Очень часто задачи для письменного экзамена по математике составляли те же люди, что и подготавливали «желательных» абитуриентов. Подобная тактика применялась практически повсеместно и не только в отношении математики. Немало студентов из этих «желательных» абитуриентов, получивших на вступительных экзаменах пятёрки и четвёрки, первую сессию, как и все остальные, еле вытягивали на тройки. А несколько человек из них были отчислены. Я это написал не столько для того, чтобы показать, какой я «замечательный», а для того, чтобы показать существовавшую систему контроля поступавших в высшие учебные заведения в Советском Союзе, позволявшую допускать к высшему образованию в основном только представителей «малых народностей», вернее, одной «малой народности».

Всё вроде бы легально, даже печатались книги для поступающих в ВУЗы со всеми примерами из вступительных экзаменов по математике, физике и т.д. Кстати, по которым я тоже готовился при поступлении. Только, если абитуриент не знает, чего следует ожидать на письменных экзаменах именно в этом году, вероятность того, что он (она) станут студентами, очень мала. Даже наличие талантов не гарантирует успеха. В то время как «правильно» подготовленная серость — гарантированно становилась студентом. Подлая, лицемерная система контроля высшего образования. Хотя внешне всё выглядит вполне пристойно. Конечно, я понял это не тогда, в свои студенческие годы, тогда всё казалось честным и правильным. А только сейчас, когда пришлось мысленно вернуться во времена своей молодости и взглянуть на произошедшие события под углом зрения своего опыта и понимания, пришедших с годами.

Таким вот образом, буквально под носом у всех создавался миф об «избранности» и «особенностях» малого народа и, якобы, тупости и невежестве славян, хотя их (тупости и невежества) среди нас тоже хватает. Только справедливости ради нужно кому-то сказать правду о «равных» возможностях при одинаковых способностях…

Но в то время, став студентом, я всего этого не понимал и смотрел на мир довольно наивными глазами и был готов «окунуться с головой» в мир науки. В первую сессию из шести экзаменов у меня была только одна четвёрка. В летнюю — все пятёрки из пяти. И так повторялось практически каждую сессию. Я уделяю этому внимание только по одной причине: учился я серьёзно, хотя и не утруждал себя чрезмерным усердием. Мне всё давалось легко, без особого напряжения.

После защиты диплома на кафедре теоретической радиофизики, которая считалась элитной на факультете в 1984 году, меня, даже не спрашивая моего желания, отправили офицером в армию на два года. Видно, моё право свободы выбора места распределения в числе первых выпускников опять было несправедливостью по отношению к многострадальным «малым народам» и являлось проявлением великоросского шовинизма. Но я даже рад, что именно так получилось. Получив лучшее естественнонаучное образование, я так и не смог найти ответы на вопросы и объяснения противоречий, на которые обратил внимание ещё в школе. Традиционная наука показала полную свою несостоятельность в объяснении природных явлений.

Отрицательный научный результат — это тоже положительный результат, так как говорит, в каком направлении не стоит продолжать поиск. В отличие от большинства других людей, сделавших подобный вывод, у меня было в запасе ещё два запасных направления. О том, откуда они у меня появились, следует сделать некоторые пояснения…

Необычные явления стали происходить со мной ещё в самом раннем детстве. О некоторых таких явлениях я узнал только позже, из рассказов родителей. Первое непонятное явление наблюдалось, когда я был ещё младенцем. Моя мать, отлучаясь по необходимости, попросила отца, только вернувшегося домой после работы, поукачивать меня, пока она не вернётся.

Отец был сильно уставшим и решил присесть на секундочку. Присел, согрелся, разомлел и мгновенно уснул. Спал он, скорее всего, несколько минут, но, когда проснулся, не обнаружил меня в своих руках. Он жутко перепугался, посмотрел вниз и увидел странную картину. Моё тело стояло вертикально головой вниз, что, само по себе, невозможно, так как, в этом случае, мгновенно должна была бы сломаться шея.

Дело в том, что, первые несколько недель, шейные позвонки ребёнка, в принципе, представляют собой хрящи, которые ещё не затвердели и которые не в состояние выдержать вес даже головы, а не то, что всего тела. Мои шейные позвонки не составляли исключение. По каким-то, непонятным для моего отца причинам, моё запеленованное тело вертикально зависло над полом, не касаясь оного. Словно кто-то невидимый схватил меня за ноги и держал до тех пор, пока отец не проснулся и не схватил меня на руки. Он был так перепуган произошедшим, что не сразу сказал о случившимся моей матери, не без основания ожидая серьёзного нагоняя от неё.

В том же грудном возрасте у меня было двухстороннее крупозное воспаление лёгких, и я был в критическом состоянии. Моя мать, сама будучи медиком, не дожидаясь вызванного врача, сделала мне укол пенициллина, и когда участковый врач пришла на дом, она сказала матери, что если бы не этот укол, который она сделала сама, то мне бы уже не потребовался ни укол, ни что-нибудь другое. Через день у меня уже не было этого воспаления, хотя я продолжал находиться в той же самой сырой подвальной комнате, где жили в то время мои родители.

Как я понимаю это сейчас, меня спас не укол антибиотика, который многим другим в подобной же ситуации не помогал, а мощный целительный импульс, выброс жизненной силы матери, не желающей терять своего ребёнка. В подобной ситуации, у каждой нормальной матери возникает желание спасти от гибели своё чадо, но не каждая из них — спящая ведунья, чьи возможности открываются в критических ситуациях и во время мощных эмоциональных всплесков.

Другой необычный случай случился со мной в возрасте трёх-четырёх лет. Каждое лето, во время отпуска родителей, мы гостили на хуторе Кундрюченском, Ростовской области, который затерялся среди Сальских степей. Там бабушка по материнской линии имела большой дом с большим садом (по советским временам), в котором летом собирались вместе семьи её троих дочерей.

Мой прадед был очень хорошим садовником и фруктовый сад, выращенный им самим, считался лучшим в округе, да и не только в округе. Вдоль забора он посадил акации, которые, ко времени нашего детства, превратились в огромные деревья. Их тень и ещё тень тутовых деревьев, растущих вокруг дома и хозяйственных построек, создавали спасительную тень для всей живности, включая и нас.

Мой прадед соорудил множество лесенок, по которым куры забирались на верхние ветки акации, где они летом часто и ночевали, предпочитая мягкую свежесть южной ночи душному курятнику, который за день нагревался так, что не уступал бане. Однажды, мой брат, который был старше меня меньше, чем на два года, предложил мне последовать на верхние ветки акаций по «куриным» лестничкам. В мои неполные три годика я значительно отличался от меня теперешнего, но, тем не менее, не был и курицей.

В один прекрасный момент моего героического восхождения на мой первый Эверест, случилось досадное недоразумение. Одна из поперечных планочек, по «непонятной» мне тогда причине, обломилась … и я отправился в свободный полёт. Но, к сожалению, в отличие от тех же куриц, я не имел крыльев и, как обычно случается в подобных случаях, решил, как будущий экспериментатор, лично проверить закон всемирного тяготения и полетел вниз, на частокол забора.

Но, завершить свой первый «научный эксперимент», в тот раз, у меня так и не получилось. Между двумя соседними акациями, растущими вдоль забора, была натянута проволока для собачьей цепи и я «спокойно» повис на этой проволоке, так и не долетев не только до земной тверди, но и до частокола забора. Повис… и стал «размышлять» над смыслом жизни между небом и землёй, в прямом и переносном смысле.

Моё «философствование» продолжалось до тех пор, пока «независимый наблюдатель» — мой старший брат — не нашёл и не объяснил моим родителям, где и по какой причине находится его младший брат Толька. Это было весьма сложной задачей для отца — перевести на русский язык его сообщение, в силу того, что, в то время, мой старший брат не выговаривал не только букву К, но и букву Р.