вспомните мои слова.
Бордман вспоминал эти слова не раз — за время их трудного пути им пришлось выдержать еще три схватки со сфиксами.
И только через десять дней они нашли наконец колонию.
То, что в официальных документах Колониального Надзора именовалось «колонией», меньше всего походило на таковую. Скорее всего, это напоминало круги дантова ада — и Бордману никогда не забыть медленное шествие по этим кругам.
Но то и дело вступая в бой с кошмарными пятнистыми дьяволами — смотрителями здешней преисподней, — «боевой отряд» Хайдженса в конце концов все-таки обнаружил в туннеле трех уцелевших людей, истощенных, но живых. И услышал их рассказ…
Когда упал электрический забор (все произошло именно так, как предполагал Доналд), двое из них находились под землей в туннеле, где устанавливали новый пульт управления роботами, которые должны были работать в шахтах. Третий надзирал за рудными разработками. Обеспокоенные тем, что связь с колонией прервалась, они направились в бронированной машине к лагерю, чтобы выяснить, что произошло.