Это было мерзкое ощущение. «Итак, — размышлял Сёдзо, — я построил нынешний Токио, огромный город, восставший из руин. Но при этом я разрушил что-то очень важное. В том числе, и себя самого, как недвусмысленно намекнула девушка на мотоцикле. Должно быть, внутри у меня такая же пустота, как у манекенов».

Сёдзо медленно попятился к выходу и с силой захлопнул дверь, чтобы отсечь от себя вереницу мыслей и воспоминаний, пробуждённых этим старым складом. В глаза ему хлынул слепящий дневной свет. Пахнущий морем воздух овеял его влагой и теплом. Он глубоко вздохнул, и кровь быстрее побежала по жилам, постепенно выводя его из оцепенения.

Но в голове у Сёдзо по-прежнему, как в горячечном бреду, роились путаные, смятенные мысли. «Если нельзя строить бетонные коробки, — спрашивал он себя, — может быть, стоит уехать в деревню и пахать землю? Или выкапывать съедобные побеги бамбука?» Но в ответ прозвучало: нет, теперь уж мы обречены существовать бок о бок с железом, бетоном, пластиком и винилом.

Спускаясь по лестнице, Сёдзо подумал, что те же мысли преследуют обитательницу этой бетонной пещеры. Она пытается оживить манекены, вдохнуть душу в их полые тела. И не потому ли, что сама похожа на манекен? Сёдзо вспомнил её бледное, напоминающее маску лицо, её бессмысленные речи. А впрочем, разве сам он не похож на манекен? Вот, полюбуйтесь!..

По-кукольному сгибая ноги и механически двигая согнутыми в локтях руками, Сёдзо переступал со ступеньки на ступеньку.

«А что, кажется, мне идёт!» — подумал Сёдзо и громко расхохотался.

День был воскресный, и на улице не было ни души. Только бетонные стены высоких складских построек тянулись бесконечной чередой. Выглядывая из-за них, послеполуденное солнце прочерчивало на асфальте тёмные и светлые полосы. Вокруг ощущалась холодная прочность бетона, безлюдье и тишина. В самом деле, если кому-то и пристало разгуливать по этой улице, то разве что только манекенам.

Сёдзо вновь изобразил угловатую походку манекена.

Звук его шагов гулким эхом отскакивал от складских стен, и по пустынной мостовой за ним вприпрыжку бежала его тень.

Прошла неделя, наступило воскресенье, и Сёдзо вновь оказался на лестнице старого склада.

На двери висела пластмассовая дощечка с аккуратной надписью из самоклеящихся букв:

В левом нижнем углу была пририсована маленькая фигурка голого манекена.

Читая это объявление, Сёдзо невольно усмехнулся. Помнится, в прошлый раз он тоже хохотал здесь, как безумный. Непонятно, почему всегда на этом месте его разбирает смех, — особой смешливостью он никогда не отличался.

«Ну что ж, — решил он, — поеду туда, на искусственную землю, сотворённую из мусора. Похоже, она стала моей второй родиной. Такому недотёпе, как я, самое место там, на могильнике, в котором погребены энтропические отходы Большого Токио. Впрочем, как знать, возможно, со временем заросший бурьяном пустырь превратится в огромный лесной массив или в совершенно новый, невиданный доселе город, не имеющий ничего общего с бетонными джунглями.

Поеду искать загадочную девушку на мотоцикле, духа-хранителя этой новой квази-земли!»

Быстрым шагом пройдя насквозь улицу между складскими строениями, Сёдзо схватил такси и поехал к побережью залива. Правда, девушка всегда появлялась там ближе к вечеру. На всякий случай он попросил шофёра подъехать к тринадцатой зоне, но ни одного мотоциклиста им не встретилось. За то недолгое время, что Сёдзо не был здесь, пустырь успел одеться пышной зеленью, и даже на обочине дороги, где лежала девушка после аварии, выросла густая трава.

Неужели всё, что случилось в ту ночь, было явью? Глядя из окна машины на поднимающиеся над травой струйки прогретого воздуха, Сёдзо попытался воскресить в памяти тогдашнюю сцену, но перед глазами у него стояла совершенно иная картина, увиденная на прошлой неделе за стеклом туристического агентства. Реальный образ мотоциклистки померк на фоне манекена, оказавшегося куда более выразительным и ярким. Если бы Сёдзо увидел этот манекен раньше, в ту ночь он, наверное, без всяких колебаний расстегнул бы молнию на её куртке. Впрочем, девушка призналась ему, что всего лишь симулировала обморок.

Вспомнив лежащую в тени тропических деревьев женскую фигуру с безволосой головой и томной улыбкой, Сёдзо понял, что теряет связь с реальностью. «Остров Мечты»… Так назывался этот райский уголок. Лет десять с лишним назад было много шума вокруг искусственного острова с тем же названием, насыпанного в районе Кото. Теперь он — лишь малая часть территории, отвоёванной у Токийского залива. Человек, назвавший этот клочок мусорной земли «Островом Мечты», был либо великим романтиком, либо отъявленным шутником и циником.

Такси миновало Морской музей, к которому тянулась вереница посетителей с детьми (с приходом весны их заметно прибавилось), потом — мост над Прибрежной магистралью. Растущие по обеим сторонам дороги деревья покрылись буйной листвой, выстоявшей под натиском морских ветров. «Даже здесь, на искусственной земле, зеленеет трава, растут деревья», — с неожиданным волнением подумал Сёдзо. И это при том, что природные красоты никогда не вызывали у него особого душевного трепета.

Впереди показалось море. Поверхность его была светлой и спокойной, не то, что вблизи Харуми, где постоянно плещут волны, поднятые проходящими мимо судами. На воде покачивалось несколько досок для сёрфинга под разноцветными миниатюрными парусами. Интересно, когда здесь появился этот пляж? Сёдзо спросил шофёра, но тот лишь буркнул в ответ: «Понятия не имею. Мне редко случается тут проезжать».

Дорога шла вдоль моря, затем свернула к искусственной бухте, на берегу которой был разбит парк. Окрестный пейзаж напоминал побережье какого-нибудь острова в южных морях, было трудно поверить, что эта бухта — часть Токийского залива. Сёдзо велел шофёру остановиться. Поездка обошлась ему в кругленькую сумму, но теперь он уже не считал денег, как прежде. Похоронив жену, он как-то непроизвольно начал урезать себя в расходах, чтобы скопить побольше денег к пенсии, однако в последнее время подобные соображения уже перестали его волновать. Теперь он ко многому относился проще, не только к тратам. Настроение у Сёдзо было прекрасное, и он решил прогуляться по берегу.

Время от времени на глаза ему попадались мальчишки с заброшенными в воду удочками, правда, здесь они не теснились на одном пятачке, как в Харуми. На траве сидели молодые влюблённые парочки. Но Сёдзо было интереснее наблюдать за одинокими фигурами сёрферов (он насчитал их не меньше десятка), которые в одних плавках балансировали на своих досках. Иные из них, явно начинающие, то и дело, потеряв равновесие, переворачивались в воду, но тут же как ни в чём не бывало поправляли парус, вновь становились на доску и принимались скользить по волнам. Сёдзо не мог оторваться от этого захватывающего зрелища.

Вдоль берега громоздились массивные, больше, чем в обхват толщиной, угловатые камни. «Если бы сюда привезти песка, получился бы настоящий пляж», — подумал Сёдзо. Море здесь было на удивление прозрачным, видимо, из-за мелководья. Деревья и щебень, насыпанный у самой кромки воды, всё ещё казались пришельцами из другого мира, но со временем они, должно быть, приживутся на новом месте и станут естественной частью пейзажа. Сёдзо никак не ожидал, что вид этой маленькой бухты так тронет его сердце, ведь до недавних пор он пребывал в полной уверенности, что прекрасными могут быть только небоскрёбы.

Дождавшись, когда последний из сёрферов выйдет на берег, Сёдзо тоже поднялся. Солнце клонилось к закату. Вода приобрела свинцовый оттенок и уже не казалась такой прозрачной, как вначале. Ветер стих. Надвигались сумерки, и отовсюду веяло тем особым запустением, которое присуще искусственной земле. Сёдзо ощущал, как оно тоской отзывается в его сердце. Час сумерек, когда стирается грань между природой и творением человеческих рук, между днём и ночью, между реальностью и иллюзией… В душе у Сёдзо шевельнулось смутное предчувствие: что-то должно произойти. Невидимые щупальца бессознательного тянулись навстречу подступающей темноте.