Я отказалась от помощи профессионалов и вернулась к своей работе. Месяц спустя мне случилось упомянуть об этом эпизоде в разговоре с целительницей, которую я посещала в отдаленном районе. Она улыбнулась и сказала, что это объясняет, почему предки сейчас не допускают к ним одного фотографа. Предки сообщили ей и другим целителям, что мне не нужно беспокоиться о фотографиях. У меня будут хорошие снимки, и есть двое друзей из Америки, которые помогут мне, если потребуется. Спустя несколько недель после этого визита я столкнулась с одним из профессиональных фотографов. Он тщетно пытался разыскать для своих съемок группу целителей. Он знал, где они живут, и даже бывал у них прежде, но никакие мог туда добраться. Это приводило его в бешенство. Как только он отправлялся к ним, тут же сбивался с пути. Фотограф в недоумении заявил мне, что это «полный бред».

Во время рождественских каникул вся деловая активность в Южной Африке замирает на целых шесть недель. Во время таких каникул в 1992 году один мой друг попросил взять его с собой в поездку к доктору Мнтсхали. Альберт Кон, доброволец Корпуса Мира из Теннесси, преподавал столярное дело в провинциальной средней школе. Альберт был одним из тех особых друзей, к которым быстро начинают относиться как к членам семьи. Поскольку мы встречались нечасто, то оба были рады, предвкушая долгую поездку в усадьбу доктора Мнтсхали. Альберт рассказал мне, что два года назад он потерял отца, которого жестоко убили. Сам того не зная, Альберт выбрал поездку к целителю, который умел обращаться к предкам за помощью в улаживании дел между пациентом и умершими близкими, особенно в случае внезапной смерти.

Доктор Мнтсхали тепло приветствовал нас и без промедления бросил кости для моего друга. Этот случай оказался для меня весьма поучительным. Доктор отвел меня в сторону и предупредил, что будет лучше, если на обратном пути машину поведу я, чтобы Альберт мог «подольше наслаждаться близостью предков». По дороге домой у меня возникло такое чувство, будто Альберт витал в небесах. Видимо, «встреча с предками» каким-то образом ускорила его душевное исцеление и в какой-то степени примирила с потерей. Всю обратную дорогу до Мбабане мы смеялись и делились пережитыми впечатлениями.

Мы с Альбертом также обсуждали, не сможет ли он сделать несколько любительских снимков в ходе моих встреч с целителями. Он заинтересовался, но мы оба решили попросить об этом еще и Джилл Лапато из Корпуса Мира, которая преподавала физику в той же школе, что и Альберт. Часть моего ума силилась понять, почему мне захотелось взять с собой к целителям еще и Джилл. До этого я лишь однажды встречалась с ней и ощущала себя довольно скованно в ее присутствии. Я всегда была уверена, что таким уникальным опытом следует делиться лишь с близкими друзьями или коллегами. Инженер-электрик из Бостона, Джилл откровенно скептически относилась к моей работе. В ее шутках проскальзывало нечто такое, что меня несколько настораживало. Я осознавала, что не стоит убеждать Джилл ехать со мной. И в то же время я ощущала твердую уверенность в том, что должна ее об этом попросить. И что еще более странно — я знала, что именно Джилл, а не Альберту суждено стать моим основным помощником.

К тому моменту Джилл уже возвратилась из отпуска, который провела в США. Она все еще сохраняла свой скепсис, но согласилась работать со мной. Мы обговорили с ней и с Альбертом кое-какие детали и время нашего первого совместного визита. Предкам было угодно устроить так, чтобы Альберт не смог к нам присоединиться. Мы с Джилл отправились в центр подготовки целителей. Был погожий солнечный день, но наставника не оказалось на месте. В его отсутствие учащиеся чувствовали себя свободней и были необычно оживленны. У нас с Джилл была возможность фотографировать все, что нам хотелось. К концу визита мы все уже чувствовали себя непринужденно и договорились приехать снова, когда вернется наставник. У Джилл появилась масса вопросов, и она подробно расспрашивала меня обо всем по дороге домой. Я никому не хотела навязывать веру в целителей и истолковывать их слова и действия. Мне просто хотелось, чтобы кто-то делал нужные для меня снимки. Наша следующая поездка навсегда изменила характер наших отношений с Джилл и ее мнение о целителях.

Мы планировали посетить Кхумбулиле Мдлули в субботу утром. Альберта снова не оказалось с нами. Как всегда, красивая горная дорога действовала на нас успокаивающе. Джилл буквально засыпала меня вопросами. Что я думаю вот об этом? Как я могла бы объяснить то-то? Что в действительности происходит с этими целителями, разве все это не суеверие? Я начинала терять терпение. Неужели я ошиблась в Джилл?

Помимо всего прочего, я не любила субботние визиты. По субботам целители заняты больше всего, поскольку именно в этот день к ним приезжает издалека множество пациентов. И эта суббота для Кхумбулиле не была исключением. Я чувствовала себя неловко из-за того, что отнимаю время у пациентов Кхумбулиле, однако она, казалось, была искренне рада видеть нас. Я познакомила ее с Джилл. Она тепло приветствовала ее и отозвала меня в сторону. Я ничего не говорила Кхумбулиле о том неудобстве, которое испытывала с Джилл, но она сказала мне мягко и прямо: «Это смелая женщина. Она будет полезна. Это предки заставили тебя привести ее ко мне сегодня. Так и должно быть. Теперь это дело касается предков и Джилл. Успокойся. Ты сделала то, что от тебя требовалось. Это все, что тебе нужно знать». Я сразу же испытала облегчение. Все шло как надо и, что еще лучше, больше от меня не зависело.

Кхумбулиле обещала выделить время для нашего интервью после того, как она закончит с последним пациентом. В ожидании мы с Джилл большую часть утра бродили в окрестностях усадьбы, что позволило ей ощутить дух этого места. Видя, как скромно и почтительно ведет себя Джилл, я была рада, что привезла ее сюда. Несмотря на свой скептицизм, Джилл с уважением относилась к свази и их традициям.

Последним пациентом Кхумбулиле была школьная учительница из близлежащего городка — женщина-свази двадцати восьми лет, одетая в европейский костюм. Это было ее второе посещение клиники. Наконец Кхумбулиле вышла к нам и сказала: «Предки сейчас явятся. Моя пациентка и я разрешаем вам с мисс Лапато войти и присутствовать при консультации. Идите быстрее, они уже близко. Вы можете фотографировать меня и всех присутствующих, но только не лицо моей пациентки». Чувство волнения, смешанное с нетерпением, сразу же охватило нас с Джилл.

Вместе с Кхумбулиле мы вошли в ее клинику. Строение представляло собой традиционную круглую хижину с соломенной кровлей. Целительское облачение Кхумбулиле висело над чем-то вроде алтаря — местом, где она приветствовала своих самых главных предков перед тем, как начать консультацию или лечение. Вдоль стен хижины стояли бутыли и сосуды с лекарствами из трав. Люди входили, и в комнате становилось тесно. Я никогда раньше не видела, чтобы Кхумбулиле так быстро двигалась. Я не знала, что сейчас будет происходить.

Уровень энергии в комнате был чрезвычайно высок. Я чувствовала себя так, словно мы присутствовали в храме на какой-то возвышенной и одновременно радостной церемонии — наподобие крещения или венчания. Вошли члены семьи и близкие друзья Кхумбулиле. Они улыбались, в руках у них были различные ударные музыкальные инструменты. Вместе с нами в переполненной комнате было пятнадцать женщин и детей. Мы с Джилл сели прямо напротив них. Джилл вручили жестянку с сухими гороховыми семенами и велели ее трясти. Одна из женщин внесла в хижину большой красивый барабан. Барабанный бой помогал Кхумбулиле устанавливать и поддерживать контакт с предками.

Вошла пациентка и села вместе с женщинами и детьми. Эти женщины должны были следить, чтобы с Кхумбулиле ничего не случилось, пока она переживает транс, и внимательно слушать, чтобы они могли потом рассказать ей обо всем, что говорилось и делалось. Затем вошли девятнадцатилетний племянник Кхумбулиле и еще один мальчик помоложе. Они уселись рядом со мной и Джилл. Они уже несколько часов пили вино из марулы, и я сомневалась, смогут ли они помогать Кхумбулиле, как она просила.