Большинство, но только не Кен и Рики.

Эти двое считали себя старожилами Лани — еще бы, полтора года пребывания в здешнем ледяном аду! К тому же были уверены в огромной важности своей работы как для этой планеты, так и (в перспективе) для всего человечества. Бордман готов был согласиться с этим: Кен в свои неполные двадцать пять считался блестящим специалистом по минералогии и шахтерскому делу. А в данный момент он замещал заболевшего диспетчера порта, так что не мог пожаловаться на избыток свободного времени. Рики же была отличным химиком, и Дэниэлу казалось, что она покидает свою лабораторию только для того, чтобы показать ему, бездельнику, до чего она загружена сверхважной работой, в то время как некоторые… Да, некоторые прибывают на чужие планеты, похоже, только для того, чтобы путаться у всех под ногами, приставать к занятым людям со своими дурацкими проверками и оглашать дурацкие пункты дурацких инструкций!

Действительно, при виде Рики Бордман почему-то всегда принимал крайне официальный вид. Но самым скверным было то, что в глубине души он все меньше ощущал полезность своей работы и все больше готов был согласиться и с Рики, насмешливо фыркавшей ему вслед, и с Кеном, который общался с ним с такой преувеличенной почтительностью, что у Дэниэла порой невольно сжимались кулаки. Как-никак, ему и самому было всего двадцать семь, поэтому после очередного серьезного вступления: «Извините, Старший Офицер Надзора, что отрываю вас от важных дел… сэр!», так и подмывало ответить: «А пошел-ка ты через шихту, спек и красный шлам прямым ходом на карбонизацию и кальцинацию… сэр!» Пусть этот юный вундеркинд от минералогии как следует почувствует, куда его посылают.

— Извините, Старший Инспектор Надзора, что отрываю вас от важных дел, сэр, — донеслось с экрана.

Бордман молча шевельнул губами, а затем привычно-отрывисто произнес:

— Слушаю вас, Хегман!

Однако вместо того, чтобы изложить свое дело, Хегман почему-то молчал, и вдруг Дэниэл заметил, что вид у Кена сегодня, мягко говоря, не совсем обычный. Казалось, то, что он хочет сказать, прочно застряло у него в горле, и только ценой отчаянного усилия Хегман наконец все же справился со своим голосом.

— Бордман, зайдите ко мне как можно скорее… — быстро, почти умоляюще проговорил он. — Прямо сейчас… Сможете?

— В чем дело?

— Да… Нет! — после этих несообразных вскриков Хегман опять надолго замолк. Его следующие слова были сказаны почти шепотом: — Бордман, пожалуйста, поторопитесь!

Экран погас, прежде чем Дэниэл успел что-либо еще спросить. Сигнал окончания связи застал его уже в коридоре: он не знал, что за чрезвычайное происшествие вызвало столь странное состояние Хегмана, но собирался выяснить это как можно скорее.

Итак, Кен обратился не к своим коллегам, «людям дела», а к столь презираемому им чиновнику Колониального Надзора, который только и бубнит выдержки из официальных инструкций. Любое ЧП следовало тщательно скрывать именно от такого чиновника, способного из-за любой ерунды приостановить выдачу лицензии колонии на Лани. А тогда — всех без исключения колонистов ждал такой спектр разнообразнейших неприятностей, что Бордману даже не хотелось думать об этом.

Кстати, ему вообще ни о чем не хотелось думать, пока он быстрым шагом (но по возможности сохраняя чувство собственного достоинства) мерил коридор по направлению к скоростному лифту.

Лифт ждали двое рабочих-строителей — такие же молодые, деловитые и ужасно занятые, как и все колонисты Лани (на подобной планете старичкам, бездельникам и инвалидам просто нечего делать). Из оживленного спора на тему бурения скважин при температуре, близкой к «ситуации в аду за сотню лет до того, как там развели огонь под первой сковородкой», Бордман понял едва ли одно слово из десяти. Да и разговор прервался на полуслове, как только парни разглядели изображение пальмы на его рукаве. Один из них толкнул локтем другого — и через секунду перед Дэниэлом стояли школьники, обнаружившие, что в их компании вдруг появился ябеда и подлиза, любимчик директора.

Да, в придачу к пальме на рукаве неплохо было бы нарисовать на спине мишень, чтобы с удобством кидать не только шуточки, но и более ощутимые предметы… Одолеваемый подобными горькими мыслями, он вслед за строителями втиснулся в скоростной лифт.

И все же лифт оказался недостаточно скоростным, поэтому Дэниэл успел насладиться следующим диалогом между своими попутчиками:

— Джим, ты знаешь, почему стоящая работа обычно достается самым талантливым людям?

— Почему?

— Да потому что работать может далеко не каждый! Тот, кто может работать, тот работает, кто не может работать, тот учит, кто не может учить — руководит…

Бордман первым выскочил из остановившегося лифта, но успел услышать фразу, произнесенную ему вслед с особым смаком:

— А тот, кто и руководить не может, — тот кон-тро-ли-ру-ет!

Последнее слово эхом отдавалось в голове Бордмана, пока он быстро шагал по прозрачному туннелю, соединявшему жилой район с административным сектором. Сквозь голубоватые стены он повсюду видел людей, занятых стоящим делом.

Неподалеку от здания управления находились склады строительных материалов; в вершины холмов упиралась «ногами» разной длины гигантская стальная конструкция ловушки. Люди ползали по ней, словно деловитые муравьи, счищая наросший за ночь лед с помощью звуковых ледоочистителей. Сколотые глыбы сверкали на солнце. Ловушку приходилось очищать каждые десять дней, иначе она рухнула бы под тяжестью льда. Тогда прервалось бы сообщение с материнской планетой Терой, которую связывали с колонией постоянные рейсы космических кораблей.

На Лани, так же как и на других колонизируемых планетах, сначала была построена космическая ловушка для получения энергии из ионосферы. Потом была смонтирована и резервная установка на случай аварии гигантского устройства, доставлены на склад запасы пищи и всевозможные приспособления, приборы, построены жилые здания… Словом, сделано множество вещей, без которых немыслима жизнь в колонии. И вот теперь, когда «люди дела» провернули весь этот титанический труд при температуре, близкой к точке замерзания всего и вся, явился Старший Офицер Колониального Надзора, чтобы контролировать, все ли сделано должным образом…

Бордману пришлось какое-то время постоять перед дверью Кена Хегмана и поработать над выражением своего лица. На всякий случай он приготовился услышать от Хегмана нечто вроде: «Огромное спасибо, Бордман, что вы пришли! Понимаю, наверняка оторвал вас от важных дел, но мне хотелось бы, сэр, попросить, чтобы вы разъяснили ряд пунктов в новой инструкции, переданной по срочной связи вашим Колониальным Надзором. Вот в этой поправке «а» к пункту «бэ» подпункта «цэ» параграфа пятого правила номер шесть приема грузовых кораблей класса «титан» мне не разобраться без вашей помощи, Старший Офицер!»

Рики, возможно, окажется в кабинете своего брата, как бы забежав туда по срочному делу. Ее веснушчатая мордашка при этом будет сиять от ехидного веселья — в отличие от преувеличенно серьезного лица остроумного братца… Эта парочка не раз устраивала Бордману подобные розыгрыши, и он был единственным, кто не получал от этого ни малейшего удовольствия.

Сделав глубокий вдох, Дэниэл с трудом вытолкнул из груди воздух и решительно толкнул дверь кабинета.

— Чем могу быть полезен?

Ну, конечно же, Рики здесь… И вся столь тщательно отрепетированная официальность разом отправилась в тартарары.

— Что случилось?! — воскликнул он, не отдавая себе отчета, насколько явный испуг в голосе может повредить его репутации.

К черту репутацию! Тем более, что Рики явно не услышала возгласа Дэниэла. Казалось, девушка вот-вот упадет в обморок или только что очнулась от него, веснушки заметно выделялись на застывшем бледном лице.

— Что случилось? — Бордман перевел взгляд на хозяина кабинета.

Кен был почти таким же бледным, как и его сестра. Захлопнув за Дэниэлом дверь, он бесцеремонно подтащил его к столу и повернул к нему экран: