— Да, пожалуй… Но — «подражательные»?

— За последние четыре недели, — спокойно отреагировал Роджер, — у нас в Лондоне было пять случаев разбрызгивания серной кислоты в парках и других общественных местах.

— Я знаю, — кивнул Мориарти. — Эппинг-Форест, Хампстед-Хит, Риджентс-Парк, Гайд-Парк и вот теперь Уимблдон-Коммон. Вы серьезно считаете, что это подражательные преступления?

— Я думаю, это возможно.

— Я проработал версию, что все они совершены одной и той же группой, — сказал Мориарти. — В каждом случае использовалась одна и та же кислота — концентрированная серная.

— Откуда вы знаете? — быстро спросил Роджер.

— Я проверил эти данные в каждом отделении полиции, сэр.

— Значит, вы уже работали над этим делом, да?

— Да, это так.

— Зачем? — удивился Роджер. — Разве у вас мало текущей работы?

— Да больше, чем достаточно, — подтвердил Мориарти. — Трудно сказать, зачем я это делал, сэр. Может, потому, что, когда я поступил работать в полицию двенадцать лет назад, первое мое дело тоже было связано с кислотой. Молодая женщина оставила одного мужчину ради другого, и брошенный вылил на нее концентрированную серную кислоту. Это было…

— Дело Парадиза? — перебил Роджер.

— Да, сэр. Вы вели его, и тогда я в первый раз с вами встретился. Это я нашел женщину на заднем дворе. Она стонала, меня это просто потрясло — и, в общем-то, такое не забывается. На мой взгляд, это самое ужасное преступление из всех.

— Да, немного найдется хуже, — задумчиво подтвердил Роджер. — Итак, вы считаете, что в нынешних случаях кислоту разбрызгивали одни и те же люди. Что заставляет вас допускать такую возможность?

— Основные моменты во всех случаях совпадают, — ответил Мориарти. — Выбирается место, где парочки часто уединяются. Никакого предупреждения — в моем деле, например, девушке показалось, что кто-то чихнул, но она не была уверена. Вспышки света, предположительно фотосъемка…

— Только предположительно?

— Возможно, эти вспышки нужны для того, чтобы ослепить жертвы или посмотреть, что парочки делают. После вспышек света сразу в дело шла кислота. В моем случае впервые парень закрыл собой девушку. Обычно, когда вспыхивает свет, естественная реакция — вскочить на ноги, а это значит, что девушке, как правило, достается гораздо большая доза кислоты.

— Из чего? Из пульверизатора?

— Пульверизатора особого типа, — сказал Мориарти. — Э-э… сейчас покажу, что я имею в виду, сэр. — Он вытащил сложенный лист бумаги и, расправив, положил его перед Роджером. В центре были условно нарисованы две фигуры, расположенные близко друг к другу, а вокруг них шли круги, обозначенные разным цветом, — черный, зеленый, красный, синий и фиолетовый. Круги не совпадали в точности друг с другом. — Это схема распыления кислоты. В каждом случае экспертами тщательно исследовались трава и кусты, устанавливался радиус попадания кислоты. Я просмотрел их все и скопировал. Сегодняшний круг фиолетовый. Видите, что это значит? — нетерпеливо спросил Мориарти.

Роджер кивнул, не прерывая его рассуждений.

— Можно предположить, что использовался разбрызгиватель одного размера, примерно одного веса и одной мощности, а нападавший заранее рассчитывал, чтобы ветер дул сзади. Не свидетельство ли это того, что здесь действовал один человек?

— Можно предположить, — согласился Роджер.

— Так нам нужно найти его!

— Да, — Медленно произнес Роджер. — Хотя нам нужно и еще кое-что знать: откуда брали кислоту и какого типа пульверизатор применяли. А что-нибудь еще нашли? Следы, окурки, волосы?

— Ничего, что поддается опознанию, — вздохнул Мориарти. — Вплоть до сегодняшнего вечера.

— А что вы нашли сегодня?

— След там, где земля была сырой, — удовлетворенно ответил Мориарти. — Мы и слепок сняли, и фотографию сделали. Размер девять с половиной, каблук и носок слегка сношены, походка очень ровная. Хотел бы я… — он оборвал себя на полуслове.

— Чего бы вы хотели? — подбодрил его Роджер.

— Я забегаю вперед, — признался Мориарти и смущенно засмеялся. — Конечно, эти расследования во многом обрывочны и поверхностны. К первым двум случаям вообще не отнеслись достаточно серьезно — нет, я не критикую, но некоторые из нас довольно легкомысленно ведут себя, если речь идет о парне, который вскочил с девушки со спущенными штанами. Вслух никто не говорит: «Так ему и надо», но про себя думают.

Именно так, если вспомнить Эбботсона и — в меньшей степени — Кинга, отметил Уэст.

— Не составит никакого труда все это проверить, — сказал он. — Здесь у нас есть все материалы, все данные.

Глаза Мориарти засветились:

— Если бы я мог остаться и изучить их…

— Что, некуда спешить?

— Я не женат, — засмеялся Мориарти. — Полицейским быть легче, когда ты одинок.

— Ну, так оставайтесь и смотрите, — предложил Роджер.

— Спасибо! Э-э… Не будете возражать, если я задам вам один вопрос, сэр?

— Давайте.

— Зачем вы разослали свой меморандум?

Это была долгая история, не предназначенная пока для Мориарти. Прошло уже три года с тех пор, как Роджер, расследуя дело об убийстве старика группой молодых людей, практически занялся этой проблемой. По воле случая к нему попало полдесятка или чуть больше дел по преступлениям, касающимся молодежи. Он в некотором смысле стал специалистом, изучающим мотивы и образ мыслей юных преступников и вообще молодых людей, склонных к насилию, искушаемых или принуждаемых к преступлению плохой компанией. Он сам был отцом двух мальчишек из той возрастной группы, которой занимался, от этого его интерес приобретал более непосредственный, личный характер. Он провел немало времени, обдумывая и анализируя причины преступлений данной социальной группы, встречаясь и беседуя не только с сотнями молодых людей, но й со специалистами «Клуба молодежи», социологами, с должностными лицами, осуществляющими надзор за условно освобожденными, опекающими беспризорных и малоимущих. Многие годы это считалось чисто социальной проблемой, полиция имела дело только с ее результатами. Однако неделю тому назад Министерство внутренних дел запросило у комиссара, главы столичной полиции, официальный отчет, — как выглядит дело с точки зрения Скотленд-Ярда. Коппелл, начальник отдела уголовного розыска, послал за Роджером.

— Это явно ваша работа, Уэст.

— Она займет много времени, сэр.

— Знаю. Сосредоточьтесь на ней, поработайте две-три недели, потом сообщите мне, что там вырисовывается. — Коппелл, человек немногословный, поднялся с кресла, показывая, что Уэст свободен.

Теперь, отвечая Мориарти, Роджер просто сказал:

— Начальство забеспокоилось и интересуется всеми аспектами молодежной преступности.

— Здесь время важно, — сочувственно произнес Мориарти. — Пока мы сообразим, что происходит, подростки завладеют страной, — он выдавил отрывистый приглушенный смешок. — Некоторые из них действительно отбились от рук.

— Да. Ну, изучайте эти папки, — Роджер поднял четыре папки с документами со стола, — и потом скажете мне, если увидите, что в опросный лист нужно внести какие-то дополнения, — он указал на висящий прямо за его спиной лист. — Я иду домой. Позвоните мне утром, ладно?

Мориарти встал.

— Непременно, можете не сомневаться, сэр.

— Да, вот еще что, — сказал Роджер.

— Что?

— Эта молодая пара, которую обожгли кислотой в Уимблдон-Коммон… что известно об их родителях?

— Девушка — единственный ребенок в семье. Она была обеспокоена тем, что родители все узнают, не меньше чем своими ожогами. Отец — австралиец, живет в Лондоне вполне самостоятельно.

— Вы навестили родителей? — спросил Роджер.

Мориарти недоуменно посмотрел на него:

— Нет.

— Несколько невежливо по отношению к ним, не так ли?

— Мне не приходило в голову, — ответил Мориарти.

— Сложная ситуация, — согласился Роджер, — особенно для холостяка. Помните, где она живет?

— В Патни, Уилдернесс-Стрит, 17-а.