– Вы так похожи, милый, – обратилась Лиза к отцу.

– Да, он много чего от меня взял, – с достоинством кивнул тот. – Придет время – научится этим пользоваться. Поступило предложение поехать в ресторан, Брайан. Что ты думаешь по этому поводу?

Я хотел было сказать (точнее, выдумать), что по телевизору будет отличный фильм Стивена Спилберга, но Лиза умоляюще сложила ладони.

– Пожалуйста, едем.

– У тебя пятнадцать минут на сборы, Брайан, – сказал мне отец. – И ни минутой больше. Иначе мы уедем без тебя.

Никакого желания гулять по ресторанам у меня не было, но пришлось надеть черные брюки, белоснежную рубашку и причесать волосы а-ля «хороший мальчик Брайан». Это заняло у меня минут семь, и я спустился в гостиную.

Пару лет назад я мечтал о том, чтобы застать отца и какую-нибудь даму где-нибудь в обнимку, наслаждающимися обществом друг друга. Но отец не имел привычки демонстрировать подобное – даже маму он редко обнимал в моем присутствии. Со временем мечта изжила себя, да и я стал серьезным человеком, которого не волнуют подобные вещи.

Сейчас же, спустившись вниз, я стал свидетелем довольно-таки интимной сцены – поцелуя отца и нашей гостьи. Они оба были поглощены этим занятием, не замечая ничего вокруг.

За пару секунд я испытал много противоречивых эмоций, в результате чего с моего языка сорвалось тихое:

– Черт возьми…

Ни отец, ни Лиза не могли расслышать этих слов, но на мое появление отреагировали мгновенно.

– Я буду ужинать в компании настоящих джентльменов, – сказала Лиза, оглядев меня и улыбнувшись. – О чем еще может мечтать женщина?

– Иди в машину, Брайан, – обратился он ко мне. – Я сам выключу свет и закрою дверь.

Всю дорогу до ресторана я безмолвствовал. Отец с Лизой говорили о последней театральной постановке. Я в какой-то момент потерял нить сюжета, и теперь разглядывал их обоих. Обыкновенно серьезное и сосредоточенное выражение на лице отца уступило место выражению искреннего счастья. Он всегда выглядел моложе своих лет: была ли виновна в этом темная кожа или живые глаза, но ему никогда не давали больше тридцати пяти. Теперь разве что только наглец сказал бы, что ему за тридцать.

Лиза слушала отца, иногда касаясь его руки и улыбаясь. Да уж, подумал я, на мимолетное увлечение это не похоже. Скорее, наоборот…

К тому моменту, когда мы сели за стол, желания говорить у меня не прибавилось. Обычно малообщительный отец выступал в роли рассказчика. Мне было досадно при мысли о том, что я стал бесплатным приложением к ужину. Но, с другой стороны, я радовался тому, что никто не задает мне глупых вопросов. Я трудолюбиво выковыривал кости из заказанной рыбы и размышлял о высоком.

Нарушивший тишину звонок сотового телефона отца вернул меня к реальности.

– Это по работе, – сказал отец, поднимаясь. – Брайан, развлеки леди.

После того, как отец отошел от столика, я почувствовал себя неуютно – почему-то мне совсем не хотелось оставаться с Лизой наедине.

– Он трудоголик, правда? – спросила она печально.

– Он любит свою работу.

– Наверное, это счастье, когда ты любишь свое дело. Я тоже очень люблю свою работу.

– Ты парикмахер, верно?

– Не совсем. Я занимаюсь не только прическами и стрижками. Макияж, косметические процедуры, татуировки, пирсинг и все в таком духе. – Она сделала паузу. – Я хотела быть стилистом или модельером-дизайнером, но в то время у меня не было ни гроша, и об учебе думать не приходилось.

– Ты можешь учиться и сейчас.

– Поздновато для карьеры, не находишь, малыш?

– Нет. Почему бы не начать учиться, если ты действительно хочешь этим заниматься?

– А кем ты планируешь стать в будущем? Историком, как и отец?

– Арабистом.

– Тут кого-то не хватает, – уведомила она меня. – Ах, ну конечно. Твоей подруги! Тебе следовало бы захватить ее с собой.

– Если бы она у меня была, то, возможно, я бы ее захватил.

– У такого милого молодого человека нет девушки? Как такое могло произойти? У тебя высокие требования к прекрасному полу?

– Почему бы нам не сменить тему на менее личную?

– Да, прости, малыш. – Она коснулась моей руки и легко сжала пальцы. Ее ладонь была теплой, а кожа обладала естественной мягкостью. Наши взгляды встретились на долю секунды, но я успел понять, что уже взбираюсь на холодный камень того пресловутого колодца. – Это слишком личная тема для разговора двух незнакомых людей.

– Ну, вы не скучали без меня? – спросил отец. – Мне отменили командировку. В этот раз совсем не хотелось ехать.

– Я рада за тебя, милый, – сказала Лиза, улыбаясь.

Я почувствовал, что должен что-то сказать, поэтому произнес слова, которые пришли мне в голову первыми:

– Может, мы закажем десерт? Я бы не отказался от мороженого!

Ночью мне не спалось. Мы приехали домой около десяти, и я, оставив отца и Лизу наедине, поднялся к себе. До трех ночи я не мог уснуть, после чего задремал на пару часов, просыпаясь от каждого шороха. Мне удалось вытащить себя из кровати только в одиннадцать.

– Доброе утро, – проговорил я, взглянув на него. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Брайан, ты меня напугал. Ненавижу твою привычку выскакивать из-за угла в самый неподходящий момент. – Он пригладил волосы ладонью. – У тебя нет никаких планов на сегодня?

– Я иду играть в теннис с Беном.

– Закроешь дверь снаружи. Я хочу отдохнуть.

– Похоже, и тебе ночью плохо спалось? – съязвил я, присаживаясь у стола с чашкой кофе.

– Я влюбился, как мальчишка. Не знаю, как тебе объяснить. У меня нет слов. Ты мне веришь?

– Ну, разве что позволишь попробовать.

– Последи за языком!

– Ты обещал проверить мой доклад по истории, – с выражением вселенского спокойствия на лице напомнил я.

– Оставишь его на журнальном столике в гостиной. Вечером я должен закончить статью. Просмотрю после работы.

– Она красивая, – сказал я, не понимая глаз, – и милая.

– Ты ей тоже понравился. И я этому рад.

– Мы подружимся, вот увидишь, – сказал я фразу, которая за последнее время мне надоела, и добавил: – Извини, пап.

– Ничего, – проговорил отец, и мне показалось, что он вздохнул с облегчением. – Просто думай о том, что говоришь. Хорошей игры, мой мальчик.

– Спасибо.

Когда дверь спальни отца скрипнула, сообщая мне о том, что больше вниз он спускаться не намерен, я достал сигарету из забытой им на столе пачки и закурил. Мне тоже хотелось подремать, но меня ждал Бен – мы уже отменили одну игру, и отказаться от этой я просто не мог.

«Я влюбился по самые уши». Пожалуй, этого не заметил бы разве что слепой. Процесс действительно необратим, если отец откровенничает со мной на подобные темы.