Куба, как известно, окружена океаном на все тридцать два румба. От границ Чехословакии до ближайшего к ней Балтийского моря около четырехсот верст, примерно столько же до Адриатики, еще дальше — Черное море. В стране нет даже мало-мальски крупного, с «европейским именем» озера. Поэтому чехословацкие специалисты заключили соглашение с Академией наук и с Институтом океанологии Кубы. Плодом договора явилась кубино-чехословацкая обсерватория под водой «Карибское море-один».
Первый в Карибах подводный дом обосновался на дне бухты Ринкон-де-Гуанаба, неподалеку от Гаваны.
Гости из Чехословакии прибыли еще в июне. Их было семеро. Группу возглавлял сорокалетний Владимир Напрстек, ассистент кафедры геологии Карлова университета. Чехи привезли с собой подводный дом, геологические молотки и кинокамеры. Предстояло изучить царство карибских кораллов, отснять два фильма.
Одна из основных задач «Карибского моря» — ихтиологические исследования, сбор мальков различных рыб, а также личинок и проб планктона — пищи для рыб. За время жизни на дне моря океанавты собрали около двухсот образцов подводной фауны.
Помимо ихтиологических и геологических исследований, океанавты должны были изучить влияние подводного бытия на жизнедеятельность человека.
В экипаж подводной обсерватории вошли двое — Йозеф Мергль из Чехословакии и кубинец Мигель Монтаньес — Пепе и Майко, как называли их кубинские друзья.
Йозеф Мергль не был мореведом по профессии. Он работал техником в одном из научных институтов Праги, одновременно являясь инструктором водолазного дела. Как океанограф-любитель и опытный аквалангист, он участвовал в нескольких экспедициях в Средиземном и Черном морях. Мерглю тридцать четыре года.
Его кубинский товарищ на десять лет моложе. Несмотря на это, Мигель Монтаньес, научный сотрудник Академии наук Кубы, считался рыцарем глубин. Прежде Майко несколько лет провел в военно-морском флоте, заслужив признание как один из самых опытных водолазов. А незадолго до экспедиции Монтаньес стажировался по курсу подводной физиологии: пробыл несколько недель в одной из океанографических лабораторий Кусто во Франции.
Конструкцию подводного дома разработал Йозеф Мергль. Это скорее даже не дом, а подводная «сторожка» наподобие «Диогена» — капсула длиной три с половиной и шириной полтора метра. В ней три стеклянных оконца, снизу небольшое «парадное» — короткая шахта наподобие люка железнодорожной цистерны, с трапом.
Революционный флот Кубы предоставил в распоряжение исследователей боевое судно «012». Подводную обсерваторию опекали и два научно-исследовательских корабля Академии наук — «Орка» и «Эль-Кристобаль». Флагманом этой небольшой флотилии стало судно «012». Оно снабжало океанавтов питанием, воздухом и электричеством. От него в глубину моря тянулись провода, шланги, стальные тросы.
Дом наполнили водой и опустили на дно. Затем его украсило «монисто» из четырех стальных колес и пары рельсов. Всего шесть тонн балласта. Надежно зачалив на дне моря дом, океанавты и помогавшие им военные водолазы поднялись на поверхность. На «012» включили компрессоры, и сжатый воздух «вымел» воду. Вместе с ней покинули дом аборигены подводного мира — мелкие рыбешки, рачки и прочая живность, которые уже успели заплыть в дом из любопытства.
16 июля, за полдня до начала эксперимента, связные доложили:
— Обсерватория к приему экипажа готова!
День первый.
10 часов 30 минут. Мы спустились в дом, осмотрели установки, опробовали средства связи.
Покои подводного дома не отличаются особым комфортом. К услугам океанавтов — надувные матрацы, уложенные на нары. Горят электрические лампы. Для связи с внешним миром установили радиоприемник — антенна его торчит над самой поверхностью моря, — телефон, электрический звонок и мегафон.
11 часов 30 минут. Наступило время обеда. Самочувствие хорошее, аппетит отличный.
Провизию спускают в герметических котелках. Прежде чем распрощаться с океанавтами, корабельный кок успел «проинтервьюировать» Йозефа и Мигеля и теперь старался угодить их вкусам. На десерт подали фрукты, прохладную питьевую воду. Йозеф, оставаясь верен своим привычкам, достает сигареты. Заядлый курильщик, он хватается за спички и сигареты всякий раз, как только представлялся случай, и спокойно курит, не обращая внимания на повышенную плотность атмосферы подводного домика.
2 часа 10 минут. Мы вышли на работу, осмотрели установки. Мне показалось немножко прохладно.
Несмотря на то, что дом от поверхности отделяло всего двадцать метров, здесь, в глубинах, было так холодно, как будто это не тропические коралловые воды, а студеное северное море. Покидая дом, океанавты заплывали на глубину тридцати пяти метров. Здесь было еще холоднее.
4 часа 10 минут. Спустили ужин. К этому времени мы уже порядком проголодались.
Здесь, еще раз прервав записки Монтаньеса, уместно будет вспомнить об обитателях «Диогена».
— Мы не сажали их на специальную диету, — говорил Кусто. — Но они сами просили пищу полегче, и мы заключили из их замечаний, что будущие океанавты, наверное, откажутся от жиров, соусов, хлеба и будут пить мало жидкости. Жареное мясо, фрукты, свежие овощи стали их основными блюдами.
Обитатели «Карибского моря» пользовались той же свободой выбора, но пока что принимали не только «пищу полегче». Они с удовольствием ели ветчину с хлебом, угощенье типично земное, запивая его крепким кубинским кофе.
5 часов 30 минут. Появился Владимир, сделал несколько снимков, поговорил с Пепе.
6 часов 50 минут. Пепе вышел из дома. Я чувствую себя хорошо. Приборы работают нормально, температура воздуха вполне терпима.
На холод в самом «Карибском море» океанавты не жаловались — там поддерживалась температура тридцать градусов, правда, не такая уж высокая по кубинским понятиям. Какова она в море, можно было убедиться, не выходя за порог: стоило приглядеться к забортному термометру, стоящему рядом с иллюминатором.
9 часов 20 минут. Пора ложиться спать. Мы оба основательно устали.
День второй.
7 часов 30 минут. Только что встали, все нормально. Ночью в половине четвертого я проснулся, но потом снова заснул и спал до самого утра. Йозеф чувствует себя хорошо.
После завтрака океанавты надевают черные гидрокостюмы, маски, закидывают за спину акваланги и, взяв ножи, подводные часы и компас, выходят из дому.
10 часов 30 минут. Мы уже сутки здесь, чувствуем себя хорошо. Мне нравятся этот покой и тишина.
В свободное время Майко и Пепе с удовольствием совершали морские прогулки, любуясь красочным коралловым царством: зарослями акропора цервикорнис — «оленерогих», горгонариями. Скелет акропоры, как и других мадрепоровых кораллов, состоит из извести. Кусты акропоры цервикорнис действительно очень похожи на оленьи рога. В отличие от мадрепор горгонарии обладают гибким роговым скелетом.
Колонии горгонарий имеют вид вееров или кустов с густыми, поднятыми вверх прутьями. Иногда они напоминают канделябры, высота их редко превышает один метр. Окраска горгонарий обычно ярче, чем у известковых кораллов.
«Без них рифы казались бы мертвыми. Если бы не они, вряд ли кому пришло в голову называть риф подводным „садом“ или „лесом“», — писал о горгонариях профессор Всеволод Зенкович, изучавший коралловые рифы Кубы.
1 час 30 минут. Рыбы уже не расплываются от нас в разные стороны, как вчера. Наши отношения с ними явно улучшились.
На дне я чувствую себя прекрасно, могу сколько угодно наблюдать подводную жизнь. Ведь за все годы работы водолазом я никогда не мог наблюдать ее так спокойно и столько времени.