— Лежать и считать до тысячи. Иначе вернусь и заделаю начисто.

«РАФ» загудел и двинулся пыльной дорогой. Тупайло надеялся добраться до города, где бы он мог перехватить бензина. На долгое путешествие он не рассчитывал. Максимум через два часа на всех дорогах будут выставлены ВРП — временные розыскные посты, обойти которые по казахским степям очень сложно. Если удастся достичь Караганды и сесть на любой дальнобойный эшелон, это можно было расценить как небывалый фарт. А сейчас… Сейчас бензина хватит лишь на десять-двенадцать километров.

«Сержант» привстал, глянул в зеркало заднего вида и в ужасе отпрянул: на него глядела дикая, перепачканная кровью морда. Лишь теперь он почувствовал жжение засохшей краски. Тупайло притормозил, нашел в саквояже знакомый флакон со спиртом и принялся отдирать и вытирать отвердевшие струпья. Очистив лицо, он в раздумье поглядел на спирт и опрокинул остатки жидкости в рот. Пересохшее горло запылало еще больше. Зек трижды шумно выдохнул, смахнул слезы и вновь сел за руль. Через десять минут показался пригород, замаячил пост ГАИ. Не сбрасывая скорость, Тупайло снял автомат с предохранителя и уложил ствол на правое колено. Небрежно сдвинув фуражку на стриженый затылок, он напрягся и приготовился к самому худшему. Лицо пылало, во рту стоял противный привкус, голова слегка кружилась. И все же он уверенно вел «РАФ» с войсковыми номерами.

Потный старшина на посту, трудясь под степным зноем, лениво встретил автомобиль и слегка кивнул бойцу в форме сержанта. Второй инспектор пристально сверлил «РАФ» и, казалось, вот-вот взмахнет жезлом. Тупайло до боли в кистях сжал руль и натянуто улыбнулся инспектору. Дуэль глазами длилась секунды, зеку же почудилось, что прошли минуты. Автомобиль благополучно миновал пост и, провожаемый бдительным инспекторским оком, въехал в город. Под прикрытием формы можно было оставаться еще (или всего лишь) час-полтора. Зек решил не рваться автомобилем в Караганду, а сесть на товарный или пассажирский поезд здесь. Он припарковал «РАФ» в глухом дворе и вновь обследовал салон. Под сиденьем нашлась заношенная дорожная сумка, в которую лег автомат с отсоединенным прикладом. Из саквояжа появились упаковки анальгина, ампула с промедолом, шприц. Спина ныла и мучила при каждом движении. Тупайло без колебаний зарядил «баян» и впрыснул промедол. Через несколько минут боль утихла, но возникли тошнота и гул в голове. Он взял сумку и вышел из автомобиля. В пяти минутах ходьбы находилась железнодорожная станция.

Почти не скрываясь, Тупайло шел по дороге, опустив голову и не глядя на встречных прохожих. Торжествовать победу было рано, однако зек чувствовал некоторое облегчение. Возможно, сказалось действие наркотика. Он даже не подозревал, что жить ему осталось не более получаса…

Когда «РАФ» скрылся за воротами промышленной зоны, один из зеков, грузивших Тупайла на носилки, а затем и в салон, заметил странность. Кровавое вещество, которым раненый обильно испачкал его руки и которое он пытался смыть под краном, не сворачивалось.

Оно липло, засыхал о, но ничуть не темнело. Вскоре оно перестало напоминать кровь даже цветом. Своим открытием зек поделился с братвой, и спустя пять минут о «чудо-гемоглобине» знал начальник конвоя. Он лично осмотрел руки зека и даже понюхал. Казалось, еще секунда, и он снимет пробу языком. Капитан подозвал к себе одного из бригадиров — предводителя лагерного актива — и отошел с ним в сторону. Спокойной беседы не получилось. Офицер что-то зло бросал бригадиру, а тот морщился и отворачивался. Наконец зек отошел в сторону и быстро зашагал в глубь стройки. Еще спустя несколько минут выяснилось, кто работал под перекрытием и кто первым завопил о страшном ЧП. Прапорщик и сержант повели Репу к двухэтажному зданию, где помещалась администрация строительных работ. Следом шел начальник конвоя.

Репу затащили на второй этаж, в отдел транспортных перевозок. Капитан попросил служащих оставить его всего на пять минут. Он был уверен, что этого времени ему вполне хватит. Когда закрылась дверь, прапорщик ударил Репу в пах. Зек взвыл и затанцевал по кабинету. По кивку капитана сержант отстегнул с пояса наручники и заковал руки Репы. Капитан смахнул со стола чей-то ворох бумаг, освобождая место для осужденного. Репу уложили животом на стол и оголили спину. Прапорщик выдернул из электрочайника шнур, сложил вдвое и приготовился к экзекуции. Капитан рванул голову зека за подбородок и прошипел:

— Это побег?

Потеть прапорщику со шнуром не пришлось. Перепуганный Репа благополучно сдал кореша. Сообщение о побеге ушло начальнику полка конвойной службы. В считанные минуты были оповещены милицейские посты, армейские подразделения, созданы ВРП и выслан отряд по следу «РАФа». К тому времени врач и сержант уже брели обратно к зоне.

Из оперативной ориентировки:

«Из мест лишения свободы совершил побег Тупайло Виктор Владимирович, 1947 года рождения, уроженец города Котовск Тамбовской области, не женат, трижды судимый. Последний срок отбывал за грабеж. Может быть одет в форму сержанта внутренних войск, вооружен автоматом АК № 326791, при задержании способен оказать сопротивление. Рост — 175 сантиметров, среднее телосложение. Лицо овальное, глаза серые, слегка навыкате. Особые приметы — шрам над левой бровной дугой, татуировка на плече (череп с сигаретой в зубах)…»

Тупайло подходил к станции. В ста метрах слышались паровозные гудки и монотонный стук колес. Дорога упиралась в двухэтажное белое здание, за которым лежало железнодорожное полотно. Тупайло машинально — уже в третий или четвертый раз — обшарил карманы брюк и рубашки. Кроме сигарет в них ничего не было. Зек с напускным равнодушием постоял возле расписания и вышел на перрон, где спустя десять минут ожидалась электричка. Он стоял в тени дерева, с приоткрытой сумкой между ногами. Отсюда были хорошо видны весь перрон и подъездная дорога к станции. Ничего подозрительного Тупайло не заметил. Впервые за последний час он закурил. Свой маршрут ему представлялся туманно. Мозг как бы отдавал приказы: в поезде нужно добыть чью-то одежду, выпрыгнуть на ходу возле населенного пункта, где электричка не делает остановок. Дальше… Дальше будет видно.

Хриплый репродуктор объявил посадку. Перрон оживился, занервничал, кто-то зацепил его сумкой. Тупайло взял в руки сумку, но остался на месте. Он внимательно осматривал перрон. Внутреннее чувство, скорее напоминающее животный инстинкт, оголенная интуиция вдруг уловили опасность. Она бродила где-то рядом, но где? Нервы напряглись до предела, мгновенно выступил холодный пот, задрожали колени. Тупайло отбросил сигарету и быстро присел. Руки внешне лениво опустились в сумку и коснулись нагретого за день металла. В который уже раз бесшумно сработал предохранитель. В воспаленной голове пульсировал единственный вопрос: кто? Те два мужика, прощающиеся на перроне? Три солдата со скрещенными ракетами на петлицах? Веселая компания узкоглазых парней со спортивными сумками через плечо? А может, все разом?

Зек огляделся. Он не мог заметить в окне второго этажа винтовку СВД с едва мелькнувшим бликом оптического прицела. Перрон быстро пустел. Тупайло скорее интуитивно, чем осмысленно присоседился к двум пожилым женщинам и двинулся к поезду. Он нес сумку перед собой, правая рука лежала в сумке на курке. Он был готов стрелять через ткань. Первую женщину пропустил вперед, затем сам шагнул на подножку. Тупайло на миг вытащил руку, чтобы ухватиться за поручень. Спустя секунду раскаленная боль ворвалась под правую лопатку, бросила в сторону. Звон в ушах мгновенно забил женский визг. Зек приземлился на правую руку, но та предательски подогнулась, и он врезался подбородком в дверь вагона. Чья-то жесткая подошва уперлась ему в шею, едва не сломав кадык. Крючковатые пальцы вырвали сумку, и сверху раздался хриплый голос: «Лежать, сука!».

Он барахтался в тяжелой вязкой боли, тонул в ней, захлебываясь собственной кровью. Время остановилось, красные волны все накатывались и накатывались, но потерять сознание не удавалось. Принятый промедол отсрочил спасительный болевой шок, за которым начинался покой. Перед глазами замелькали зеленые одежды, кто-то закричал: «Машину на перрон!». Второй раз за день зека погрузили в салон, но теперь над ним нависли не теплые глаза врача, а гориллоподобные физиономии конвоя. Годами натасканные бойцы сковали его «браслетами», подложив под голову пропахший потом сапог.