«Ничто в этом мире не имеет значения».

Как и когда Агиляр пришёл к такому выводу, он и сам бы не смог сказать. Возможно, это случилось в первый же раз, когда он, совершив хронопутешествие, вернулся в своё время. Или позже. Или даже раньше.

Не имеет значения.

По происхождению он принадлежал к одной из древнейших фамилий Алитеи, чьи корни терялись во мраке Тёмного периода, а могущество было заложено на заре Нового Расцвета. Правда, отец Агиляра числился в своём клане в списке бедных родственников. Но, тем не менее, он был весьма состоятельным человеком по общеимперским меркам, входя в бизнес-аристократию межпланетного альянса, центром которого были Алитея и её столица — Сестрория.

Как случилось, что его родители увлеклись ретроскопом настолько, что буквально похоронили себя в прошлом — этого Агиляр не смог бы сказать. Отец умер, оставив сыну в наследство страсть к путешествиям во времени и огромные долги, образовавшиеся после развала его небольшой промышленной империи. Мать, бывшая намного моложе своего супруга, скиталась неизвестно где. Агиляр не получал от неё известий с момента достижения совершеннолетия.

Плевать. Не имеет значения.

Родственники оплачивать долги разорившейся семьи не пожелали. И теперь Агиляр даже на хорошую работу устроиться не мог, не говоря о том, чтобы открыть свой бизнес. По законам Империи, вся прибыль с любого предприятия пошла бы на погашение убытков компаньонов его отца. Проще было существовать на пособие по безработице, которое считалось неприкосновенным, и зашибать монету на подпольной торговле и незаконных сделках. Поначалу приходилось трудновато, но потом Агиляр обнаружил, что и так можно жить — и жить неплохо.

Главное, чтоб не поймали.

Это уже значение имело. Сидя в тюрьме нельзя пользоваться ретроскопом.

Обнаружив у себя к двадцати годам склонность к гомосексуализму, Агиляр даже не удивился. Этим грешил ещё его отец. Зачем сдерживать себя? Его с детства приучили следовать своим прихотям. Но вскоре такой секс перестал его удовлетворять, и Агиляр задумался о перемене пола. Зарабатывал он не так много. Пособие можно в расчёт не принимать — гроши. Добывать деньги на операцию, занимаясь проституцией, не хотелось. Один из приятелей познакомил его с Блэкбэдом, о котором в среде ретроскопистов-нелегалов уже тогда слагали легенды.

Агиляр закрыл глаза и полностью расслабился, вспоминая… Это было два года назад.

— Продавая свои пси-хроники через вторые и третьи руки, как это делаешь ты, ничего не получишь, — сказал Блэкбэд. — Настоящие деньги имеют только те, кто толкает товар клиентам напрямую.

— Да мне и носу нельзя высунуть на поверхность, — ответил Агиляр.

Он немного нервничал из-за нелепого внешнего вида собеседника. Чистокровные представители негроидной расы на Алитее вообще встречались нечасто. Почти все они были истреблены в период жестоких межрасовых войн ещё перед Новым Расцветом, да и впоследствии не раз подвергались гонениям и притеснению, что приводило к эмиграции уцелевших в другие миры. После Становления положение изменилось к лучшему, но и сейчас встреча с настоящим чернокожим считалась большой редкостью. Однако для Агиляра дело было даже не в этом, и не в предрассудках, которые остались у некоторой части населения и оказались весьма живучи, а в том, как Блэкбэд выглядел.

Он был одет в хламиду, напоминающую халат, расшитую серебряными узорами тюбетейку и тапочки с загнутыми острыми носами. Халат-хламиду покрывал невероятный рисунок, в котором переплетались безвкусные яркие цветы и райские птицы. Сигнальной системы, оповещающей водителей о пешеходе, в подобном балахоне наверняка нет, что уже серьёзное нарушение. Да и вообще, за одну прогулку в таком наряде в более приличном месте можно загреметь в психушку. Агиляру казалось, что посетители за соседними столиками всё время поглядывают в их сторону.

Они сидели в общественной столовой одного из объединённых кварталов Сестрории, настолько мрачном и небезопасном, что даже полиция там избегала появляться без особой необходимости. Порядок в этом чудовищном муравейнике с множеством надземных и подземных уровней поддерживали имперские гвардейцы. Но они вмешивались в происходящее только в случае грубейших нарушений, вроде массовых погромов и перестрелок с применением ручных пулемётов; а также взаимодействовали с полицией, расследуя наиболее тяжкие преступления, и могли отдубасить за ношение оружия или хулиганство. До подпольных торговцев, тем паче — каких-то ретроскопистов, им никакого дела не было, и те чувствовали себя в объединённых кварталах вполне безопасно. Но Блэк даже зону конфиденциальности вокруг их стола не включил. А когда Агиляр хотел сделать это сам, только досадливо поморщился и махнул длинной, как шлагбаум, рукой.

— Если не можешь работать в одиночку, вступай в Синдикат, — предложил Блэкбэд. — У нас всё по-честному. Продал товар — получил комиссионные. Прикрытие у тебя будет хорошим. И можешь продолжать вести личные продажи, только не забывай отстёгивать в общий котёл. Накладно тебе не будет — наоборот. Что ты последнее продал, и за сколько?

— Хронику битвы при Геттисберге. Все три дня. Работал на обеих сторонах. До сих пор удивляюсь, как меня не грохнули. Всегда успевал уходить раньше… Четырнадцать агентов, сто сорок часов убойной хроники. Ну и штабные материалы — просто так, в довесок, для приправы. Мне там попался некий Шайберт[19], и я через него вдоволь насмотрелся…

— И это всё — за сколько?

— Пять с половиной. Империалами.

— Сорок должно быть, — фыркнул Блэкбэд. — Как минимум.

— Да, сорок — это лучше, чем пять, — охотно согласился Агиляр. — Я просидел в ретроскопе четверо суток — в общей сложности. Дольше, чем шла эта долбаная битва. Я молчу, сколько это было по времени ретроскопа. После того, как вырежешь весь мусор…

— Вот видишь. А работай ты с Синдикатом — отдал бы только двадцать процентов. Тридцать две тысячи твои. Нормальный работяга без категории получает столько за год. Сотрудник третьего класса — за полгода. И половина суммы, которую ты выплатишь, всё равно уйдёт на твою же поддержку. Охрана. Помощь в поиске покупателей и сопровождение сделок. Проверки по «Кроносу» — самое главное. Ты не думаешь ведь, что первым попал под Геттисберг? Правильно делаешь. А клиент может оказаться недоволен, если твой материал совпадёт с уже опубликованными официальными хрониками Академии Времени процентов на восемьдесят.

— Ладно, я ваш. А кому Синдикат принадлежит? — вдруг спохватился Агиляр. — Или это секрет?

— Никаких секретов между своими. Мне он принадлежит. И не думай, что я излишне откровенен. Я тебя хорошо проверил — лично. Наберёшь ты денег на свою операцию… если через полгода она ещё будет тебе нужна.

— Откуда ты знаешь? — поразился Агиляр. — Сенситив?.. Прощупал? Но ведь у меня экран.

— Плевать мне на твой экран, — снисходительно сказал Блэк.

Агиляр невольно поёжился. Слухи об этом высоком худом негре в круглой шапочке и цветастом халате ходили всякие, и каждый новый был невероятнее предыдущего. Одно несомненно — про операцию по смене пола Агиляр никому не говорил, и меньше всего думал о ней в этот момент. Так что и прощупать его мысли Блэкбэд не мог. Правильно о нём болтают — дьявол. И душа у него такая же чёрная, как и кожа. И ещё халат этот! Кто, кроме него, отважится появиться на улице в таком наряде? А тапочки его дурацкие?.. Слов нет, объединённые кварталы — это такая дыра, где можно встретить любых идиотов, но даже здесь никто так не одевался. Да и опасно ходить по городу в одежде без сигналки — того и гляди собьют. Впрочем, про Блэка говорили, что он почти никогда не ходит пешком. Не признаёт никаких законов, полностью на нелегальном положении, а как по городу передвигается — бог весть. Кстати — почему же сегодня так открылся, сидит с ним тут, болтает? Вроде никуда не спешит. Вон, два гвардейца торчат у входа, только что к ним подошли четверо патрульных. И никто из них даже не глядит на него, хотя пёстрый халат Блэка на фоне рубашек и безрукавок обычных посетителей кафе должен привлекать не меньше внимания, чем светомузыка в подземелье.