Проход наконец-то стал расширяться, плавно перетекая в огромный, судя по гулкому эху, зал. Саша с удивлением обнаружил, что в центре зала горит костер.

«Они с ума посходили, мы же тут все задохнемся, в закрытом-то помещении» — с ужасом подумал парень и нервно втянул носом воздух. Но, как ни странно, атмосфера пока была пригодна для дыхания.

— Не пыхти, не задохнешься. Видишь — труба наверх выходит, — знакомым уже прокуренным баритоном сказала Лена, сидевшая у костра. Саша проследил за ее взглядом и увидел, что в потолке прямо над кострищем действительно есть железная труба, в которую втягивается дым.

— Да ты садись, не бойся. Не съедим. Пока что.

Девушка — или все-таки не девушка? — махнула рукой, приглашая его сесть к костру. Саша осторожно опустился на корточки, опасаясь садиться на влажный земляной пол.

— Вопросы? — с ухмылкой сказало сидящее у костра существо.

Вопросов было много, но Саша, видимо, от растерянности, выпалил первое, что пришло в голову:

— Слушай, ты извини, конечно, но ты парень или девушка?

Лена рассмеялась, и остальные поддержали смех, множа гулкое эхо в подземелье.

— Я Адам Кадмон, совершенный андрогин, единый в своей целостности, — выдала она наконец. Саша нахмурился, припоминая, где же он слышал это имечко. Первочеловек в каббалистическом учении, что ли?

— Пиздец вы ебанутые, — выдохнула Катя где-то за спиной, окончательно теряя остатки своего романтического образа в Сашиных глазах. — И зачем я с вами связалась?

— Потому что в Фарика втрескалась, — невозмутимо сказала «Лена».

— Даа? И где он, интересно? — истерически рассмеялась девушка.

— А вот это нам Саша сейчас расскажет… если хорошо попросим, — лукаво ответило это непонятное существо.

— Что? — Катя взвизгнула истерически, видимо, окончательно потерявшись в происходящем абсурде. Стоявшая рядом Аша поморщилась и неожиданно врезала ей по лицу.

— Заткнись, достала, — проворчала она. — Блин, как долго я мечтала это сделать…

Саша дернулся было к подруге на помощь, но на его плечо тут же надавила тяжелая рука кого-то из парней, вынуждая сесть обратно.

— Вот на этом все тебя и ловят, — сказала «Лена», отстраненно глядя в пламя костра. — На благородстве. На желании спасать, оберегать, совершать подвиги, и прочее, и прочее. Сначала — эмоциональная привязка. Потом — имитация беспомощности. Действует безотказно. Такие бабы, как Катя вот, из таких, как ты, веревки вьют и коврики для ног плетут. Но они это делают неосознанно. А вот такие, как этот твой… как ты говоришь, наставник? Вот кто манипулятор высшего класса, надо думать. Отправил тебя сюда, одного, с голой жопой, можно сказать…

— Никто меня не отправлял, — заспорил Саша, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди — «Меня раскрыли!».

«Лена» только фыркнула.

— Ну да. За неделю до финала появляется, значит, как чертик из коробочки, весь такой из себя талантливый юноша, проявляет небывалую осведомленность, на заявленном им ритуале тусуются какие-то странные менты, которых хрен прощупаешь… А мастер такой дурак, что проглотит наживку и не поморщится, да? Чувак, очнись. Тебя подставили. Тебя использовали. И мне страшно интересно, зачем.

— Я… ничего не знаю, — прошептал Саша, чувствуя, что в глазах темнеет от услышанного. Нет, не может быть… его просто хотят раскрутить на информацию, поэтому…

— Это их стиль, — сказала «Лена», глядя на него сочувственно. — Использовать пушечное мясо, прикрываться пешками из числа непричастных. Не знаю, как именно зовется та контора, что тебя завербовала, только стиль у них у всех один и тот же. Они хотят контролировать все, чтоб без их санкции никто пикнуть не смел, и носа высунуть в какой-нибудь астрал — не смел… А человечество развивается, этого они не учли, а? Новые поколения уже не удержать в старых рамках.

Саша смотрел на сидящее перед ним существо и думал о странном ощущении, что крепло внутри с каждой минутой. Ему казалось, что губы «Лены» шевелятся с некоторым опозданием, не попадая в произносимые слова. Точно звук на видеозаписи сдвинулся. И в целом, создавалось впечатление, что с ним говорит нечто, нацепившее человеческое тело, точно плохо подогнанный скафандр. Саша понимал, что это, скорее всего, его больное воображение так интерпретирует неприятный образ, но мысли эти помогали отвлечься от иного. От рассуждений о том, как очевидно его подставили. Или это все-таки ошибка в расчетах?

— Мы за свободу, — вещала «Лена», сверкая глазами — или это блики от костра причудливо играли в темных зрачках? — Свободу для силы и свободу для сильных. Никто больше не посмеет тебя цинично использовать в своих схемах, слышишь? Всего-то и надо — принять, как аксиому, что мир принадлежит тебе по праву…

— Никто меня не использует, — упрямо повторил Саша. А что еще ему оставалось отвечать? Согласиться с «Леной», порыдать всласть на ее обманчиво-женской груди и идти расчленять черных кошек?

— Саш, — укоризненно произнесла «Лена». — Ну брось ты себя обманывать. Мы ведь за тобой следили. Память твою я просматривал, в первый же день. Видел, как ты сидел, слюни пускал с пистолетом в обнимку. Тебе же задурили голову, подцепили на эмоциональный крючок. Наши предки это называли коротко и емко — приворот. И ты радостно кинулся в пекло, пытаясь кому-то что-то доказывать, добиваться, демонстрировать, что достоин оказанной чести…

«А говорит о себе в мужском роде» — отметил про себя Саша. Вникать в смысл слов не хотелось, поэтому он старательно анализировал их форму.

Посмотреть чужую память? Игорь говорил ему, что это невозможно, как и прямое чтение мыслей. Вот заставить человека интенсивно переживать недавние воспоминания — это можно. Можно при этом считывать его физические ощущения, о чем-то догадываться, сопоставлять… А потом выдавать это за чтение памяти.

Опытный сенс, каковым, без сомнения, можно было теперь смело считать «Лену», может настолько cконцентрироваться на чьем-то образе, что уловит отголоски его чувств и ощущений… но не мыслей.

Это, конечно, если верить тому, что говорил Рогозин. Если ему вообще можно верить.

— И что ты предлагаешь? — спросил он, перебив собеседника.

— Предлагаю рассказать все, что знаешь, и участвовать в игре добровольно. Потому что ты все равно будешь участвовать, так или иначе, пути назад нет.

— Я бы и так пришел в эту вашу котельную, — мрачно буркнул Саша. — Зачем такие сложности?

— А ты и правда считаешь, что игра пройдет в котельной? — рассмеялась «Лена». — Никого там не найдут твои товарищи. Только один неприятный сюрприз от меня.

— А… где тогда? — переспросил Саша, и тут же, спохватившись, добавил: — И нет у меня никаких товарищей…

«Они не могут точно знать. Только предполагают, и блефуют, основываясь на предположениях».

— Ты не сам пришел в Игру, — жестко сказал его собеседник. — Кто тебя направил?

— Мой… учитель, — Саше казался дурацким этот термин, как и «наставник», но как-то же нужно было оправдаться, на ходу сочиняя новую «легенду»? — Ему было интересно, справлюсь ли я… Он знал Юрика, он же ему рассказал про Игру… перед смертью.

— Хорош учитель, — фыркнул за спиной Вит. — А если он тебе прикажет под поезд, например, прыгнуть? В качестве проверки?

Саша только пожал плечами.

— Порой мы слишком полагаемся на чужой авторитет, — вздохнул мастер, отворачиваясь. Непонятно было, поверил он или нет. — Тебе самому сейчас не противно? Быть пешкой в чужой игре?

— А лучше быть пешкой в вашей... Игре? — Саша намеренно выделил голосом последнее слово.

— В нашей Игре лучше быть чуть более заметной фигурой, — усмехнулась «Лена», вставая. — Хочешь быть… конем? Или слоном?

«Офицером» — невпопад подумал Саша. «Шахматных слонов мы в детстве называли офицерами».

— Я не взял свой амулет, — сказал он, тоже поднимаясь на ноги.

— Ничего, тебе будет, чем заняться на финальном ритуале, с пустыми руками не оставим. Пойдем…

С каждым новым поворотом Саша все больше утверждался в мысли, что их не найдут. Невозможно было выследить кого-то в этом сюрреалистическом лабиринте. Казалось, вся подземная территория города была пронизана сетью тоннелей — то старых, с кирпичными стенами и закопченным факелами потолком, то неожиданно-современных, с проводами на стенах и остатками каких-то коммуникаций. Судя по запаху, пару раз эти тоннели пересекались с канализационными; иногда под ногами хлюпала чистая, но ледяная вода, и Саша с завистью косился на непромокаемую обувь своих спутников — он-то был в кроссовках.