Завершая рассмотрение темы новозаветных персонажей — основателей новой, христианской религии, мы можем отметить наличие как бы трех поколений этих творцов соответственно трем стадиям развивавшегося религиозного движения. Первую стадию — протохристианство — представляет Иоанн Креститель, фигура вполне историческая, близкая к ессеям и кумранитам, непосредственно предварявшая появление христианства. Вторая стадия — первоначальное христианство, или иудеохристианство, — связана прежде всего с фигурой Иисуса Христа, воплотившей в себе, независимо от степени своей реальности, тип основоположника, проповедника и учителя, сплотившего вокруг себя круг избранных учеников. Третья стадия приходится на тот момент, когда христианское движение пошло вширь, стало распространяться за пределы Палестины и иудейства, стало из иудейской секты превращаться в новую религию античного мира. Эта стадия связана с деятельностью тех, кто искренне считал себя учениками сына божьего, им самим наставленными на путь истины, за кем в христианской традиции закрепилось название апостолов. Среди них, по преданию, размахом своей миссионерской деятельности в особенности выделялись Петр и Павел. Согласно Деяниям апостолов, Петр пропагандировал новую веру главным образом среди иудеев, хотя не отказывался от общения и с язычниками-неиудеями. Павел же решительно обратился с проповедью нового учения именно к этим последним. Он был создателем влиятельной в дальнейшем общины христиан в Антиохии (в Сирии), члены которой первыми стали называться христианами (Деяния, 11, 26). Петра же христианская традиция считает первым официальным главой — епископом христианской общины в Риме. В историчности этих древнейших миссионеров христианства сомневаться, по-видимому, не приходится; в особенности это относится к Павлу, которого предание не относит к числу первых, непосредственных учеников Христа. Иудей, родом из малоазийского Тарса, он первоначально принадлежал к числу гонителей христиан и лишь позднее сам обратился в христианство, сменив вместе с этим обращением природное имя Савл на новое — Павел.
Зародившись в Палестине в качестве одной из иудейских религиозных сект, христианство очень скоро вышло за рамки первоначального русла и к исходу III века захватило всю Римскую империю. При этом новая вера распространялась как вширь, за пределы иудейства, так и вглубь, на различные слои античного общества, включая самые верхи. Свершалось это под воздействием двух главных факторов. С одной стороны, упадок, а затем и кризис античного рабовладельческого общества побуждали все новые и новые группы населения искать опоры и утешения в религии. С другой стороны, именно в этих обстоятельствах обнаруживалась все большая притягательность новой христианской религии, с ее пафосом отрицания старого, дискредитировавшего себя порядка, с ее страстной верой в скорый приход божественного спасителя.
Заключая очерк о первоначальном христианстве, необходимо вкратце коснуться тех главных перемен, которые происходили в христианстве в первые века его существования, по мере превращения из иудейской секты в мировую религию.
В первую очередь, следует отметить решающую перемену в национальном и социальном составе христианских общин. Уже по апостольским посланиям, в особенности по посланиям Павла, которые в их нынешнем виде являют собой памятник именно переходной эпохи, можно без труда подметить, какие сдвиги в этом отношении происходили уже во второй половине I века. Провозглашенный христианством своеобразный космополитический принцип: «Нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и и во всем Христос» (Павел, Колос., 3, 11) — широко открыл двери христианских общин для людей самого различного происхождения. Перемена в национальном составе была скорой и разительной. Уже во времена апостола Павла резко возросло количество христиан-неиудеев. Попытка консервативных элементов из числа иудео-христиан навязать новохристианам из язычников соблюдение древних иудейских установлений, в частности обрезания, была решительно отвергнута авторитетными христианскими кругами во время специальной дискуссии в Иерусалиме, воспоминания о которой сохранились в новозаветной традиции (Павел, Галат., 2; Деяния, 15). Принятое тогда решение о необязательности для христиан из язычников следовать закону Моисея явилось по: воротным пунктом в развитии новой религии, которая именно с этого времени не только преодолевает границы Палестины, но и порывает с иудейством и становится общеантичным явлением.
Вместе с тем наряду с массой бедных и угнетенных людей в составе христианских общин все чаще появляются представители средних и высших общественных слоев, которые начинают задавать тон общим настроениям и оказывают сильнейшее воздействие на жизнь и организацию общин. Показательными являются неоднократно встречающиеся в апостольских посланиях призывы к духовному смирению и примирению, которые подменяли радикальное устранение социального неравенства мистическим, иллюзорным равенством всех перед Христом. «Рабы, — читаем мы в послании Павла к эфесянам, — повинуйтесь господам [своим] по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою [только] услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю божию от души, служа с усердием, как господу, а не [как] человекам, зная, что каждый получит от господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный. И вы, господа, поступайте с ними так же, умеряя строгость, зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах господь, у которого нет лицеприятия» (Эфес., 6, 5–9; ср. Кол., 3, 22 слл.; 1 Тим., 6, 1–2).
Существенные перемены наблюдаются и в идеологии раннего христианства. Разумеется, главное идейное ядро, представленное учением о мессии — Христе, сохранилось в полном объеме. Более того, есть основание предполагать, что именно в этот поворотный момент, то есть на рубеже I–II веков, образ Христа завершил свое формирование в качестве богочеловека, наделенного яркими характерными чертами и земной биографией. Однако прочие важные идеи в христианском учении подверглись существенной переработке именно в желательном для новых влиятельных слоев направлении.
Так, отраженные в апостольских посланиях эсхатологические устремления отличаются от аналогичных чаяний Апокалипсиса большей ориентацией на терпение и даже прямым отказом от надежды на скорое новое пришествие Христа. В послании Павла к фессалоникийцам настоятельно рекомендуется «не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами [посланного], будто уже наступает день Христов» (2 Фес., 2, 2). Приглушаются национально-освободительные и демократические устремления, которые были так характерны для христианства времени Апокалипсиса. Измена первоначальному демократически-революционному духу нашла яркое отражение в словах апостола Павла, которые на многие века стали главным правилом отношении христианства с властями предержащими: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от бога, существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее; ибо начальник есть божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Павел, Рим., 13, 1–5).
И как бы в порядке своеобразной компенсации за снижение идейного накала ширится догматическая сторона христианского учения. К первоначальным простейшим концепциям первородного греха и искупления кровью христовой добавляются новые догматы о троичности божества (1 Иоанн, 5, 7), о крещении (1 Петр, 3, 21) и, наконец, о церкви. Концепция последней прямо отражает быстро свершавшуюся перемену в организации христианских общин.