— Я твой главный помощник! От меня у тебя секретов быть не должно!

— Видишь ли, секреты — это одно, а конфиденциальность — другое.

— Конфиденциальность?! Не вешай мне лапшу! Какая ещё на фиг конфиденциальность, когда ты объездил трёх кобыл одновременно?!

— Бэм, я занимаюсь опасными делами и прекрасно отдаю себе в этом отчёт. В любой момент всё может слететь под откос, и тогда я хочу, чтобы после меня в мире что-то осталось. Да и не сказал бы, чтобы я их принуждал...

— А ты никого и никогда не принуждаешь, Мейсон! Ты просто гипнотизируешь, ослепляешь, пудришь людям мозги. Раз-два — и все покорно идут и делают, что тебе угодно.

В воздухе между ними словно висит что-то недосказанное. И тогда Старки идёт напролом и говорит то, чего, скорее всего, говорить не стоило бы:

— Ты бесишься только потому, что ты не одна из них!

Бэм бьёт его по лицу с такой силой, что Старки валится на стол и едва не переворачивает компьютер. И когда он с пылающими глазами бросается на неё, она в полной боевой готовности. Бэм хватает его больную руку и сжимает — крепко, жестоко. Реакция не заставляет себя ждать: ноги Старки подкашиваются, и он падает на колени. Бэм стискивает его руку ещё сильней.

— От... пусти, — хрипит он. — Пожалуйста... пусти...

Она держит его руку ещё секунду и отпускает. Пусть теперь делает что хочет. Собьёт её с ног. Плюнет в морду. Излупит, как собаку. По крайней мере, это будет хоть что-то, хоть какое-то проявление страсти с его стороны.

Но он лишь хватается за свою больную кисть, поднимается с колен и, закрыв глаза, ждёт, пока не пройдёт боль.

— После всего, что я для тебя сделала... — шипит она. — После всего, чем я для тебя стала... ты путаешься с этими... с этими...

— Бэмби, пожалуйста...

— Не смей меня так называть! Никогда!

— Но если бы ты оказалась на их месте, ты не смогла бы сражаться вместе со мной! Это было бы слишком опасно!

— Ты хотя бы мог дать мне шанс!

— И что потом? Какой бы тогда из тебя был первый помощник?!

У Бэм нет ответа. Старки, по-видимому, понимает, что его аргумент попал в цель, потому что он делает к ней шаг. Голос его смягчается.

— Разве ты не знаешь, как много значишь для меня, Бэм? Нас связывает что-то такое, чего у меня не может быть ни с кем их этих девушек.

— Зато с ними у тебя кое-что, чего не может быть со мной!

Он окидывает её взглядом — расчётливо, оценивающе.

— Ты и правда этого хочешь, Бэм? Это сделало бы тебя счастливой?

Он подступает к ней вплотную. Она такая высокая, что Старки кажется ещё короче, чем есть на самом деле.

Он запрокидывает голову, чтобы поцеловать её, но не дотягивается на целый дюйм. Поэтому вместо того чтобы привстать на цыпочки — это слишком унизительно — он кладёт руку ей на затылок и пригибает её голову к себе. Это не поцелуй — это магия, волшебство, фокус, достойный овации, это всё, о чём Бэм когда-либо могла мечтать... Однако ничто не может изменить того факта, что это всё-таки лишь трюк, и вокруг нет публики, аплодировать некому.

— Прости, что обидел тебя, Бэм. Ты права — ты заслуживаешь от меня чего-то настоящего.

— Это не было настоящим, Мейсон.

Его улыбка похожа на гримасу.

— Это лучшее, что я могу тебе дать.

Бэм бредёт по туннелю. Она словно клубок оголённых нервов. Не знает, куда нести свою злость на Старки, кому излить свои чувства. Ей тоскливо, словно она утратила нечто, чему не может подобрать имя. Будь она более наивной, назвала бы это душевной чистотой, но Бэмби Энн Ковалт потеряла чистоту уже очень давно.

Она резко прикладывается головой к торчащему из низкого потолка камню. До этого она даже не осознавала, куда идёт.

— Опять ты? — приветствует её Хэйден. На этот раз он занят работой: грузит в тележку продукты для сегодняшнего ужина.

Бэм обращается к охраннику:

— Пойди принеси мне чего-нибудь попить.

Тот хлопает глазами:

— Но вода и всё такое — оно ж всё здесь...

— Отлично. Тогда пойди и раздобудь мне суши!

— Чего?..

— Ты правда такой дурак или прикидываешься? Пошёл к чёрту!

— Есть, мисс Бэм. — Страж выметается из помещения, второпях спотыкаясь о собственное ружьё.

— «Мисс Бэм»? — Хэйдену весело. — А что, подходящее имя для учителя начального класса. Никогда не задумывалась о такой профессии?

— Терпеть не могу детей.

— Да ты и взрослых не переносишь. И если уж на то пошло, то и всех, кто в промежутке.

Неизвестно почему, от этих слов к глазам Бэм подступают слёзы, но она удерживает их — нельзя, чтобы Хэйден увидел её плачущей.

— У тебя кровь, — говорит Хэйден и, обеспокоенный, делает к ней шаг, но Бэм отмахивается.

— Всё у меня в порядке. — Она щупает лоб — ну да, ссадина. Самая мелкая из её проблем. Надо будет потом отыскать мальчишку с зубной ниткой. — Нам нужно поговорить.

— О чём?

Бэм оглядывается — не вернулся ли охранник. Нет, они одни.

— Я обещала тебе своё ухо. Вот оно. Валяй.

Рейд начинается без предупреждения — так заявляется по ночам команда юнокопов-сборщиков. Но здесь действует настоящий спецназ, не похожий на тот детский, в который играют ребята Старки. Нападающие транкируют аистят, охраняющих вход в рудник — те даже оружие поднять не успевают — и наводняют туннели, вырубая всех, кто попадается по дороге. Их приказ чёток: взять Мейсона Старки.

Переполох будит ребят в глубинах рудника, и те успевают вскочить и схватиться за оружие — к нему они научились прибегать без промедления и без страха. Несколько нападающих валятся на пол, но на их место накатывают другие; и у этих такое оружие, какого аистята в жизни не видали: армейские пулемёты, с невероятной скоростью мечущие крохотные транк-дротики. Вокруг аистят словно вырастает стена бессознательности, сквозь которую не пробиться. Ряды защитников, окружающих Старки, падают, пока он не оказывается один на один с силами захватчиков.

Старки вскидывает свою винтовку, но не успевает ничего сделать: нападающие забирают у него оружие и хватают его самого.

Вся операция заняла меньше четверти часа.

Как же он ошибался, считая себя неуязвимым! Теперь он это знает. Убежище аистят было хорошо спрятано, однако юнокопы собаку съели по части выслеживания самых хитроумных беглецов. Старки сопротивляется, но без толку — от боли в изуродованной руке, сжатой в железных тисках конвоира, всё его тело лишается сил, совсем как тогда, с Бэм.

Вокруг него в туннелях валяются без сознания его драгоценные аистята с крошечными пятнышками крови на одежде в местах, куда вонзились транк-дротики. Сопротивление полностью подавлено. Те, кто ещё не транкирован, спасаются бегством. Аистята понимают — они разбиты наголову.

— Уходите в выработки! — кричит им Старки. — Как можно глубже! Не давайтесь им живыми!

Несмотря на владеющий Старки страх, в сердце его по-прежнему пылает злоба, которую он всегда так хорошо умел направлять в нужное русло. И ещё в нём живёт сознание того, что став мучеником, он обретёт вечность.

В открытый вход задувают мощные порывы ветра, но это не естественный ветер. С вышины спускается вертолёт — темнее самой ночи; шары перекати-поля разлетаются из-под него во все стороны, торопясь освободить место, как будто боятся быть раздавленными тяжёлой машиной. На этот раз у Старки нет в запасе никакого трюка, чтобы сбежать, поэтому он пытается обратить негатив в позитив: «Я настолько важная персона, что для меня не пожалели вертолёта!» — думает он.

Дверца открывается, и его швыряют внутрь, где Старки и приземляется на все четыре. Левая рука взрывается болью. «Почему меня не транкировали? Я этого не вынесу. Пусть всё закончится!»

Он ощущает, как вертолёт взмывает вверх. Старки поднимает голову, осматривается — и обалдевает. Вместо стальных кресел для перевозки узников здесь роскошная обстановка из кожи, начищенной меди и полированного дерева. Совсем не это он ожидал увидеть. Не вертолёт, а прямо тебе кают-компания шикарной яхты.