— …остались здесь, мы с Клеем никогда бы не поженились. Да, это так, и не иначе. — Инид появилась в комнате в измятом серебристом вечернем платье и серебристых туфлях. Припадая на одну ногу, подошла к столу. — Я потеряла каблук в Элктоне. Он отскочил прямо на ступеньках дома мирового судьи. Клей ждет в машине. Я сказала ему, что пойду взгляну, что тут у вас. Что тут у вас — я и без того знаю. — Она скорчила гримасу. — Папа, зачем тебе обязательно нужно закатить скандал?

— Я еще слова не проронил с того момента, как ты появилась, — Блэз сказал это поразительно дружелюбным тоном.

— Но ты метал громы и молнии, когда разговаривал со мной по телефону. А лицо-то у тебя какое! Мам, что нам с ним делать?

— Вы спали в машине? — Фредерику всегда интересовали обстоятельства.

— Мы сидели в машине. Нам вовсе не полагалось спать. Но я бы предпочла вылезти из этого платья и переобуться.

— Нет, — сказал Блэз. Тут он увидел в окне Питера. — Кыш, пошел! — Он закричал, как фермер на птицу, севшую на только что засеянное поле. Питер испарился. Он обошел вокруг дома и скрылся в густых зарослях самшита, выбрался к главной подъездной аллее, где сидел Клей в своем «плимуте», читая «Трибюн».

— Поздравляю, так, что ли? — Пожимая Клею руку,

Питер заметил, что рука у Клея потная, а отросшая за сутки щетина несколько размыла очертания его классического подбородка. Но даже с красными от бессонной ночи глазами Клей был, как всегда, красив.

— Для меня это было неожиданностью, — сказал Клей. — Что там у вас?

— Для нас это тоже было неожиданностью.

— Как воспринял это отец?

— Он вне себя. Почему бы это?

— Не знаю. Ты знаешь?

Питер отрицательно покачал головой.

— Может, он хотел, чтобы она вышла замуж за… не знаю кого, за кого-то другого.

— За богатого?

— Не думаю. Не знаю. У него могут быть свои причуды.

— Ну что ж, что сделано, то сделано.

Из главного входа, припадая на одну ногу, вышла Инид.

— Клей, заходи. А, и ты тут, — бросила она Питеру ни к селу ни к городу. — Наслаждаешься переполохом?

— Не так, как ты.

Инид пропустила реплику мимо ушей.

— Он хочет поговорить с тобой, — сказала она Клею.

Тот вылез из машины.

— Желаю удачи, — сказал Питер.

Инид пошла к дому, споткнулась и чуть не упала. Яростно сорвала с ног туфли и швырнула их в кусты самшита.

— Пошли, — сказала она Клею. — Посмотрим, сумеешь ли ты с ним договориться.

Договориться с Блэзом было нелегкой задачей хотя бы потому, что никогда нельзя было знать, о чем надо договариваться. Блэз вежливо поздоровался с ним, предложил выпить. Затем, поскольку приглашенные к ленчу гости должны были прибыть только через час, предложил искупаться в бассейне. Фредерика и Инид были сбиты с толку этой необычной тактикой, как, впрочем, и сам Клей.

У входа в раздевалку Клей вдруг на мгновение испытал чувство вины. Но Блэз бодро взял его за руку.

— Полагаю, этим летом вы бывали у нас не раз.

Наверное, Питер рассказал отцу, подумал Клей. Но если Блэз и знал что-либо, он слишком утвердился в своем намерении держаться дружелюбно и не подавать вида.

— Вам, наверно, известно, какие купальные костюмы будут вам впору. — С вешалки для шляп свисала дюжина купальных костюмов. Клей взял один из них, Блэз — другой. Затем оба, перебрасываясь ничего не значащими фразами, разделись.

— Вы хорошо знаете сенатора Баркли?

— Довольно хорошо, сэр.

— Я лично поддерживал Пэта Харрисона на пост лидера большинства. Но надо иной раз позволить и Франклину выиграть какую-нибудь битву.

— Сенатору Дэю нравится Баркли, но он считает его слабым.

— Штемпель в руках президента?

— Да, сэр.

Стягивая трусы, Клей ощутил на себе пристальный, изучающий взгляд Блэза. Его лицо обдало жаром, словно кровь бросилась ему в голову. Чтобы надеть купальный костюм, он отвернулся, вспомнив и признав разумность библейского завета не смотреть на наготу отца своего. Ему было не по себе при виде тела любого человека, пора расцвета которого уже минула, и предугадывать в этой развалине собственное будущее.

Завязывая тесемки купального костюма, Клей взглянул в зеркало и увидел, что Блэз сверлит его взглядом такой чудовищной ненависти, что он ощутил ее физически — раскаленное клеймо, неожиданно припечатанное между лопатками. Но когда Блэз заговорил, голос его был приветлив.

— Захватите свой стакан. Мы посидим в тени. Хотя в такую пору это мало что даст. Но видите ли, вы сами во всем виноваты.

— Виноват? — Вот, начинается. Клей напрягся, готовясь к удару.

Блэз улыбнулся.

— Вина конгресса — прозаседали весь июль.

— Вина президента — он хотел запихнуть нам в глотки законопроект о Верховном суде.

Блэз кивнул и подвел Клея к шезлонгам, расставленным у бассейна.

— И походя убил Джо Робинсона. Интересно, правду ли говорят, что он хотел назначить старину Джо членом Верховного суда, если бы ему удалось протащить законопроект через сенат?

Клей обрадовался, ощутив знакомую почву под ногами.

— Не знаю, сэр. Существует мнение, что президент просто-напросто использовал его, и, как только закон был бы принят, он назначил бы четырех новых судей, скажем, таких, как Хатчинс из Чикаго, ну, знаете, этих левых, бомбометателей.

— И вы один из них? — Блэз повернулся к Клею, и тот мгновенно ощутил чувство вины, хотя был ни в чем не виноват.

— Я работаю на сенатора Дэя.

— Это не ответ.

— Что ж, я консерватор и по собственным убеждениям. Начать с того, что я не признаю экономической теории Кейнса.

— Гнусный тип. Я встречал его. Франт. Наверняка гомик. Но он прижал к ногтю всю администрацию. Кроме Гарри Гопкинса. Этот пока улизнул. Хочет стать президентом, безмозглый осел. Где тут стать президентом, если путаешься с розовым в вашингтонских салонах и социалистами. Бедняга Гарри полагает, что сороковой год будет его год. Совсем как Бэрден.

— Я думаю, у сенатора есть шансы.

— Возможно. — Блэз вытянул свои короткие, словно обрубленные ноги. Синие, варикозно расширенные вены извивались на икрах. — Как вы обойдетесь с деньгами?

— У нас немало сторонников на Западе. Кое-кто из нефтяного бизнеса…

— Я имел в виду вас лично. И Инид.

Клей чувствовал себя идиотом: как он мог так промахнуться?

— Моей зарплаты хватит на нас обоих.

— На Инид?

— Почему бы и нет?

— Вы рассчитываете, что я буду давать вам деньги. С какой стати?

— Почему бы вам и не давать?

Блэз пристально посмотрел на Клея.

— Что ж, вопрос поставлен правильно. Я не одобряю ваш брак, Инид слишком молода. Ей следовало бы побольше повидать свет, не только один Вашингтон. Повидать людей.

— Что вас не устраивает во мне?

— У вас нет денег.

— Но у меня будут деньги. А пока хватит и того, что есть.

— Каким вы представляете свое будущее?

— Блестящим.

— Именно?

— Политика.

— Политики деньги не зарабатывают, они их тратят.

— Меня это не пугает.

— Меня тоже. Слушайте, если бы я дал, ну, скажем, сто тысяч долларов — вы бы согласились расторгнуть брак?

Клей невольно рассмеялся.

— Вот не знал, что такие вещи и вправду говорят. Нет.

— Вы любите Инид и не можете без нее жить? — с издевкой спросил Блэз.

Клей взглянул на него с таким отвращением, что его нельзя было не заметить; Блэз резко выпрямился в шезлонге и закинул ногу на ногу.

— Я ни слова не сказал о любви, мистер Сэнфорд. Но раз вам доставляет удовольствие поставить все точки над «i», могу сказать, что я не собираюсь портить свою биографию фактом расторжения брака, так как этим смогут воспользоваться мои политические противники. — Клей ухмыльнулся своей, как он точно знал, обаятельной ухмылкой, по крайней мере в данной ситуации. — Вам придется придумать что-нибудь другое… сэр.

Блэз промолчал и отпил из своего стакана. Он изучал гнилой пень, превращенный муравьями в громадный, замысловатый город.