Я покрепче взялся за кирку и замахнулся для первого удара. Вдруг я ощутил, что рядом со мной стоит кто-то еще. Нет, не профессор Кволт и не Анна. Кто-то другой. Я как во сне опустил кирку и медленно развернулся. В тусклом лунном свете, в длинном платье, стояла мисс Джонсон. Ее лицо было белым и неподвижным. Она поднимала руки, будто подзывая или показывая на меня.

— Мисс Джонсон? — выпалил я раздраженно и взволнованно, отчасти от злости, отчасти от испуга. — Мисс Джонсон, что все это значит?

— Она зловеще шагнула вперед. Ее лицо ушло из полосы лунного света, и теперь были, освещены лишь очки, блестевшие, как две монеты.

— Мистер Эрскайн, — зашептала она. — Не трогайте дверь!

— Мисс Джонсон, — сказал я. — Надо. Вы знаете, что миссис Грейвс погибла?

Нависла тишина. Затем она сказала:

— Так я и предполагала. Какой ужас!

— Предполагали? — изумленно воскликнул профессор Кволт.

— Конечно, — ответила мисс Джонсон, поворачивая голову в его сторону. — Она вмешалась в такие дела, что это должно было случиться. — Она замолкла, затем продолжила: Уверяю вас, ее смерть никак не связана со мной. Я только предполагала, вот и все. Я не знала, что он собирается это сделать.

— Он? — спросил я. — Кто он?

Мисс Джонсон опустила голову.

— Давайте лучше поговорим обо всем внизу, — сказала она. — Мы потревожим сосуд, если будем стоять рядом с этой дверью. Он знает, что творится вокруг. Он непредсказуем. Никогда не знаешь, что он сотворит в следующий момент.

Профессор Кволт сказал:

— Раз вы так хотите, поговорим внизу. Но мне кажется, вопрос мистера Эрскайна заслуживает того, чтобы на него, ответили. Все-таки не каждый день у человека умирают крестные родители, не так ли?

Мисс Джонсон прошептала:

— Нет, умоляю, нет!

Она повернулась и пошла по коридору, ее длинное рыжее платье волочилось по полу. Когда мы пришли в большую гостиную, она зажгла старые масляные лампы, и мы расселись, окружении желтых мерцающих огней.

— А что, разве нет электричества? — спросил я.

Мисс Джонсон кивнула:

— Есть, но я люблю так. Макс любил говорить, что электрическая энергия — от дьявола, а я всегда боюсь, что он может явиться.

— Э-э… значит, тот, о ком вы говорите, тот, в чьи дела, вмешалась миссис Грейвс, это дьявол?

Мисс Джонсон торжественно склонила голову:

— Я знаю, что это звучит смешно, но это так. Так его называют.

Теперь спрашивал профессор Кволт:

— И вы убеждены, как и мистер Грейвс, что в кувшине содержится злой дух? Верно?

Мисс Джонсон даже не взглянула на него. Она ломала пальцы, пытаясь справиться с волнением.

— Это нечто еще более могущественное, чем то, что вы предполагаете, — прошептала она. — Я знаю, ЧТО в Кувшине, я знаю, как следует поступить. Если вы не возражаете, я все сделаю сама.

— Что все? — переспросила Анна. — Мисс Джонсон, поймите, мы знаем о джинне и пришли сюда, чтобы помочь.

Мисс Джонсон выдавила улыбку:

— Я все прекрасно понимаю. Иначе бы вы не вернулись сюда и не стали ломать дверь в башню. Я наблюдала за вами с того момента, как вы пришли, и слышала все, о чем вы говорите.

— Но почему же, черт возьми, вы не разрешили нам войти? — резко спросил я. — Мне пришлось из-за вас сломать дверь!

Несмотря на мои упреки, мисс Джонсон оставалась холодной, подавленной и угрюмой. Когда я к ней пригляделся, то начал осознавать, что если бы не страшные очки да не это ужасное платье, безвкусный макияж, не выщипанные брови и не умилительные башмаки, в которых она выглядела как старомодная дева, она была бы весьма и весьма привлекательной женщиной.

— Мистер Эрскайн, — сказала она. — Напомню вам: я знаю, что в кувшине, и мне известно, как следует поступить. Я могу справиться сама. Остальные мне только помешают.

— Так объясните же нам, наконец, — сказал я, — ЧТО вы собираетесь делать?

Она вновь опустила глаза.

— Вы, наверное, слышали легенду об Али-Бабе и Сорока Разбойниках? — спокойно спросила она. — Я имею в виду настоящую легенду, а не сказку из «Тысячи и Одной ночи». Может быть, вы также знаете историю юной принцессы, которую похитил Али-Баба, чтобы принести ее в жертву колдунам, а в награду получил самого злобного из всех джиннов?

— Нцваа, — мягко сказала Анна.

— Именно, — согласилась мисс Джонсон. — Я уверена, что такие вещи вам знакомы, иначе бы вы не были здесь. Только те, кто знает легенду об Али-Бабе и Сорока Разбойниках, могут бояться кувшина джиннов.

— И каким образом вы стали причастны к этому делу? спросил я мисс Джонсон. — Я думал, вы просто компаньонка Маджори.

Мисс Джонсон кивнула.

— Официально, — ответила она, — я и была ею.

— А неофициально?

Она взглянула на меня. Медленным движением сняла очки, и тут мои предположения подтвердились. Хотя ее слегка портили печальные близорукие глаза, какие всегда бывают у людей, когда они снимают очки, она оказалась очень миловидной женщиной.

— А неофициально, — продолжила она, — я — прямой потомок той персидской девушки, которая принесла, вернее, пыталась принести в жертву ради спасения любимой сестры свою честь и целомудрие. Вы ведь знаете эту легенду, не так ли? О том, как прекрасная девушка собиралась выйти замуж и как ее развратная сестра предложила джиннам в вечное пользование свое тело. И потом эта бедняжка, спустя годы после того, как ее красавица-сестра умерла от страшных пыток, родила ребенка. Девочку. Ее дочь выросла, вышла замуж, и тысячи последующих поколений девочек передавали друг другу эту легенду и главную задачу их жизни.

— Задачу? — спросил профессор Кволт. — Какую задачу?

Мисс Джонсон водрузила очки на место.

— Нам было предназначено найти джинна Али-Бабы, где бы он ни был. В любой стране или на дне океана, найти и исполнить святую месть.

— Я не поняла, — сказала Анна. — Как могла эта легенда дойти до наших дней, так сказать, из первых уст?

Мисс Джонсон слегка улыбнулась:

— Так же, как все другие легенды и предания. Матери рассказывали ее своим дочерям. Моя бабушка, персидская эмигрантка, рассказала легенду моей маме, моя мама — мне и просила, что бы ни случилось, поведать эту легенду моей дочери. А если дочери у меня не будет, то самой младшей из родственниц. Это целиком женская месть, если вы понимаете, что я имею в виду. Секрет, который тщательно хранился тысячу лет.

Я состроил кислую мину:

— Радуюсь, что не встретился на пути ваших прабабушек. Мисс Джонсон оставалась серьезной.

— Мистер Эрскайн, если бы вы могли почувствовать, через что прошла та несчастная девушка, — принести в жертву свою жизнь и увидеть, что даже это не спасло твою любимую сестру от страшной гибели, — тогда бы вы смогли понять, что тысяча лет — это не так и много.

— А что же конкретно пришлось пережить этой несчастной девушке? — спросил профессор Кволт. — Мама или бабушка вам рассказывали?

Мисс Джонсон посмотрела куда-то вдаль:

— Как говорится в легенде, сэр, это были самые изощренные сексуальные унижения. Джинн олицетворял собой зло, какое даже невозможно себе представить. Бедная сестра, она прошла через такие страшные унижения, пытки, стыд, что это несравнимо даже с самыми зверскими издевательствами.

— Понимаю, — сочувственно заметила Анна.

Мисс Джонсон остро взглянула на нее:

— Нет, вы не понимаете. И не можете понять, что значит быть одержимой местью, которую пронесли век за веком мои предки. Даже, несмотря на то, что этого джинна никто из них не видел, женщины нашего рода никогда не забывали своей клятвы. Вот почему я должна все сделать сама.

— А как вы узнали, что джинн находится здесь? — поинтересовался я. — И как вам удалось устроиться компаньонкой к Маджори?

Мисс Джонсон пожала плечами:

— Я случайно узнала, что в коллекции мистера Грейвса есть кувшин джиннов. В свое время мама рассказывала мне, как узнать его. Джинн заточен в сосуд с нарисованными на нем синими маковыми цветками и лошадьми без глаз.