— Ладно! Пусть дитя Марии спит спокойно! — Помощник исчез с экрана, умудрившись проделать это гораздо выразительней, чем банальное хлопанье дверью.

Бордман судорожно сглотнул.

«Дитя Марии» — нечто новое вдобавок к уже привычному «Старшему Надсмотрщику»! Дэниэл заставил себя не думать об этом, внимательно изучая показания приборов. По мере того, как он проводил проверку, сохранять величественность и деловитость становилось все труднее и труднее. Увы, если бы это была единственная его проблема!

— Сейчас мне нужно, чтобы энергия включалась по секциям, — наконец произнес он. — Начнем, пожалуй, с шахты. Хотя это не важно. Но я хочу снять показания, кто сколько расходует.

Оператор бросил на Бордмана невыразимо утомленный взгляд, но послушно выполнил просьбу, правда, пробормотав что-то про дитя Марии…

Сговорились они все здесь, что ли? Кстати, мать Бордмана звали вовсе не Марией, а Джейн!

Бордман только-только закончил проверку, когда дверь открылась и запыхавшаяся Рики Хегман молча схватила его за рукав.

— Пойдемте! — с трудом отдышавшись, сказала она.

Оператор проводил их удивленным взглядом: Бордман поплелся за Рики безвольно, как хорошо отлаженный автомат.

Он уже понял, что его идея не спасет их. Она просто оттянет начало катастрофы, но не сможет предотвратить ее.

Через двести дней — условия как на колонизируемой планете. Затем две тысячи дней минимального тепла и очень медленное возвращение к нормальной температуре. Пройдет еще много-много времени, прежде чем солнце снова станет таким же ярким. Вряд ли возможно заготовить достаточно тепла на такой долгий срок.

Надо смотреть правде в глаза — его предложение бессмысленно. Оно действительно сработает и на очень короткое время оттянет агонию Теры и Лани. Но в перспективе его эффект равен нулю…

Тогда почему же Рики смотрит на него с такой надеждой своими огромными карими глазами, слишком большими для ее маленького узкого личика? На него, тупицу, который знает ровно столько, чтобы долго и нудно поучать «людей дела»!

— Пришло новое сообщение из дома, — сказала Рики, едва они завернули за поворот туннеля. — Наше послание получено… — Девушка замолчала.

— И? — пришлось поторопить ее.

— Вести отвратительные — по утверждению Кена, гораздо хуже, чем он предполагал. Уменьшение интенсивности солнечного излучения значительнее, чем предполагалось.

— Понятно.

Единственное, что ему понятно, — с таким идиотом, как он, вообще не следует ни о чем говорить!

— Но они победят все это! — в голосе Рики ощущалась гордость, смешанная с отчаянием. — Жители Теры построят новые посадочные ловушки. Сотни ловушек! Конечно, не для приземления кораблей, а чтобы выкачивать энергию из ионосферы! Одна стандартная ловушка даст возможность существовать на трех квадратных милях земли. Тепло понадобится также для гидропонных теплиц. Они только боятся, что не успеют сделать достаточно, чтобы спасти всех!

Дэниэл до боли сжал кулаки в карманах своего форменного комбинезона.

— Почему вы молчите? — напряженно-звенящим голосом спросила девушка.

— Рики, — хрипло проговорил Бордман («Что это у меня такое с горлом? Неужели я просудился?»). — Рики… Это бесполезно.

— Что?! Почему?!

— Я только что снял показания датчиков. Проводимость той части атмосферы, откуда мы качаем энергию, зависит от ионизации. Когда падает интенсивность солнечного излучения, проводимость ухудшается. А с меньшим количеством энергии труднее добраться до высоты, где можно снова качать энергию…

— Ничего больше не говорите! — воскликнула Рики. — Ни единого слова!

Дэниэл замолчал.

«Вот и конец, девочка, всем твоим надеждам на Очень Умного Чиновника, оказавшегося здесь соизволением Колониального Надзора. Конец всем твоим иллюзиям… Если таковые у тебя были… И твоей жизни тоже скоро конец…»

О том, что ждет его, Бордман почему-то не думал.

— Насколько все плохо? — наконец не выдержала Рики.

— Очень плохо. Мы обычно получаем впятеро меньше энергии, чем можно выкачать в вашем мире, — продолжал добивать ее Бордман. — Сейчас, скажем, шестьдесят процентов от нормы. И это количество снизится до одной десятой того, что они рассчитывают получить, когда действительно наступят холода. Температура падает в девять раз быстрее…

— Тогда что пользы сооружать ловушки? — перебила Рики.

Дэниэл молчал. Ответ она знала сама.

Ее следующий вопрос застал его врасплох:

— Бордман, почему вы решили стать Офицером Колониального Надзора?

— А? — ему показалось, что он ослышался.

— Почему именно Колониальный Надзор? — упорствовала Рики. — Почему не Галактическая Разведка, почему не геология, не химия, не…

— Почему я стал Надсмотрщиком, а не человеком дела? — уточнил Дэниэл.

— Я так не говорила…

Бордман впервые увидел, как Рики краснеет, — и это выглядело очаровательно. «Говорила, моя девочка, много раз, а уж думала еще чаще!»

Странно — Бордман был старше Рики всего на четыре года, но он почему-то всегда думал о ней, как о девочке-подростке.

— У меня не было большого выбора, — повинуясь ее настойчивому вопросительному взгляду, медленно начал Бордман. — После окончания интерната по результатам тестов у меня, в сущности, оставалось только два пути: рутинная жизнь на одном месте или рутинная жизнь в разных местах, на самых разных планетах… Я выбрал второе. В восемнадцать лет трудно свыкнуться с мыслью о рутинной жизни, а возможность повидать множество иных миров всегда неотразимо привлекательна для любого юнца… И когда меня взяли в Академию Колониального Надзора, то постоянно давали понять: я должен благодарить бога за такую удачу — не каждый воспитанник интерната, не имеющий ни связей, ни блистательных способностей, попадает в ряды слушателей этой Академии…

— Тогда почему взяли вас?

— Я был очень усидчив, добросовестен и трудолюбив, — Дэниэл надеялся, что Рики не услышит затаенной горечи в его словах. — Так было сказано в моей характеристике, да так оно и есть на самом деле… Как раз эти качества необходимы чиновнику Колониального Надзора… Но подлизой, ябедой и любимчиком начальства я никогда не был, — неожиданно для самого себя совсем по-детски добавил он.

Девушка серьезно кивнула.

— Да, добросовестность, трудолюбие — и педантизм. Вот что требуется от Старшего Надсмотрщика…

— Прекратите! — вдруг вскрикнула Рики так, что он вздрогнул. — Прекратите называть себя так!

Она крепко стиснула зубы — ее все сильнее колотил озноб, и Бордман только сейчас заметил разводы инея на прозрачных стенах туннеля.

Хегман приступил к отключению энергии, значит, и оповещение колонии о надвигающейся катастрофе уже началось.

О чем сейчас думают и что чувствуют триста человек, узнавших, что в скором времени они должны будут превратиться, как выразился Кен Хегман, в «снеговиков»? Эта мысль скользнула по краешку сознания Бордмана, вовсе не задев его сердца: по большому счету для него существовали сейчас только двое людей на всей Лани — он и Рики… И Рики была так близко от него! Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, избавить от страха и смятения, защитить от неумолимо надвигающейся ледяной смерти!

Идиот!

Бордман резко отодвинулся, внезапно осознав, что они уже не идут, а стоят в медленно замерзающем туннеле и что Рики в самом деле придвигается все ближе и ближе к нему.

Идиот, он не в состоянии ее защитить! Конец наступит очень скоро, и этот маленький рыжий огонек жизни погаснет точно так же, как гаснут сейчас один за другим огни в окнах колонии там, в ледяной пустыне снаружи!

— Пойдемте, — глухо сказал Бордман. — Становится слишком холодно!

До самого конца туннеля никто из них не проронил ни слова.

Оказавшись в административном здании, они сразу поняли, что Джастин Болл отлично сделал то единственное, на что был способен, — оповестил население колонии о надвигающемся катаклизме, распределив слишком тяжелый для него груз на двести шестьдесят пять мужчин и тридцать четыре женщины.