— Ну вот и славно, тогда ложись спать и не думай о глупостях, — резюмировал Игорь. Они распрощались наконец, и Саша, подсвечивая себе путь телефоном, отправился искать свою кровать в том царстве мрака, в которое подлейшим образом превратилась его квартира.

Он брел среди бесконечных рядов клеток с птицами, с каждым мгновением все отчетливей ощущая абсурдность происходящего. Где он? Зачем? Что это за птицеферма? За решетками бесновались белоснежные бесформенные комки перьев — то ему казалось, что это куры, то — что полярные совы.

«Какой-то тяжкий бредовый сон» — мрачно подумал Саша. «Сон… сон?»

Это было похоже на ослепительную вспышку перед глазами, на внезапный удар под дых. Парень остановился, изумленно оглядываясь. Сон, все происходящее — сон! Поэтому все так изменчиво и необычно. Вот же оно, полноценное осознанное сновидение! И его не выбрасывает в реальность…

«Так, — Саша лихорадочно начал перебирать в голове варианты, что бы такого сделать, пока есть возможность. — Олю найти? Но зачем? Она выследила меня от квартиры Кати… говорила о следах…»

Одной из странных особенностей осознанного сна было то, что мысли осуществлялись прежде, чем Саша успевал их толком обдумать. Так, не успел он подумать о квартире Кати, как уже оказался там. Квартира была пуста, и там было на удивление темно и пыльно, по сравнению с явью. Но кухня оставалась практически такой же. В углу, где когда-то обитала таинственная тварь, виднелись слабые фосфоресцирующие пятна ядовито-зеленого цвета. Через всю кухню наискосок тянулась цепочка таких же пятен поменьше, и продолжалась в коридор.

«Следы! — с восторгом понял Саша. — Это же следы твари! До сих пор сохранились, ну надо же.»

Он прошел в комнату, оглядывая пол в поисках других следов. «Я ведь могу выследить этих геологов! — мелькнула в голове шальная мысль. — Вот все удивятся!»

Почему этого до сих пор не сделала Оля, Саша в данный момент не задумывался. Он вообще ни над чем не задумывался, сознанием овладела странная легкость, похожая на опьянение — но без сопутствующего ему обычно отупения. В кои-то веки ему не хотелось ничего планировать и анализировать — хотелось действовать. Казалось, ему сейчас море по колено, и все получится, и все будет просто прекрасно…

Пол в большой комнате был густо заляпан сложным хитросплетением цветных пятен, напоминая полотно сумасшедшего авангардиста. Какие-то пятна светились тускло, какие-то ярко. Саша сразу идентифицировал следы Кати — они были ярко-голубыми, и их было больше всего. Темно-бордовые почему-то напоминали Фарида. А вот черные… Саша отшатнулся, едва коснувшись одного такого — это был след Сони, и куда этот след мог привести — у него не было ни малейшего желания выяснять. Следующими его внимание привлекли болотно-зеленого цвета пятна. Почему-то Саше показалось, что этим цветом будто бы замазаны другие пятна идентичной формы. «Вот, пройти по этому следу…но как?» Не раздумывая, Саша шагнул на одно из этих пятен — и его словно затянуло в гигантскую воронку…

… он бежал по коридору, коридор превратился в аллею, аллея сузилась до тропинки, и Саша с изумлением обнаружил себя посреди какого-то леса… или рощи. Да, скорее рощи — на тропинке валялся мусор: сигаретные пачки, банки и прочие следы частого пребывания здесь представителей вида, на каких-то сомнительных основаниях именующего себя «человек разумный».

В какой-то момент его захлестнуло сильное желание сойти с тропы, и он ломанулся сквозь кусты, на удивление резво — ветки его не задевали, даже, кажется, не шевелились, проходя сквозь тело. «Ну да, это же сон» — вспомнил Саша, и снова удивился — оказывается, он уже успел забыть об этом факте.

За ветвями показалась поляна, освещенная светом костра, и парень остановился, почувствовав, что путь окончен. Странная сила, тащившая его сквозь пространство, исчезла, и он вдруг ощутил и землю под ногами, и холод октябрьской ночи — на удивление реалистично.

Осторожно выглянув на поляну, он увидел людей в длинных темных, до пят, балахонах, которые раскладывали на расчищенной у костра площадке куски белой ткани, расписанной непонятными знаками. Поодаль стояло несколько девушек во вполне обычной одежде, среди которых Саша узнал Яну и Лену из компании геологов.

— Ну что, готовы? — спросил чей-то насмешливый голос. Костер вспыхнул нестерпимо ярко, Саша невольно отшатнулся и…

...проснулся, вот только пробуждение это было не из приятных. Он лежал на влажной земле, едва прикрытой палой листвой, в волосах была какая-то труха… Хорошо еще, что он оказался одет и обут, как ни странно.

Саша вскочил на ноги, удивленно озираясь. Это был уже не сон… не сон ведь?

На всякий случай он больно ущипнул себя за руку. Да, Оля уже говорила ему, что способ это дурацкий, но других взамен ведь не показывала…

Судя по всему, он спал в кустах неподалеку от той самой поляны, что видел во сне… По крайней мере, сейчас, при свете едва поднявшегося утреннего солнца, эта поляна смутно напоминала ту, ночную. Идеальный круг из пепла и углей, опоясывавший центр поляны, подтверждал догадку. И то, что лежало в круге — тоже.

Порывшись в карманах, Саша с победным воплем выудил на свет мобильник. Однако, предусмотрительный из него вышел лунатик — ключи на месте, телефон тоже…

— Доброе утро, — вежливо сказал он, едва услышав голос Игоря. — Тут такое дело… я не знаю, где я, и не помню, как здесь оказался, но здесь ночью проходил какой-то ритуал, и… мне кажется, вам стоит на это взглянуть.

Последнее предложение было самым наглым образом скопировано из какого-то детективного фильма… ладно, из доброго десятка детективных фильмов сразу. Саше почему-то показалось, что киношный штамп будет здесь уместен, и несколько сгладит впечатление от идиотского первого предложения. Главное правило сдачи экзаменов — если не уверен в том, что говоришь, говори это максимально уверенным тоном. Авось прокатит.

17 мая 1995 г.

…Порыв ветра чуть всколыхнул пожелтевшую траву на склоне, и рядовой Северинов вздрагивает, нервно облизывает пересохшие губы и напряженно оглядывает вверенный ему участок. Все тихо. Вот уже, наверное, полчаса, как ничего не происходит. Затишье перед бурей? Томительное ожидание выматывает силы и нервы быстрее, чем марш-бросок в полном боекомплекте. Боекомплект у них, впрочем, в этой вылазке облегченный — всего-то двенадцать килограмм за плечами, вместо тридцати.

Подавив вздох, парень косится через плечо назад, туда, где, привалившись спиной к выцветшему на солнце валуну, старший лейтенант Рогозин вот уже пятнадцать минут кряду рассматривает карту. Как будто он уже не выучил каждый причудливый изгиб горизонталей; как будто каждый из ребят не может с легкостью воспроизвести перед глазами жирную красную линию, прочерченную на карте — стоит только прикрыть на секунду воспаленные веки; как будто есть какой-то смысл в этой карте, если окружающее пространство медленно, но верно сходит с ума, повинуясь чьей-то злой воле.

Будто почувствовав на себе взгляд, командир поднимает глаза, и солдату кажется на мгновение, будто в его светлых зрачках отражается местное белесое небо.

— Не вижу я его, — говорит он тихо. — Закрывается, падла. А отряд в долину спустился, перегруппируется, что ли. Попробуем по склону пройти, может, не заметят.

Северинов кивает, подтягивает к себе автомат и включает рацию, чтобы связаться с остальными частями взвода, разбросанными по склону — кто за кустами, кто за крупными камнями. Сейчас они застряли на проплешине, которая хорошо просматривается во все стороны — но и сами бойцы вынуждены прятаться. А вот дойдут до «зеленки», до леса — будет легче… и сложнее одновременно.

Убирая рацию, парень замечает краем глаза, как лейтенант прячет карты в карман камуфляжной куртки. Что-то лежит поверх бумаг, темным пятном… ах, вот оно что. Фотография, та самая. Значит, не только на карту смотрел Рогозин, тщетно пытаясь определить своим невероятно развитым чутьем, где засел их главный противник.