— Поль когда-нибудь говорил, откуда у него деньги? — спросил Роджер.

— Нет.

— Несмотря на то что вы жили в весьма небогатом доме, в бедном квартале Лондона, вы считали, что у него много денег?

— Да. Я не раз видела его бумажник, наполненный деньгами.

— Он кого-либо приводил в дом?

— Нет.

— Вы когда-нибудь ходили с ним в гости?

— Нет.

— Вам это не казалось странным?

Дорин колебалась, но Роджер не торопил ее.

— Вначале это казалось странным, — сказала она. — Днем я уходила на работу, а по вечерам мы встречались с Дэн и бродили по Лондону. Нам очень нравился город… Нравилось в нем все. Мы ходили в такие места, как Виндзор и Хэмптон Корт, по субботам и воскресеньям… Дэн любила зелень травы… она…

Глаза девушки наполнились слезами, но она сдержалась и продолжала:

— Иногда вечерами мы ходили в кино, или дремали, или смотрели телевизор. До того как Дэнис ушла, это совсем не было странным. А потом я была слишком напугана, чтобы думать об этом. Это было ужасно… ожидание, ожидание.

На этот раз слезы полились у нее из глаз. Когда она успокоилась, Роджер мягко спросил:

— Джессупы когда-нибудь говорили о Бене Лимме? Дорин насторожилась.

— Нет, не говорили.

— А сам Бен когда-нибудь говорил о них?

— Нет!

— Никогда? — спросил Роджер по-прежнему мягко.

— Он говорил, что не доверяет им. Когда мы приехали в Лондон, мы вместе обедали и рассказали ему, что нам предложил Джессуп. Он попытался отговорить нас. Он сказал, что их вид не внушает доверия. Казалось, он ненавидит их!

— Он не сказал почему?

— Видимо, из-за неприятностей на пароходе. Только после этого. — Впервые с тех пор, как приехал Роджер, в ее поведении появилась враждебность и подозрительность, и снова лицо ее неожиданно засветилось красотой.

— Почему вы прицепились к Бену?

— Потому, — сразу ответил Роджер, — что все остальные пассажиры «Кукабурры», остановившиеся в Лондоне, кроме Бенджамина Лимма, подвергались нападению. Вам не кажется это странным?

Дорин встрепенулась. Затем в ее глазах вспыхнул гнев, она вскочила и подняла кулаки.

Роджер и бровью не повел. Щеки девушки пылали, в ее голубых глазах засверкали молнии. Казалось, еще минута и она ударит его, но она сдержалась, опустила руки и отвернулась.

— Я не вижу в этом ничего странного. По какой-то вам одному известной дурацкой причине вы хотите прицепиться к Бену.

— Дорин… — начал было Роджер.

— Я вам не Дорин!

— Мисс Моррисон, хотите вы признать это или нет, но никто не проявляет враждебности к мистеру Лимму. И если вы закрываете глаза на этот факт, то делаете большую глупость. Вы подвергаете свою жизнь опасности.

Она снова вспыхнула.

— Почему вы все время пытаетесь обвинить Бена?

— Я хочу, чтобы вы поняли, что, не зная его достаточно хорошо, нельзя так опрометчиво доверять ему, — ответил Роджер. — Ведь вы познакомились только на корабле.

— Можно подумать, что вы заранее знаете, что он преступник!

— Просто я еще недостаточно хорошо разобрался в нем, — сказал Роджер. — Может быть, это и так. Может быть, он действительно преступник. Есть все основания полагать так. Я почти уверен, что не ошибаюсь. И прошу вас, не относитесь к нему с таким доверием, пока все не прояснится.

Дорин стояла прямо перед ним, губы ее дрожали.

— Если бы вы не упустили Маркуса Джессупа, вам не пришлось бы искать сейчас козла отпущения.

— Правильно, не пришлось бы, — ответил Роджер. — Но одно я могу вам сказать точно.

— Что?

— Настоящее имя Маркуса Джессупа — Барринг, — Роджер сделал паузу, чтобы посмотреть, насколько то, что он ей сказал, подействует на нее, но она и глазом не моргнула, — и он уже уехал из Лондона. Мы предполагаем, что он сейчас на пути в Австралию. И до тех пор, пока его не поймают, в Англии вам будет безопасней. Дорин судорожно вздохнула:

— Я ненавижу эту страну! Я хочу уехать отсюда, уехать! Уехать! Неужели вы не понимаете?! Я хочу домой! Наша полиция никогда не допустила бы подобных ужасов. Я хочу домой!

Роджер взял с кровати ее письменное показание и пододвинул его к ней вместе с пером.

— Подпишите, — сказал он. — После этого вы можете уезжать.

Она положила свое показание на небольшой столик — бумага зашуршала под ее нервными пальцами, подпись Дорин была четкой и твердой, — потом протянула его Роджеру с видом человека, не собирающегося отказываться от брошенного вызова.

— На вашем месте я бы провел здесь ночь, — посоветовал Роджер. — А в общем-то как хотите. Мистер Лимм будет здесь примерно в половине восьмого.

Он кивнул на прощание, повернулся и вышел. Казалось, он ждал, что Дорин окликнет его. Но она этого не сделала.

На следующее утро ему принесли сообщение о том, что Лимм пришел в приют в назначенное время, пообедал там с Дории и ушел около десяти часов. В более поздней сводке сообщалось, что Лимм заказал два билета в Сидней на самолет БОАК. Самолет отбывал в понедельник, то есть через пять дней, в 10 часов 15 минут утра и прибывал в Сиднейский аэропорт во второй половине дня в среду.

В течение последующих двух дней ничего значительного не произошло. Не было никаких известий о Сэме Хэките, великолепно проводившим время со своей новой возлюбленной в небольшом городке где-то на берегу Лауры. Оказывается, Сэм так влюбился в девицу, что в любой момент готов был сделать ей предложение. Ему было семьдесят семь, но по поведению и внешности ему можно было дать не больше шестидесяти.

Супруги Пэрриш, Джек и Джилл, наслаждались своим обратным путешествием в Австралию. Для них жизнь все еще была медовым месяцем, длинным, золотым медовым месяцем. Они не слыхали о том, что произошло с их спутниками в Лондоне. И даже если б они знали, что Маркус Джессуп, он же Барринг, находится в Сиднее и ждет возвращения парохода, они не проявили бы и тени беспокойства: они были слишком счастливы, чтобы замечать опасность. Джек Пэрриш — высокий, худощавый парень, полный жизни и энергии, был истым фермером из штата Куинсленд. Джилл была почти одного роста с мужем. У нее была великолепная фигура, правда, она выглядела несколько полноватой, так как принадлежала к той категории женщин, которые любят поесть чуть больше нормы. Она была всегда весела и обожала своего мужа за доброту, чувство юмора, преданность и за седину в волосах. До Сиднея им оставалось плыть еще двенадцать дней.

В ту самую пятницу, незадолго до того дня, как Дорин и Лимм должны были вылететь из Лондона, в Сиднее было очень жарко, воздух был сух и горяч. После неустойчивых дней в конце апреля сиднейцы получали истинное наслаждение от погоды и надеялись, что до конца недели она не переменится. Примерно в пять часов вечера (в Лондоне было 7 утра, и Роджер Вест только вставал) комиссар сиднейского отделения уголовной полиции Люк Шоу сидел за письменным столом и просматривал бумаги. Это был грузный человек с широким лицом, которое в обычном состоянии казалось ужасно скучным, а оживляясь, становилось похожим на острую и подвижную мордочку хорька.

В дверь постучали, и она открылась. Шоу поднял глаза на молодого офицера уголовной полиции, одетого в штатское. Роджер Вест наверняка удивился бы такому гостю, да еще в отделе, который он приравнивал по значимости к управлению, возглавляющему Харди. Но Шоу это не смутило. Он всегда внимательно выслушивал всех своих подчиненных.

— Заходите, Дайсон. Что там у вас?

В понятие «что там» могло входить все, что угодно, начиная от домашних неприятностей, неприятностей по работе, вплоть до жалобы на вышестоящего офицера.

— Сэр, у меня есть предложение изменить организацию хранения дел в графологическом отделе, когда мы переедем в новое здание.

— А Джеку Кларку вы уже говорили об этом?

— Он велел доложить вам.

— Ну что ж, валяйте, — согласился Шоу.

— Вместо того, чтобы ставить в картотеку новые дела спереди, надо попробовать делать наоборот, — предложил Дайсон. — Ведь в большинстве случаев нам требуются справки по старым делам. Это сэкономит время.