— Разрешите мне? — попросил Филипп.

Мы знали, что он никакими иностранными языками не владел. Художник взял письмо, повернул страницу и засмеялся:

— Эх вы, следопыты! Тут же есть перевод. Слушайте. «Всем… всем… всем! Десять дней назад нас захватили в плен пираты. Взываем о помощи! Если вы отважные люди, то разыщите наше второе письмо на берегу. Проплывите два километра от шеста. На правом берегу у поваленной сосны увидите следы костра. Под углями и пеплом ищите банку с письмом. Эрлюс».

— Что-что? — недоверчиво переспросил Борис.

— Подпись такая. Эрлюс.

Странная подпись.

— Что будем делать? — капитан обвел всех взглядом.

— По нашему уставу сначала свое мнение высказывают младшие по званию, — напомнил Борода.

— Ваше мнение, юнги?

Вопрос был празден: вид ребят был красноречивее всяких ответов. Юнги встали и доложили свое мнение. Их поддержали единогласно члены двух экипажей. Было решено, не теряя времени, разыскать письмо, после чего начать погоню за неизвестными.

Банку с письмом нашли без труда. Соломко повертел банку в руках и прочел надпись на этикетке:

«Фаршированные мидии», — Никита улыбнулся и добавил: — Если пленников кормят такими консервами, то опасность умереть с голоду им не угрожает.

Нового в письме ничего не было, но зато к письму прилагалась карта, перерисованная с настоящей. На карте кружками обозначались места стоянок «пиратов» и сроки пребывания в том или ином месте.

Изучив карту, Филипп — наш главный лоцман, — ухмыляясь, изрек свое заключение:

— А пираты — не глупые ребята: места для отдыха выбрали подходящие. Наверное, не первый раз заплывают в эти воды.

Дул встречный ветер: шли на веслах. По всем расчетам пиратскую флотилию мы должны были догнать на второй день в полдень: километров через сорок речка резко поворачивала, и ветер становился попутным. Преследование похитителей Эрлюса и его товарищей нарушило наш строгий распорядок дня: был отменен тихий час после обеда, не было долгих стоянок, прекратилась рыбная ловля, художники не ходили на этюды. Капитан отдал приказ о ночных дежурствах. Часовые менялись через каждый час. Юнги охраняли лагерь вдвоем.

Все мы надели одинаковую парадную форму: шорты, тельняшку, зеленый берет с золотым якорьком. У ребят, кроме того, — пионерский галстук. Форма красивая…

«Дерзкая» пришвартовалась к берегу в очень удобной бухточке. Юнги натаскали сучьев и разложили костер. Очередным коком был я. Но в такое напряженное и тревожное время каждая минута была на счету, поэтому все старались помогать приготовить обед. Даже Соломко, любивший вкусно покушать, но ненавидевший поварское ремесло и кормивший нас в свое дежурство безвкусным кондером, хлопотал у котелка. Обед сварили быстро, расстелили клеенку, расставили миски и ожидали появления «Стремительной». Мы думали, художники отстали из-за киносъемок. Они собирались из путешествия привезти любительский кинофильм. Но чем они занимались на самом деле, мы узнали только во время обеда.

Когда все уселись «за стол», я спросил, где Булька. Еда в ее миске давно остужена. Обычно Булька не заставляла себя ждать.

— Буля нездорова и отдыхает в лодке, — грустно ответил Борис и как хороший хозяин, прежде чем съесть самому первую ложку, пошел накормить собаку.

Поведение художников показалось мне странным: слишком сосредоточенно они склонились над своими мисками. Я решил заглянуть в лодку художников, где сидела Булька, и сделал вид, что иду зачерпнуть воды для мытья посуды. Увидел я такое, что и во сне не всегда приснится. Наша милая добродушная ласковая собака стала полосатой, выражение морды, несмотря на радостное помахивание хвоста, — свирепое.

— Что вы натворили с Булькой? — простонал я.

— Ничего особенного, — пожал плечами Борис. — Раскрасили песика под тигра. Согласись, что с тигром легче воевать против пиратов.

Капитан и лоцман «давились» супом.

Какой уж тут обед — все пошли смотреть на Бульку-тигра.

Булька никак не могла понять, почему мы хохочем. Собака растерялась, рассеянно тявкала — словом, вела себя несолидно: она-то ведь не знала, что стала тигром!

Пророчества нашего мудрого лоцмана оправдались: утро было пасмурным, ветер усилился и нагонял на берег большие волны. Больше часа плыли до поворота. Наконец-то дождались хорошего попутного ветра. Паруса сердито надулись, заклокотала вода у бортов. Лодки набирали скорость.

— Ну как идем? — крикнул юнгам Соломко.

— Здорово! — ответил Колька.

— Хорошо! — подтвердил Андрей.

«Стремительная» шла позади нас метров на шестьдесят. Горделиво приподняв нос, она плавно резала волны. Художники легко могли бы обогнать нас, но Филипп не давал ветру всего паруса.

Вдруг «Стремительная» стала быстро приближаться к «Дерзкой». В чем дело?

Впереди по правому берегу стелился дым. В бинокль были прекрасно видны две палатки и большие резиновые лодки. Вероятно, это лагерь, где находится таинственный Эрлюс.

Капитан приказал:

— Идите за нами метрах в десяти. Парус сбросите, когда махну рукой. По команде «право на борт» сделаем резкий поворот. Полный вперед! — азартно выкрикнул Юрий Петрович.

— Полный вперед! — повторил команду Соломко.

На берегу нас заметили и стали следить за нами. Еще бы! На наших парусах нарисованы волны, из которых величаво выплывает солнце, а над солнцем парят альбатросы.

Берег совсем рядом… Вот-вот «Стремительная» ткнется носом в землю… Капитан взмахнул рукой… Паруса упали. Филипп и Соломко развернули лодку, да так четко и слаженно, что пришвартовались к берегу, как говорится, с шиком. Они и сами не ожидали, что так ловко и красиво у них это получится.

Колька и Андрей моментально «бросили швартовы», выскочили на берег и зачалили лодки. Торжественные минуты прибытия нашего флота чуть-чуть не испортил здоровенный боксер. Собака неожиданно выскочила из палатки и бросилась к юнгам. Ребята застыли на месте. Выручила Булька. Она с диким лаем ринулась на противника. Боксер оцепенел от неожиданности. Ему, наверное, никогда не приходилось встречать таких странных и свирепых собратьев. У Булькиного врага дурашливо отвисла челюсть, он никак не мог понять, откуда взялась эта злющая тигрособака! Булька воспользовалась замешательством и вцепилась боксеру в ухо.

Тот взвизгнул и бросился наутек.

С берега на нас продолжали безмолвно смотреть пять, по виду обыкновенных, туристов: двое мужчин, полная женщина, шустроглазая рыжая девочка и мальчишка. Можно без ошибки было определить, что он сын полной женщины: у них были одинаковые пухловатые губы, маленькие носы и, вероятно, одинаковый вес.

Молчание становилось неловким, но никто не решался заговорить первым. В конце концов нашему капитану это надоело, и он решил действовать, как и все настоящие морские капитаны, — в открытую.

— Нет ли среди вас некоего Эрлюса?

Рыжая девочка и мальчишка-толстяк переглянулись. Ответил мужчина (тот, который был помоложе, — высокий и стройный).

— Эрлюсов среди нас нет, а по отдельности Эрик и Люся есть. Вот они перед вами.

— Вы никаких записок по дороге не оставляли?

— Нет, — покачала головою девочка и опустила свои большие красивые глаза. А толстяк стал в позу Наполеона.

— Собственно, почему мы должны отчитываться перед вами?

Бульке толстяк не понравился, и она зарычала на него. Андрей дернул меня за тельняшку и зашептал: