— Ну что ты вздыхаешь молодой господин. Пошел бы, да позвал ее на гулянье в деревню, подарил как все парни букет и сладости, бусы какие, — предложила ему однажды Мотя, раскатывая тесто для выпечки.

— Не говори чуши, — холодно ответил оборотень.

— Что верно, то верно. Ты, жена, какие-то глупости говоришь, чтобы молодая госпожа, повелась на такое. Я удивлен, хотя ты общаешься с ней и графиней больше меня, — Тодя поставил перед оборотнем чашку с кофе. Мужчина благодарно кивнул и снова вздохнул.

— А что такого? Ты же за мной именно так и ухаживал, притащил тот злополучный веник из роз, я потом пол ночи очищала стебли от колючек. А заодно и огромный пряник, и тот, сухой, так что им тарелку разбить можно. А деревня… это да, глупость. Тамила не из тех, кто любит гулянья и толпу, она об этом как-то раз графинечке сказала, когда та балы расписывала и наряды богатые.

— Все-то ты знаешь, ушки на макушке, лучше бы домом занималась. У тебя вон уже вся картошка в подвале проросла, — проворчал муж.

— А кто еще за дамами будет следить и слушать, ты что ли? Вы вон с молодым господином, за нашим хозяином присматривайте, да советы нужные давайте. А то как бы не сорвалось все от его несносного характера. Это он с графиней держится, старается слова лишнего не сказать, но по его лицу видно, как желваки ходят лишь бы гадость сморозить. Показать свою агрессивную натуру.

— Ох и говорливая ты женщина! — Тодя покачал головой. — Вы молодой господин не слушайте ее, а то насоветует. Сводница! К госпоже ведьме, лучше иначе подступиться.

— Как же? — Микель внимательно на него посмотрел.

— Вы, почаще в лес с ней ходите. Она ведь с наступлением осени грустит, с тоской из окна спальни смотрит или по сторонам, когда одна гуляет. Сводите ее в лес, покажите красоту природы. Осень — это ведь так прекрасно, любое время года хорошо по-своему. Устройте пикник, она девушка простая, не любит все эти церемонии. Но не напирайте, неторопливо, ухаживайте, заботьтесь, ежели хотите ее к себе расположить. Второй месяц живете в одном доме, а как неродные. По поступкам судить о вас будет, у нее так. Ей не нужно вашего титула, богатства, не привыкшая она к такому. Быть может, от того в башне и живет, чтобы быть подальше от всех. Но грустно ей, одиноко. Боится привязываться, чтобы снова потерять.

— И откуда же ты столько знаешь о ней? — Мотя уперла руки в бока.

— Оттуда, что не у тебя одной есть глаза и уши, да только я в отличии от тебя-болтушки, держу язык за зубами. Не всем и все надо рассказывать, а то уж больно ты глазастая.

Домовиха поджала губы и недовольно отвернулась.

Микель еще немного посидел в кухне и, допив кофе, вышел на улицу. Небо окрасилось розовым и алым, малиновый шарик закатного солнца постепенно опускался, вскоре готовый скрыться за горизонтом. Тамилы ни в замке, ни в саду не было, а значит ушла без него в лес.

Тамила долго гуляла по лесу, под ногами шелестела листва, цепляясь за подол платья. Сегодня она одела свой старый наряд, тот, который когда-то сшила с бабушкой. Черная ткань с длинными рукавами, расшитая на груди защитными узорами алых нитей с двумя завязками и тонкий красный поясок на бедрах. Она распустила волосы, чувствуя себя прежней, не хватало только бабушки и их дома, куда они возвращались после осеннего сбора.

Бабушки не стало именно осенью, но незадолго до смерти, она рассказала Тамиле, чьей дочерью является девочка. Сильного ведьмака, именно от него она унаследовала не только магию, но и дивный, бордовый цвет волос и глаз. Ее мать хоть и блистала красотой, но не умом. Видимо в ее встречу с ведьмаком вмешалась сама судьба, чтобы подарить бабушке такую прекрасную внучку, которая пошла по ее стопам, выучилась лекарскому ремеслу и могла стать сильной ведьмой.

Тамиле было грустно и одиноко, она скучала по любимой старушке, ведь кроме нее, девушка больше никому не была нужна, разве что маленькому Тимару и его отцу.

Оставив корзину на мягком зеленом мхе, стелющемся вдоль неширокого ручейка под корнями дуба, ведьма собрала пеструю листву и сделав венок, одела на голову.

Вытащив из корзинки ножик, она стала едва слышно напевать и срезать росшие неподалеку грибы, временами подбирая упавшие желуди.

— Почему ушла одна?

Тамила вздрогнула, обернувшись, за ней прислонившись к дереву стоял хмурый оборотень.

— Потому что еще не стемнело и мне вряд ли что-то или кто-то угрожает, — положила в корзинку грибы с желудями и на коленях подползла к другим.

— Неважно, я должен знать, где ты или пойдем вместе. Мне так спокойнее, как не инициированная ведьма сможет себя защитить?

— Как-нибудь, — пробурчала себе под нос Тамила, встав с земли, подняла корзинку и проходя мимо недовольного оборотня, одела ему на голову свой венок.

Девушка неторопливо уходила по тропинке к дому, а Микель стоял как вкопанный, только потом, до него дошло, что у него на голове венок из осенней листвы. Усмехнувшись, последовал за девушкой, перехватив ее корзину.

— Я понесу, а то зацепишься за какой-нибудь корень, потом все собирать придется.

Ведьма молча приняла его помощь, а на подходе к дому, остановилась и прислушалась.

— Что такое? — спросил оборотень чуть не врезавшись ей в спину.

— Ты разве не слышишь? — она повела взглядом куда-то влево.

— Писк…

Ведьма метнулась туда, оборотень бросил корзинку на мох и побежал следом, когда они наткнулись на зажатого в капкане крохотного лисенка. Рядом крутилась его мать, животное скалилось и шипело.

Тамила выставила перед собой ладони и стала постепенно успокаивать животное магией, от ее пальцев отделились зеленые искорки. Мать лиса спокойно села и больше не рычала.

Ведьма присела рядом с капканом и стала медленно раскрывать его.

— Уйди горемычная, силенок не хватает, — Микель отодвинул ее и с легкостью раскрыл злополучную ловушку.

Девушка быстро вытащила лисенка и стала колдовать над покалеченной лапой. Она баюкала его на своих руках, шептала что-то об исцелении, пока лапка не зажила. Спустив животное, оно подбежало к матери, и они удрали в кусты.

— Странно, что капкан оказался так близко к замку. Это территория Масикавелия, здесь запрещено охотиться, — Микель поднял капкан за цепь, и они вернулись к брошенной корзинке.

В замке, оборотень рассказал Масику об этом случае и пока мужчина был в состоянии решать подобные дела, тут же отписал своему управляющему и отослал письмо с Тодей.

— Давненько на моих землях не появлялось охотников. Жители деревни не бедствуют, скотина кормлена, урожай процветает, — мужчина задумчиво посмотрел на Микеля.

— Вероятнее всего — это мог быть чужак, вот и решил поохотиться в чужих угодьях. В таких местах, всегда водится разная живность, особенно куропатки и кабаны.

— Никто не смеет охотиться на моих землях, без моего на то разрешения. Голову с плеч такому! — наступили сумерки и бурный нрав медведя стал прорываться наружу.

Микель видел это, лицо Масика постепенно менялось, обрастая черной шерстью, клыки заострялись, а цвет глаз менялся.

— Решим это завтра, удачной охоты и смотри не сильно шуми. Иначе можешь забыть об ухаживаниях за графиней Аорелией, — предупредил его оборотень, покинув третий этаж.

Микель поднялся к башне, но в комнате Тамилы не оказалось. Подключив волчье обоняние, он последовал вверх по лестнице сначала на чердак, а оттуда по винтовой на крышу.

Отсюда были видны далекие огни деревни и первые звезды. У дальнего парапета, кутаясь в шаль, стояла Тамила. Ее бордовые волосы развевались на ветру. Оборотень острее почувствовал ее запах.

Фигура девушки казалась такой миниатюрной, что сильный порыв ветра мог снести ее. Представив, как Тамила падает с крыши, все внутри у Микеля похолодело.

— Не боишься простудиться?

Ведьма склонила голову на бок, но ничего не ответила и только тяжело вздохнула.

Оборотень подошел к ней сзади, поглубже вдохнул запах ее волос: травы, розовое масло и лес. Ее запах заставил его блаженно прикрыть глаза, животное внутри него заворочалось, оно хотело эту самку. Обладать ею, ее телом, оставить на ней парочку отметин когтями, укусить за шею. С такой бурной реакцией своего зверя, Микель никогда не сталкивался.