Когда Масси вышел из душа, повязав на бедра полотенце, Генрих уже сидел перед телевизором, допивая третью банку принесенного им пива.

   - Что разоблачился? - Генрих окинул его долгим взглядом.

   - Спать пойду, устал что-то совсем - Масси поскакал на одной ноге, вытряхивая из уха воду. - Можно?

    - Иди конечно, - Холлисток потянулся. - До завтра.

   - До завтра, босс! - И Масси Грин скрылся в предназначавшейся для него маленькой комнатке.

                                                            Глава 8. Анна.

        Следующим утром, когда Масси проснулся и пошел умываться, он увидел, что Генрих сидит в кресле и задумчиво смотрит в окно.

   - Здравствуйте, босс! Вы так и просидели всю ночь?

   - Доброе утро, Масси! - Холлисток повернул голову. - Так и просидел. Мне есть о чем подумать, и тратить сейчас время на сон - непозволительная роскошь.

   - Что мне сейчас делать?

   - Сходи вниз за завтраком, возьми его в номер, а потом поедем на квартиру.

   Когда дело касалось еды, Масси ничего не нужно было повторять, а потому через десять минут он уже входил в номер, виртуозно держа на руках два подноса. Быстро покончив с рисовой кашей и запив ее крепким чаем, они стремительно собрались, и вскоре уже ехали на такси в сторону своего нового обиталища. Им оказался уютный трехэтажный дом 1929 года постройки, в котором Масси снял огромную четырехкомнатную квартиру, занимавшую правую сторону последнего этажа. Открыв подъезд, Генрих бодро пошел наверх, предоставив Масси, отдуваясь, тащить по лестнице два их больших чемодана.

        Квартира привела Холлистока в полный восторг. Выдержанная в строгом стиле, она, тем не менее, обладала тем особым очарованием, которое могут создать только заботливые женские руки.  Холлистоку  всегда нравились подобные места, выгодно отличавшиеся от чопорных отелей или холодных доходных домов. Такие здания, принадлежащие единственному владельцу, еще сохранились во многих странах, и именно их он предпочитал выбирать для своего проживания, несмотря на двукратную разницу в ценах, даже по сравнению с новомодными дорогими отелями. Обойдя все помещения, он полностью одобрил выбор своего помощника, и только попросил его развернуть стол в рабочем кабинете. Генрих любил, чтобы окно находилось слева и позади от собственного кресла, освещая его  собеседника полностью. Как только Масси исполнил это пожелание, он отошел в сторону, убеждаясь в правильности расстановки, и наконец, полностью удовлетворенный, даже несколько раз хлопнул в ладоши :

   - Прекрасно! Вы, мистер Грин, превзошли самого себя, с первого раза сделав достойный выбор квартиры. Осталось теперь только увидеть нашу хозяйку, чтобы решить мелкие бытовые вопросы, и я надеюсь, что эта встреча не нарушит общего впечатления.

   - Не нарушит! - Масси хитро улыбнулся. - Позвать ее? Сейчас утро, и она наверняка еще дома.

   - Сходи, конечно.

   Пока он ходил за домовладелицей, Холлисток открыл во всех комнатах окна, пуская внутрь свет и свежий теплый воздух, но как только появилась хозяйка, сопровождаемая Масси, он понял, что мог бы этого и не делать. Она сама по себе несла столько света и положительной энергии, что Генрих остановился, и некоторое время даже не мог найти нужных слов, что случалось крайне редко. Масси, стоявший у нее за спиной, видя такую реакцию своего босса, с прищуром скосил на нее глаза, и поджав подбородок, поднял вверх большой палец.

   - Доброе утро, герр Холлисток, - сказала она низким, чуть хрипловатым голосом, что делало ее в глазах Генриха еще более привлекательной. - Меня зовут Анна Гофф. Не знаю, успел ли ваш помощник представить меня ранее.

   Она не отрываясь смотрела на него, и казалось, что океан эмоций, которые испытывал сейчас Генрих, тоже обрушился на нее, заставив погрузиться в свои пучины.

   - Я Генрих, - вдруг несколько невпопад сказал Холлисток. - Вот, поживу тут у вас.

   После этого воцарилось долгое молчание, во время которого они буквально пожирали друг друга глазами. Масси, постояв немного, вдруг улыбнулся, и взяв со стола бумагу с текстом объявления, приготовленную Генрихом еще накануне, вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь.

   - Что происходит? - тихо спросила Анна, но Холлисток продолжал молчать.

   Тогда она подошла поближе, и посмотрев в его темные глаза, внезапно, едва касаясь, провела пальцами ему по руке.

   - Почему ты молчишь?

   От этого прикосновения Генрих вздрогнул и словно очнулся.

   - Второй раз в жизни я испытываю подобное, - также тихо сказал он, и сделал ей навстречу последний щаг, после которого они почти касались друг друга.

   - А я первый, - прошептала она. - Но я ждала тебя.

   - Наколдовала? - спросил он, улыбнувшись кончиками губ.

   - Ты чувствуешь?

   - Конечно.

   - Ты не человек?

   - Не совсем.

   - Ты не демон, - она немного отстранилась, чтобы получше увидеть его лицо. - В твоих глазах есть искра. Но мне кажется, что твое лицо мне знакомо. Кто ты?

   - Я тертон, но это слово вряд ли тебе знакомо, потому  "вампир" будет понятнее. А мое лицо имеет общие черты со многими из тех, кого ты видела сегодня в своих изысканиях. Не удивляйся, что я так об этом говорю, но от тебя сейчас буквально пахнет магией. Дело в том, что я сам сегодня всю ночь не спал, и наши блуждания в тонком мире, да еще и в непосредственной близости друг от друга, привели к тому, что теперь нам кажется, что мы знаем друг друга.

   - Вероятности сложились, - сказала она. - Мы нуждались друг в друге, и удвоенные усилия дали результат. Вот только твой помощник пришел сюда вчера днем, а не сегодня утром, значит не только мы, но и сама Судьба, вмешавшись, дала нам возможность этой встречи. А слово "тертон" я знаю, Генрих. Это высший вампирский сан, дающийся рожденным не на Земле, правильно?

   - Правильно.

   - И что теперь будет?

   - Что ты хочешь? - Холлисток с улыбкой посмотрел на нее.

   - Все!

   - Значит, будет все!

   - Я нравлюсь тебе?

   - Очень. Судьба, в лице определенных сил, несомненно приложила сюда свою руку. У меня на этот счет есть некоторые мысли… ты ведь не была замужем?

   - Никогда. Попадающиеся мне мужчины всегда оказывались слишком слабы.

   - Этот дом - наследство?

   - Да, его купил мой дед в 35 году, чтобы сдавать квартиры, как это делаю сейчас и я. Тебе он нужен?

   - Возможно, - Генрих задумчиво наклонил голову. - Мне всегда нравилось жить в этих местах.

   - Я знаю тебя всего полчаса, а уже готова отдать все, что имею! Ты не околдовал меня, чтобы потом не платить за квартиру? - вдруг рассмеялась она.

   - Нет! - засмеялся в ответ он. - Это у меня как раз такое ощущение, что меня околдовали!

   И они, обнявшись, внезапно закружились по комнате, а потом еще долго стояли, слившись в глубоком поцелуе.

   - У вампиров всегда так? - спросила Анна, когда они наконец смогли разжать объятия и сели на диван.

   - Как?

   - Решительно, красиво, сильно.

   - Ты сама ведь поняла! Тебе это нравится?

   - Безумно! Ради нашей встречи стоило ждать 32 года, которые я, собственно, и ждала, правда, не совсем понимая, что именно.

   - Ты давно занимаешься магией, - сказал Холлисток, - кто тебя научил?

   - Мама, а она от бабушки научилась. Кстати, а ты сказал при виде меня, что у тебя такое второй раз. Где же эта женщина, что с ней?

   - Она умерла. Давно. - Холлисток стал более серьезен. - Больше тысячи лет назад.

   - Сколько тебе лет? - она снова посмотрела ему в глаза.

   - Две тысячи шестьсот двадцать.

   - Скажи, а зачем таким как ты, вообще женщины? - со все более возрастающим интересом спросила она, даже немного отсев в сторону, чтобы лучше его видеть.

   - Потому что мы живые! - снова засмеялся Холлисток. - И потому что этот мир без женщин вообще ничто! Хотя, если уж говорить серьезно, ты простые земные женщины нужны в основном только для дела, для работы, или для утоления страсти, когда рядом нет настоящей подруги. Время их слишком скоротечно, чтобы позволить себе долго использовать их. Им всем хочется детей, семьи, а мы отбираем у них возможность это получить. Это нечестно. Суть земной жизни для подавляющего большинства людей состоит именно в перечисленном выше, а наше дело незримо руководить ими и направлять, а не отбирать у них то, ради чего, собственно, они и рождены.