— Когда вернетесь вечером, позвоните три раза. Ваш ключ будет висеть под подсвечником.

— Благодарю вас, — ответил Кош.

Сам не зная почему, он несколько минут постоял на пороге двери, глядя по сторонам, со странной нерешительностью людей, которые ничего не ждут, но все же не двигаются с места, пытаясь набраться храбрости.

Управляющий вновь сел за свою конторку, взял книгу и прочитал: «Фарси, из Версаля. Живет на свой капитал».

Он поднял глаза, внимательно осмотрел своего нового постояльца и пробормотал:

— Не обманывай меня, голубчик, ты такой же капиталист, как и я. Я разбираюсь в людях…

Но, когда Кош, почувствовав на себе этот пристальный взгляд, обернулся, управляющий улыбнулся ему и, продолжая рассуждать сам с собой, пробормотал:

— Впрочем, все это мне совершенно безразлично, лишь бы он вовремя платил…

Это рассуждение породило в его уме новую мысль. «Постоялец приехал без багажа. Почему?» Когда Кош уже сделал несколько шагов по улице, управляющий резко окликнул его:

— Господин Фарси! Господин Фарси!..

Репортер не реагировал, тогда управляющий добежал до дверей и снова крикнул:

— Господин Фарси!.. Послушайте!..

Кош прекрасно слышал первый оклик, но не обратил на него ни малейшего внимания. Имя Фарси, которое он написал в книге гостиницы, было настолько чуждо ему, что, только когда его выкрикнули во второй раз, он вспомнил, что это его имя. Впрочем, ему было сильно не по себе уже с того момента, как он вышел за порог своей комнаты, а в особенности с тех пор, как содержатель гостиницы завел речь — очевидно, совершенно неумышленно — о преступлении на бульваре Ланн. Кош сердито проговорил:

— Что вам еще?

— Видите ли, я забыл вам сказать, но у нас принято платить за комнату вперед, по крайней мере за первую неделю.

— Что ж, совершенно справедливо, — ответил Кош, возвращаясь.

Он заплатил положенную сумму, но решил не оставаться в отеле на следующую ночь. Впоследствии это послужит доказательством если не его виновности, то по крайней мере его желания не быть узнанным.

В то же время репортером еще сильнее, чем накануне, овладело чувство необъяснимого беспокойства. Он едва успел надеть на себя новую личину, и она уже тяготила его. Он чувствовал себя окруженным толпой каких-то призраков; он угадывал движение громадной машины, иногда неловкой, но всегда грозной, носящей имя «правосудие». Кош чувствовал себя подобно птице, наблюдающей, как на нее с большой высоты медленно падает гигантская сеть, петли которой с каждой минутой стягиваются все сильнее. Да, это западня, которую ему не суждено избежать.

Тут он подумал, что время идет, а он после той ужасной ночи ничего еще не сделал, что необходимо действовать и что нельзя, добровольно ступив на этот опасный путь, предоставлять все случаю. Репортеру были известны ошибки полицейских, которые они совершали во время судебных следствий, но все же он не мог считать их настолько уж неизбежными, чтобы терпеливо ждать, когда же его обнаружат. Его стремительный уход из газеты мог и не вызвать подозрений, поэтому ему следовало подчеркнуть свою мнимую виновность.

По дороге репортер купил несколько газет. Все они были переполнены пустыми и неверными подробностями преступления. В одной из них он прочел, что полиция напала на верный след. Это заявление вызвало у Коша улыбку. Его место в «Свете» уже занял некий Бенсю, который на основании сенсационного сообщения, напечатанного их газетой, уже успел повидаться с судебным приставом и теперь смело описывал подробности, очевидно, полученные «из достоверного источника».

Прочитав все газеты, Кош сложил их и убрал в карман своего пальто.

«Итак, — подумал он, — достаточно двух или трех передвинутых стульев, переложенных с места на место вещей, чтобы сбить всех с толку! Полицейским платят за то, чтобы они разобрались в мелочах, а она попадаются в первую же расставленную ловушку! Несмотря на все, что должно иметь действительное значение в глазах опытного человека, несмотря на исчезновение серебра, несмотря на позу трупа, указывающую с поразительной ясностью, что убийц было по крайней мере двое, полиция обратила все свое внимание на мою несчастную запонку! И в прессе нет ни одного человека, способного указать на всю невежественность наших следователей! Нет, право, мне везет!»

Подумав, Кош спросил самого себя:

«А что делают в эту минуту настоящие виновные? Вероятно, нашли какого-нибудь скупщика краденых вещей и спустили ему свою добычу, потом оставили свое старое жилище и теперь кочуют из притона в притон…»

Эта первая мысль навела его на другую: «Вина развязывает язык самым осторожным людям. Мошенники и убийцы часто хвастаются своими преступлениями. Если я буду медлить, кто знает, не разболтают ли они всей правды раньше, чем я успею привлечь внимание полиции к себе. Нельзя терять ни минуты».

Он наскоро позавтракал и около часа вновь очутился на улице. До четырех часов нечего было делать. Все газеты, за исключением вечерних, отдыхали в это время. Авио не приходил в редакцию раньше пяти. Никогда день не казался Кошу таким длинным. Он зашел в кафе, заказал себе питье, к которому не притронулся, а затем опять отправился бесцельно бродить по улицам в ожидании вечера. Наконец в окнах магазинов зажглись огни. Наступили сумерки, постепенно сгущавшиеся, затем пришла ночь…

Кош находился вблизи Военной школы. Тут по крайней мере он был уверен, что никого не встретит. Ему казалось, что он находится в каком-то другом городе. Пробило пять. Репортер понимал, что ему пора действовать, причем так, чтобы в скором времени прийти к намеченной цели, то есть к своему собственному аресту. Кошу и в голову не приходило донести на себя. Ему хотелось показать всю рутинность работы полиции, всю ее недальновидность и неповоротливость. Значит, нужно было, чтобы инициатива ареста исходила от нее. Таким образом он ясно докажет, с каким легкомыслием слуги порядка бросаются на след, с каким неразумным упорством идут по нему, а главное, как упрямо держатся его вопреки здравому смыслу.

Кош зашел в почтовое отделение и попросил соединить его по телефону с газетой «Свет». Как и тогда, в кафе на площади Трокадеро, он изменил голос и сказал, что у него есть важное сообщение для секретаря редакции. Трубку взял Авио. Кош обратился к секретарю, не дав ему времени задать вопрос:

— Я ваш вчерашний ночной корреспондент. Это я сообщил вам о преступлении на бульваре Ланн. Вы, надеюсь, убедились, что я хорошо осведомлен; теперь я хочу рассказать вам еще несколько подробностей.

— Благодарю вас, но мне хотелось бы знать, с кем…

— С кем вы говорите? Это не имеет значения. Мои сведения верны, я сообщаю их даром, чего же вы еще хотите? Но, если вас это не устраивает, я могу обратиться в другое место…

— Нет-нет, ради бога, говорите, — взмолился Авио. — Я вас слушаю!

— Так знайте же, что полиция идет по ложному следу, что нет ни слова правды во всем, что напечатано в газетах. Никаких тайных причин преступления нет: это самое обыденное убийство с целью грабежа. Что же касается выводов, которые сделал судебный пристав, то все это плод его воображения. Если хотите узнать правду, ведите расследование сами. А главное, посоветуйте редактору не печатать без разбора все то, что ему будут рассказывать.

— Еще раз прошу вас…

— Не перебивайте меня. Посоветуйте полиции бросить найденный ею след. Утверждайте, несмотря на все видимые доказательства, несмотря на все возможные уверения, что преступники…

— Как вы сказали?

— Вы не ослышались: преступники. Задайте в своей статье вопрос: не нашли ли в саду отпечатков чьих-нибудь шагов. Довольно на сегодня. Я еще позвоню вам. Но все будет зависеть от того, какой поворот примет дело… Еще одно слово: прошу вас никому не говорить о вашем таинственном корреспонденте. А теперь до свидания…

Кош положил трубку и направился к выходу.

Когда на другое утро судебный пристав увидел статью в газете «Свет», он сначала улыбнулся, но, дочитав до последних строк, нахмурил брови и с гневом отбросил газету. Несмотря на данное обещание, репортер упомянул о следах, оставленных неизвестным в саду дома. Пока это был всего лишь намек, не более, но пристав чувствовал, что к этому обстоятельству еще вернутся. Чтобы Кош не упоминал о следах, он с ним обошелся по-дружески, позволил увидеть то, чего не показали ни одному из остальных журналистов, и вот его благодарность! Мало того, что «Свет» напечатал новость о преступлении раньше, чем он сам об этом узнал, эта отвратительная газетенка еще и дает повод к новым нападкам на полицию!