— С удовольствием. Я отправился в прошлое, чтобы своими глазами увидеть, как жили люди в начале технократической эры. Отправная точка моего путешествия, как вы уже знаете, две тысячи девятьсот девяносто девятый год. Я намерен посетить центры вашей цивилизации и вернуться назад с полным отчетом о моем путешествии, дабы ознакомить моих современников с тем, что узнаю я сам.

Говорил он легко и свободно, безо всякого акцента. На таком же абсолютно правильном английском отвечали и компьютеры с устройствами речевого вывода. Из этого следовало, что языку его обучала машина. Впрочем, и в двадцатом веке точно так говорил по-английски финн, баск или узбек, изучивший язык по магнитофонному курсу. Мелодичный голос Ворнана ласкал слух. Мне он понравился.

— Расскажите нам о мире будущего.

— Что вас интересует? — улыбнулся Ворнан.

— Население.

— Точно не знаю. Наверное, несколько миллиардов.

— Вы уже достигли звезд?

— Разумеется.

— Как долго живут люди в две тысячи девятьсот девяносто девятом году?

— Пока не умрут, — с очерёдной улыбкой ответил Ворнан. — Точнее, пока не захотят умереть.

— А если не захотят?

— Полагаю, будут жить. Не знаю.

— Какие государства играют ведущую роль в две тысячи девятьсот девяносто девятом году?

— Государств у нас нет. Есть Централити и отдельные поселения. Более ничего.

— Что такое Централити?

— Добровольное сообщество граждан, живущих в одном месте. В некотором смысле, большой город, хотя функции у него более широкие.

— И где он расположен?

Ворнан чуть нахмурился.

— На одном из основных континентов. Я забыл ваши названия.

Джек повернулся ко мне.

— А может, выключим? И так ясно, что он врет. Уходит от любого прямого вопроса.

— Оставь, — Ширли, как зачарованная, смотрела на экран.

Лицо Джека закаменело, и я пришел к ней на помощь.

— Да, да, давай немного посмотрим. Забавно, знаешь ли.

— …только один город?

— Да, — кивнул Ворнан. — И живут там те, кто предпочитает общество уединению. Экономическая необходимость не принуждает нас сбиваться в кучу. Каждый из нас независим. И меня изумляет ваша привычка залезать друг другу в карман. Взять, к примеру, деньги. Без них человек голодает, ходит голый и босый. Я прав? Вам недостает независимости от производства. Я не ошибусь, если скажу, что вы еще не открыли преобразование энергии.

— Все зависит от того, что вы подразумеваете под преобразованием энергии, — ответил ему голос с сильным американским акцептом. — Человечество умеет получать энергию с той поры, как на Земле запылал первый костер.

— Я имею в виду эффективное преобразование энергии, — в голосе Ворнана слышались назидательные нотки. — Полное использование энергии, содержащейся в одном… да, да, в одном атоме. Вам это недоступно?

Я искоса глянул на Джека. Пальцы его сжали подлокотники, лицо перекосило от напряжения. Я отвел взгляд, понимая, что этими переживаниями Джек ни с кем не хотел делиться.

Однако в словах Ворнана хотя бы частично содержался ответ на вопрос, мучивший Джека чуть ли не десять лет.

Когда я вновь посмотрел на экран, Ворнан уже не обсуждал преобразование энергии.

— …Путешествие по миру. Я хочу перепробовать все, чем славна эта эпоха. И начну с Соединенных Штатов Америки.

— Почему?

— Процесс упадка предпочтительнее наблюдать в его развитии. Изучение гибели цивилизации надо начинать с наиболее мощного компонента. Мне кажется, что хаос, надвигающийся на вас, исходит из Соединенных Штатов, а потому я хочу уловить его симптомы, — говорил он бесстрастно, словно лектор, объясняющий студентам какую-то рутинную тему. Вроде бы развал нашего общества представлялся вопросом решенным, а потому и не стоило зря растрачивать эмоции. А затем сверкнула улыбка, дабы помочь журналистам побыстрее забыть мрачную суть слов Ворнана.

Пресс-конференция вскорости завершилась. На вопросы о мире, из которого он прибыл, и о методе перемещения во времени Ворнан отвечал общими фразами. Иногда уточнял, что подробностями поделится в другой раз. Часто прямо заявлял, что не знает. Особенно уклончивыми были его ответы на вопросы относительно нашего ближайшего будущего. Мне показалось, что он был куда худшего мнения о нашем техническом уровне, и его удивило, что у нас есть электричество, не говоря уже об атомной энергии и полетах в космос. Он не пытался скрыть своего пренебрежения к нам, но, странное дело, оно не вызывало негодования. И когда редактор ведущей газеты Канады спросил: «Как по-вашему, чему из сказанного вами мы можем поверить?» — Ворнан улыбнулся.

— Да хоть ничему не верьте. Мне это без разницы.

Едва передача закончилась, Ширли повернулась ко мне.

— Вот ты и увидел человека из будущего, Лео. Что ты о нем скажешь?

— Забавно.

— Он тебя убедил?

— Глупость какая! Совершенно ясно, что это чей-то рекламный трюк, хотя и сделано все блестяще. А парень этот — само очарование.

— Это точно, — Ширли посмотрела на мужа. — Джек, дорогой, ты не будешь возражать, если я проведу с ним ночь, когда он приедет в Штаты? Я уверена, что за тысячу лет они открыли в сексе много нового, так что, возможно, он кое-чему меня научит.

— Как смешно.

Лицо Джека почернело от ярости. Ширли даже отпрянула. И меня удивила его реакция на достаточно невинную шутку. Они столько лет прожили душа в душу, а потому ее игривое предложение не должно было вызвать такой всплеск. И тут я понял, что причина не в ее словах, а совсем в другом:

Джек все еще не отошел от короткой фразы Ворнана насчет извлечения энергии из атома. Его описания децентрализованного мира, где у людей нет экономической необходимости держаться вместе.

— С вашего разрешения, я вас покину, — Джек развернулся и быстро вышел из гостиной.

— Пойдем в пустыню, — предложил Джек. — Я хочу поговорить с тобой, старина.

С показа пресс-конференции Ворнана Девятнадцатого прошло два дня. Более мы не включали экран, и возникшая было напряженность исчезла. Назавтра я собирался вернуться в Ирвин. Меня ждала работа, а кроме того, я чувствовал, что Джеку и Ширли надо побыть вдвоем, дабы сгладить обозначившиеся разногласия. Эти два дня Джек практически все время молчал. Из головы не выходили слова Ворнана. Так что его приглашение удивило и обрадовало меня.

— А Ширли пойдет?

— Нужды в этом нет. Прогуляемся вдвоем.

Мы оставили ее загорать на солярии, а сами зашагали по едва видимой тропе.

Мы как раз поравнялись с огромными валунами, когда Джек остановился и повернулся ко мне.

— Лео, ты задавался вопросом, почему я ушел из университета?

— И не раз.

— Но я же все объяснил.

— Ты говорил, что зашел в тупик. Что тебе скучно, что ты потерял веру в себя и в физику и хочешь уединиться с Ширли в любовном гнездышке. Кажется, даже собирался начать писать.

Джек кивнул.

— То была ложь.

— Я знаю.

— Во всяком случае, не вся правда. Я действительно хотел приехать сюда и отгородиться от мира. Но вот насчет тупика я лгал. Проблема заключалась в другом. Мне хотелось упереться в глухую стену. Но я видел перед собой прямую дорогу к завершению исследований. Я получил все ответы, Лео. Все до единого.

У меня задергалась левая щека.

— Как же ты смог остановиться, зная, что до финиша рукой подать?

— Смог, — он сел, прислонился спиной к валуну, набрал горсть песку, который струйками потек у него между пальцев. На меня он не смотрел. — Я принес себя в жертву или струсил? Как по-твоему, Лео?

— Хотелось бы услышать твое мнение.

— Ты знал, к чему может привести моя работа?

— Я понял это раньше тебя. Но не собирался объяснять тебе, что к чему. Решение зависело только от тебя. А ты никогда не показывал, что представляешь себе практическое приложение своих исследований. Насколько я мог судить, тебе казалось, что изучение сил сцепления атома — вопрос сугубо теоретический.