Одно простое действие решало многие проблемы.

Неожиданно Роберт понял, что не может отпустить Стефани. Он слишком привязался к ней, а она направила все свои усилия на то, чтобы спасти тонущий корабль — Р&К.

Однако если Роберту удастся заключить контракт с DaBoyz, все изменится. Он перестанет так сильно зависеть от Стефани в плане бизнеса. Правда, некоторые заказы Роберт получал только благодаря ей. Например, заказ на изготовление рекламных роликов зубной пасты и хлебобулочных изделий. Роберту они чрезвычайно не нравились, но это принесло в компанию дополнительные средства.

После Рождества, пообещал себе Роберт. Он решит эту проблему со Стефани после Рождества. Ему нужно расстаться с ней. Она должна все понять; он уверен, что она поймет. Она увидит, что в этом есть здравый смысл. Он не может больше так жить, не может разрываться между двумя женщинами.

После Рождества он действительно должен решить, что для него важнее — брак или любовница.

Роберт признавался себе, что очень хотел бы проводить время со Стефани — с ней так забавно. Она так эротична. Они могли бы вместе есть, смеяться, заниматься любовью. А Кейти… Иногда Роберту казалось, что жена снисходит до него. Если у нее будет настроение, она поговорит с ним. Если нет — предпочтет помолчать. Ох, лучше не задумываться о том, с кем бы он хотел провести Рождество… Но ведь в такой ситуации встает неразрешимая проблема с детьми.

Роберт вскочил и стал кружить по офису, выключая лампы. Где же Джимми?

Роберт очень гордился детьми, и Бренданом, и Терезой. Он был уверен, что благодаря им и его собственная жизнь, и жизнь Кейти стала интереснее. Роберт не мог заставить их страдать. Ему нравилось, что дети периодически обращались к нему за помощью, спрашивали совета. Роберт радовался их успехам и достижениям, переживал, когда у них были неудачи. Дети любили его, и он не хотел бы лишиться этой любви. Это уничтожило бы его. Его собственный отец, которого тоже звали Робертом, был холодным, несговорчивым, неулыбчивым человеком. Он не помнил, чтобы отец хоть раз сказал бы ему: «Я тебя люблю». А его дети никогда на это не пожалуются: Роберт повторял эти слова ежедневно. Если ему придется выбирать между детьми и Стефани, любовница проиграет.

Это так банально — признать, что он останется с Кейти только ради детей. Но ведь это правда… В жизни Роберта было так много важного — включая и Кейти, когда она находилась в хорошем настроении, — что его взаимоотношения со Стефани отступали в тень. Одно неверное движение — и он потеряет все: жену, детей, семью, дом. Кейти, кроме того, была ему самым настоящим другом — таким другом, которыми не бросаются. Нельзя еще забывать и о том, что ей принадлежит половина компании. Что будет, если они разойдутся? Роберт не хотел даже думать об этом. Такого не должно произойти.

Глядя в окно, он заметил Джимми, выходящего из машины.

Но когда Стефани прикасается к нему, прижимается к нему, целует его в ухо, он не может действовать разумно.

Джимми помахал Роберту, знаками показывая, чтобы тот спускался.

Роберт утвердительно кивнул. Он ничего не должен потерять. Ему нужно быть еще более осторожным. Даже чересчур осторожным.

— Я на самом деле переживаю по поводу «Шанахана», — сказал Роберт, когда они вышли из офиса.

— Нет проблем, — уже в который раз сказал Джимми. — Действительно, не стоит об этом говорить. — Он успокаивающе пожал Роберту руку. — Забудь все это.

В юности Джимми Моран был одним из самых известных людей в Дублине. Высокий, элегантный, всегда безукоризненно одетый, директор, продюсер, он регулярно упоминался на страницах светской хроники как человек, который спонсировал некоторые ирландские кинокомпании в 70-х и даже начале 80-х годов. О Джимми с уверенностью говорили, что он может стать ирландским вариантом Фрэнсиса Форда Копполы. Однако он не оправдал этих ожиданий. Джимми создал два невероятно дорогих проекта и при этом по уши влез в долги. Когда же выяснилось, что он не спешит отдавать деньги кому бы то ни было, включая всемирно известных звезд, последовал ужасный скандал.

Прошло время, Джимми потерял стройность фигуры, щеки у него обвисли, но одевался он по-прежнему элегантно. Морану было уже пятьдесят два, и выглядел он соответственно, хотя волосы у него до сих пор были темными, и он утверждал, что не красит их.

Когда Роберт присоединился к RTE, они вместе работали над драматическими пьесами. Все это время Джимми прикладывался к бутылке. Бывало, несколько месяцев подряд Роберт не видел его трезвым. Однако на его работе это никак не отражалось, да и о темпераменте Джимми начали ходить легенды. Когда другие молодые директора отказывались работать с Мораном, Роберт неизменно предпочитал только его: он довольно быстро уяснил, что Джимми знает о бизнесе все. Кроме того, юный Роберт понял, что Моран знаком со всеми, кто ему может когда-либо пригодиться. К тому моменту, как он осознал, что Джимми сжег все мосты и у себя на родине, и за границей, а потому уже не способен оказывать влияние на ирландский кинобизнес, это было уже не важно, поскольку они стали друзьями.

Джимми ушел из RTE раньше, чем Роберт. В настоящее время он работал в независимой производственной компании на Лисон-стрит — одной из первых в стране.

И Роберт, и Джимми сохраняли приятельские отношения на протяжении всех этих лет. Время от времени они помогали друг другу, подбрасывая идейки, если таковые требовались.

— Ну, и куда же мы направляемся? — снова спросил Джимми.

— Туда, где нас примут. В любом случае я угощу тебя стаканчиком, а то и двумя, даже если мы останемся без ужина.

У большой рождественской елки на улице Грэфтон стояли певцы и пели святочные гимны. Одетые в белые пальто и странного вида колпаки, они пели «Тихую ночь», проявляя больше энтузиазма, чем умения. Собравшихся зевак обходила девушка в красном колпаке на голове и с такого же цвета румянцем на щеках. Она потрясла перед их носом пластиковой корзинкой, на которой было написано: «Помогите бездомным».

Джимми засмеялся и стал рыться в карманах, выискивая монеты.

— Это для меня, — сказал он громко.

— Что? — переспросил Роберт, не вполне поняв шутку.

— Ну, понимаешь, я ведь сейчас бездомный, — серьезно объяснил Джимми. — Анджела собирается оттяпать у меня дом.

Они свернули с улицы Грэфтон, направляясь на Джейти, и неожиданно увидели, что дальнейший путь закрыт.

— Ого, туда нам нельзя, — громко произнес Джимми.

Шум на грязной улице стоял невероятный. Какая-то группа исполняла свои песни и собрала невообразимое число поклонников. Поэтому два друга с трудом протиснулись сквозь толпу и свернули направо, минуя старый госпиталь.

— Как насчет выпивки в баре на Бордере?

— Нет, мы уже слишком стары, чтобы выдерживать весь этот шум.

— Ладно. Давай тогда пройдемся по этой улице — помнится, здесь раньше были индийские и китайские рестораны. Может, там будет свободный столик? — предложил Роберт.

— Не могу, боюсь, — сказал Джимми. — Эти острые блюда доконают меня.

— Я помню, что ты говорил мне о язве…

— Да, это она. Доктор сказал мне, что я на волоске. — Джимми взглянул на Роберта. — Не беспокойся обо мне. Ничего смертельного, я всего лишь старею. Просто есть некоторые блюда, которые мне противопоказаны.

— Вот незадача, — протянул Роберт, качая головой. Ему нравилось есть в китайских и индийских ресторанах, с ними у него были связаны очень приятные воспоминания.

— Теперь я плачу за свои грехи, — помолчав немного, продолжил Джимми. — Но это были великолепные грехи. Я горжусь каждым из них.

Они повернули на улицу Фэйд и остановились перед баром.

Бар выглядел очень оригинально — его стены были изготовлены сплошь из стекла, так что создавалась иллюзия открытого пространства. Несмотря на то что это место пользовалось большой популярностью, здесь можно было найти свободный столик. Роберт остановился перед дверью бара и указал на мезонин.