На следующий день, 2 ноября, в день Поминовения усопших, папа все еще болен. Службу ведет кардинал Агридженте. Но через 10 дней Александр уже на ногах. 11 ноября он устраивает милое развлечение для Лукреции. Послушаем Буркарда: «В четверг, 11 ноября, в город через Ворота Сада вошел крестьянин, ведя двух кобыл, груженных дровами. На площади Святого Петра к ним подбежали слуги папы, разрезали упряжь, сбросили дрова и завели кобыл внутрь папского дворца. Тогда отпустили четырех расседланных жеребцов дворца. Они подбежали к кобылам, сначала кусались и лягались с громким ржанием, затем взгромоздились на кобыл и покрыли, истоптав и серьезно ранив. Папа наблюдал из окна своей опочивальни, расположенной над входом во дворец, и возле него была мадам Лукреция. Оба, хохоча, созерцали этот спектакль: они были счастливы».
Как видим, папа использует все средства, даже самые грубые, чтобы Лукреция была веселой и беззаботной накануне свадьбы. Он также хочет освободить ее от всех проблем, связанных с ее двумя малолетними детьми. Незаконнорожденный Джанни, так называемый «римский инфант», весьма вероятно, родившийся от связи Лукреции с Перотто Кальдесом, был легитимирован буллой Illegitime genitos от 1 сентября 1501 года и признан незаконнорожденным сыном Чезаре и женщины, «свободной от брака», — именно таково было на тот момент положение Лукреции. Вторая булла Spes futurae, помеченная тем же днем и не предназначенная для оглашения, признает, что папа сам является отцом ребенка. Этот акт, который многие полемисты считают признанием в инцесте, был составлен для того, чтобы обеспечить наследство внуку папы.
23 ноября Александр передает своим внукам имущество, конфискованное у римских баронов. Джанни получает инвеституру герцогства Непи, Родриго — законнорожденный сын Лукреции и Альфонса де Бисельи — герцогство Сермонета. Для того, чтобы невозможно было отменить передачу этой собственности, папа выставил на продажу имущество Каэтани, конфискованное в связи с совершенным ими преступлением оскорбления величества, а Лукреция фиктивно его выкупила за 80 000 ливров, деньги при этом были внесены в Апостольскую палату папским казначеем. После чего папа вместе с Чезаре, кардиналом Ористано — Хайме Серра и двумя кардиналами Борджиа направляется посетить земли, предназначенные его внукам — Непи 25 сентября и вотчины Колонна 10 октября. Последним актом мудрой предусмотрительности папы становится назначение кардиналов Александрийского и Козенцы и еще четырех других прелатов опекунами его внуков.
Остается только подготовить отъезд будущей герцогини Феррарской. Выбор ее спутников стал предметом долгих дискуссий между Александром VI и посланниками Геркулеса д’Эсте.
Герцог хотел бы, чтобы во главе кортежа был кардинал, но Александр VI считает, что излишне требовать этого от Священной Коллегии. Он предлагает, чтобы кардинал Салернский, легат в Ла Марке, встретил Лукрецию, когда она будет ехать по территории Романьи, и отслужил бы свадебную мессу. Но для того, чтобы эта церемония состоялась, он хочет иметь согласие Чезаре. Хотя герцог и находится в Риме, получить его согласие невозможно. Считая брак делом решенным, он занят какими-то другими таинственными делами, и день и ночь сидит, запершись в своих апартаментах. Такое отношение не устраивает папу, вынужденного все решать самому. Он доверительно сообщает феррарским послам, что, в отличие от своего брата, Лукреция просто обворожительна. Она необычайно тактична. Она всегда готова давать аудиенции и быть приятной, если это необходимо. Все это она доказала, когда правила герцогством Сполето. И папа уверен, что если бы ему пришлось обсуждать с ней какую-нибудь сделку, он проиграл бы по всем статьям. Все эти комплименты предназначаются для Геркулеса и его сына Альфонсо, чтобы еще больше расположить их к будущей невестке и жене. Но Геркулес нетерпелив. Он сообщает, что не пришлет за Лукрецией никакого эскорта, пока не увидит буллы, освобождающей Феррару от ежегодного ценза в 4000 дукатов, выплачиваемых в папскую казну. 17 сентября в тайной консистории папа предложил, чтобы в течение трех поколений эта дань была бы сведена к символической ежегодной выплате в 100 дукатов. Но папский акт, регистрирующий эту уступку, пока не составлен, возможно, из-за сопротивления некоторых членов Священной коллегии. Больше всего не нравится Геркулесу задержка в выплате обещанного приданого в 100 000 дукатов. Ему очень хочется пересчитать наличные, а пока он поручает своим послам проверить стоимость гардероба невесты. Он потребовал, чтобы он стоил столько же, сколько и приданое, выдаваемое деньгами. Среди носильных вещей Лукреции феррарцев восхищает платье, оцененное более чем в 15 000 дукатов, и 200 сорочек, сшитых по испанской моде: каждая из них стоит 100 дукатов, и их рукава отделаны золотой бахромой и драгоценной вышивкой. Кроме роскошных одежд за Лукрецией дают великолепные драгоценности, золотую и серебряную посуду и дорогую мебель. Дипломаты удовлетворены своей инспекцией, и теперь они приказывают записать все папские обещания: передача Ферраре городов Ченто и Пьеве ди Ченто, отделенных от Болонской епархии, многочисленные церковные бенефиции для дона Джулио, незаконнорожденного красавца сына Геркулеса, и обещание кардинальской шапки личному советнику герцога, тосканцу Джанлука Кастеллини де Понтремоли, который активно участвовал в переговорах о браке. Алчность Геркулеса, которого папа называет «феррарский лавочник», не знает границ. Но брак должен быть заключен.
9 декабря кортеж из 500 человек покидает Феррару, направляясь в Рим за невестой. Во главе этой делегации стоит прекрасный молодой человек 25 лет, кардинал Ипполит, брат будущего супруга. Его сопровождают два его законнорожденных брата — дон Ферранте и дон Сигизмунд. Два епископа, вассалы и друзья семьи Эсте — сеньоры Корреджо, Ла Мирандолы и Аннибале Бентивольо из Болоньи — прибыли со своей великолепной свитой. Казначей Франческо Баньякавалло везет семейные драгоценности Эсте — их обновили для новой супруги.
Кортеж едет медленно из-за плохой погоды. Приходится останавливаться в Болонье, Флоренции, Поггибонси, Сиене. На границах Римской Кампаньи, после многих дождливых дней с ледяным ветром, вдруг 23 декабря 1501 года подул северный ветер и разогнал тучи. На горизонте вырисовываются стены Рима. Делают привал. Нужно быстро привести все в порядок. Все надевают свои парадные туалеты. Важно хорошо выглядеть. 19 кардиналов, назначенных для встречи феррарцев, ожидают их у Ворот Народа вместе с представителями римских властей и приближенными папы. Герцог Романьи привел с собой свиту в 80 всадников с алебардами. Он разодет в золото и драгоценности; убранство его лошади, состоящее из жемчуга и драгоценных камней, венецианец Санудо оценивает в 10 000 дукатов; на Понте-Молле стоят 4000 его всадников и пеших солдат в мундирах.
Целых два часа длятся приветственные речи. Сын папы целует кардинала Ипполита и провожает его в Ватикан. Когда они проезжают через мост Сант-Анджело, артиллерия замка дает такой громкий залп, что лошади спотыкаются и их всадники едва удерживаются в седлах.
Как обычно, папа наблюдает за движением кортежа из окна своего дворца. Он встречает кардинала Ипполита и князей д’Эсте, затем они идут приветствовать невесту в ее дворец Санта-Мария-ин-Портику. Лукреция ждет их на главном крыльце дворца под руку с пожилым всадником. Она предлагает им прохладительные напитки и дарит маленькие подарки из золота и серебра: кубки, кувшины для воды и серебряные подносы. Приближенный Никколо да Корреджо, который подписывается «Священник», сообщает Изабелле д’Эсте, маркизе Мантуанской и сестре Альфонса, мельчайшие подробности, позволяющие ей составить мнение о туалетах и богатстве своей невестки и будущей соперницы. Он записывает, что глаза кардинала Ипполита горят от удовольствия при виде этой «очаровательной и одной из самых изящных дам». Он описывает ее туалет: ее волосы не завиты и грудь прикрыта, как у всех дам. В этот день на ней парчовое коричневое, с лиловым оттенком платье и плащ, расшитый золотом и подбитый горностаем. Волосы прикрыты тонкой сеткой из зеленого шелка, украшенной драгоценными камнями, а на груди — большое ожерелье из жемчуга и рубинов. Джанлука Кастеллини свидетельствует, что «она, несомненно, красива, стала еще более величественной и кажется такой нежной, что невозможно и не должно ее подозревать в зловещих преступлениях… Ваша Светлость и сеньор дон Альфонс будут ею полностью удовлетворены, потому что, кроме ее совершенного изящества, скромности, приветливости и честности, она ревностная католичка и богобоязненна».