— Иди к чёрту!

Она ухмыляется:

— А ну-ка, мерзавец, будь хорошим мальчиком и делай, что тебе говорят, тогда, глядишь, сможешь и завтра торговать своими чипсами.

Продавец неохотно поднимает руки. Ему остаётся лишь наблюдать, как эти подонки сваливают в мусорные мешки всё, до чего могут дотянуться их заребущие лапы, тащат добычу наружу и вновь возвращаются в магазин, чтобы грабить дальше. Тянут всё: напитки из холодильников, всякую мелочь с полок, даже туалетные принадлежности. И тут продавец соображает, кто эти ребята. Это же расплёты, выжившие после аварии самолёта, что утонул в Солтон-Си!

В магазин входит парень, от которого так и разит самоуверенностью. Наверняка их предводитель. Невысокий, но мускулистый, копна рыжих волос с чёрными корнями. У него что-то не то с левой рукой — обмотана множеством слоёв марли, как будто парню её прихлопнули автомобильной дверью. А может, ещё что похуже. Он подходит к прилавку и одаривает продавца лучезарной улыбкой.

— Да не волнуйся ты так, — весело говорит он. — Мы сейчас отчаливаем. Ничего личного — просто твоя забегаловка попалась по дороге, мы и забежали.

Продавец с удовольствием плюнул бы наглецу в рожу, если бы это не грозило ему смертью.

— А сейчас наступает момент, когда я попрошу тебя открыть кассу, а ты укажешь на табличку с надписью «Кассир располагает лишь $20 на сдачу», но я всё равно попрошу.

Ночной продавец открывает кассу, и оказывается, что надпись не врёт.

— Видишь, сопляк? — говорит продавец. — Вся наличка идёт прямо в сейф, а ключа от него у меня нет.

Сопляк безмятежно отвечает:

— Ты напомнил мне нашего пилота. Не хочешь к нему в гости? Вы бы отлично поладили на дне Солтон-Си.

— Можем устроить тебе путешествие в один конец, — добавляет девчонка, по-прежнему держащая его на мушке.

Предводитель шайки выуживает здоровой рукой из кассы дайм; затем отрывает несколько лотереек, раскладывает их на прилавке и принимается шкрябать монеткой серебряные кружочки. Всё это время троица со стволами целится в лицо продавцу, а остальная шпана продолжает опустошать магазин, грабастая всё, что попадается в их мерзкие жадные ручонки.

— Нет вы только гляньте! — говорит предводитель. — Я выиграл пять баксов! — Он суёт карточку с выигрышем под нос продавцу. — Дарю, — говорит он. — Купи себе мороженку.

После чего наглец уходит в сопровождении остальной банды, кроме девчонки с пистолетом — та стоит и ждёт, пока прочие уберутся. Затем она, не отводя ствола, спиной отходит к двери и исчезает во тьме. В тот же миг продавец хватает свой обрез и мчится следом. Он стреляет наугад в убегающие тени, но не попадает ни в кого. Он недостаточно проворен. Продавец вопит, ругается, клянётся, что доберётся до этих скотов, но, конечно, понимает, что бессилен, и это злит его ещё больше.

Вернувшись внутрь, он горестно озирает картину разрушения. От магазина осталось пустое место; он не просто ограблен, он выпотрошен — исчезло всё, что не было приколочено намертво. Бандиты, словно стая пираний, оставили от магазина только голый остов.

На полу за прилавком валяется жестянка «Фонда помощи беспризорным». «Да пошли они на...» думает ночной продавец, выгребает всё содержимое и кладёт в свой карман. «Дикари» заслуживают помощи не больше, чем эти грабители-расплёты, и будь он проклят, если оставит им эти денежки. За решётку их всех и порезать на котлеты — по частям от них будет больше пользы. Оставь их целыми — и они развалят всё общество к чертям собачьим!

«Следует ли нам дать больше полномочий Инспекции по делам молодёжи? Да или нет?»

У ночного продавца не остаётся никаких сомнений, за что он будет голосовать.

Эх, зря он согласился и отпустил Коннора одного! Настал полдень, а друга всё не было. Не появился он и вечером, и в течение ночи. Сейчас ранее утро. Коннора нет уже целые сутки, и опасения Лева растут вместе со страхом как за свою жизнь, так и за судьбу Коннора. И почему ему не пришло в голову следовать за Коннором на расстоянии, так чтобы в случае чего он был в курсе? Неопределённость убивает Лева. Он изливает свою досаду, пиная ржавый промышленный сушильный барабан, наполовину утонувший в сорняках, но вынужден остановиться, потому что эта бандура при каждом пинке гудит, как церковный колокол — наверно, за милю слышно. Лев садится на траву в тени сушилки и пытается сообразить, что предпринять. Выбор у него невелик. Если Коннор в ближайшее время не возвратится, Леву придётся отправиться в Огайо одному, найти лавку антиквара, в которой он никогда не бывал, и побеседовать со старухой-хозяйкой о человеке, который исчез задолго до его, Лева, рождения.

— Соня может оказаться ключом ко всему, — говорил ему как-то Коннор. Он рассказал, что отважная старая женщина — одна из активисток ДПР — устроила в своём доме убежище для беглых расплётов. Она приютила и их с Рисой. Только в те дни Коннор ещё не знал, что её муж — тот самый Дженсон Рейншильд, учёный, чьи труды в области медицины сделали расплетение явью. Человек, начисто вычеркнутый из истории методичными усилиями организации, которую он сам же и создал и которая была призвана не допускать злоупотреблений его технологией.

— Если Соне и вправду известно что-то важное, — спросил Лев во время их долгой поездки из Аризоны, — то почему «Граждане за прогресс» не расправились и с ней тоже?

— Наверно, они не видят в ней угрозы, — ответил Коннор. — А может, не догадываются, что она жива. Вроде как со мной — то ли жив, то ли нет — никто толком не знает...

«Граждане за прогресс» — нельзя сказать, чтобы это название было для Лева обиходным. Однако он о них слышал. Да о них все знают, только никто не обращает внимания. Одна из множества благотворительных организаций, специфика деятельности которых никому в точности не известна. И никто не догадывается об истинных масштабах её власти.

Но несмотря на всё могущество «Граждан за прогресс», в одном можно быть уверенным: они боятся Дженсона Рейншильда. Вопрос: почему?

— Если мы собираемся заварить хорошую кашу, — сказал Коннор, — то начинать надо с Сони!

Что до Лева, то он уже давно сыт по горло этой кашей, она у него уже из ушей лезет. Сначала он превратился в живую бомбу, но опомнился и не стал себя взрывать. После этого он подвергся атаке со стороны пылающих жаждой мести хлопателей. Потом попал в уединённый особняк, в общество спасённых от расплетения десятин, где с ним нянчились и где ему поклонялись, словно божеству. Затем было поле боя, с которого он, можно сказать, вынес своего самого лучшего и, по сути, единственного друга.

Неудивительно поэтому, что больше всего Леву хочется обычной, нормальной жизни. Он не мечтает ни о славе, ни о власти, ему не нужны ни величие, ни богатство. В разные моменты жизни у него всё это было. Нет, он всего лишь желает ходить, как все, в школу, и волноваться лишь о том, почему к нему цепляется какой-нибудь учитель да как попасть в школьную команду по бейсболу.

Иногда в этих его мечтах о простой и непритязательной жизни присутствует Мираколина — девочка, твёрдо решившая принять расплетение, презиравшая Лева и всё, за что он выступал. По крайней мере, вначале. В его теперешних фантазиях он учится с Мираколиной в одной школе. Они вместе работают над классными проектами. Ходят в кино. Целуются на диване в её гостиной, когда родителей Мираколины нет дома. Она болеет за него на бейсбольных матчах — правда, не слишком шумно, потому что она тихоня по натуре.

Лев не имеет понятия, что с ней сейчас, где она, да и жива ли вообще. А теперь та же неопределённость и с Коннором. Лев давно уже понял, что в состоянии справиться со многим, но ведь всему же есть предел.

Он решает подождать ещё час и только потом что-то предпринимать. В отличие от Коннора, Лев не умеет включать автомобильный двигатель путём соединения проводков напрямую. Собственно, управлять он тоже не умеет, хотя и проделал это один раз, с сомнительным успехом. Ничего не поделаешь, придётся добираться в Огайо «зайцем»; из чего следует, что он должен отправиться в город и найти грузовик, или автобус, или поезд, идущий в нужном направлении. В любом случае, это серьёзный риск. Он нарушил судебное постановление о домашнем аресте, то есть, фактически находится в бегах. Если его поймают, последствия могут быть весьма плачевными.