Автор благодарит за помощь в работе Российский государственный исторический архив, Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российский государственный архив древних актов (РГАДА), Российскую национальную библиотеку, Санкт-Петербургский филиал института российской истории РАН, Российскую государственную библиотеку, Государственный музей истории Санкт-Петербурга, Государственный музей-заповедник «Павловск», Государственное историко-культурное учреждение «Гомельский дворцово-парковый ансамбль».

На географической карте мира на пространствах Тихого океана в архипелаге Маршалловых островов едва различим остров Румянцева, открытый в 1816 году в ходе почти четырехлетнего кругосветного плавания команды лейтенанта Отто Евстафьевича Коцебу на корабле «Рюрик». Мало кто теперь помнит и знает, что снарядил экспедицию выдающийся государственный деятель, канцлер Российской империи Николай Петрович Румянцев.

Название острова — то немногое, что хранит память о нем. Между тем имя этого человека много значило в императорской России, а его служение составило целую эпоху. Спустя почти два столетия после кончины Румянцева сведения о нем сохранились преимущественно на страницах энциклопедий, справочников, в научных трудах по археографии и музейному делу, где ему отведена роль собирателя памятников славянской истории и литературы, библиофила, мецената. Но это лишь доля тех устремлений, которым Румянцев посвятил только конец жизни. Его не менее важные заслуги перед Отечеством забыты. Политическая биография излагается бегло. Служение на ключевых государственных постах в критический период российской истории обрисовано скудно. Одни авторы, судя по всему, не хотели, другие не смогли разобраться в этой личности. Те же, кому удавалось докопаться до истины, приходили к главному выводу: граф Румянцев, его судьба не укладывались в прокрустово ложе стереотипов того времени. Вторжение Наполеона в Россию перечеркнуло существенный этап русско-французских отношений в период между 1807 и 1812 годами. Война, стоившая неисчислимых жертв, заставила забыть многое значительное, истинное, в том числе и тех, кто стремился этот конфликт предотвратить… О таких политиках старались молчать, а если они напоминали о себе, их чернили. Проще всего оказалось, затушевав эту часть политической биографии Румянцева, представить его жизнь заурядной, а пребывание во власти бессмысленным.

Румянцев — трагическая и романтическая фигура в политической истории России. Как писал о нем его современник князь Ростопчин: «…был живым укором царившему своекорыстию: отсюда вся эта злоба от высокочиновного до мелкого патриота». В России, Британии, Франции, как и в других европейских государствах, большинство политиков преследовали одну цель: вызвать непримиримое военное противостояние двух императоров — Наполеона I и Александра I.

Между тем Румянцев пытался избавить Россию от участия в разорительных конфликтах в центре Европы. Его кредо патриота-государственника противоречило концепции векового монархического миропорядка, созидаемого и поддерживаемого ценой нескончаемых, кровопролитных войн. В тот критический для европейских монархий период молох войны особенно нуждался в России, в ее неисчерпаемых, по тем временам мало что стоивших людских ресурсах. Именно этому противился Румянцев и этого не хотел допустить. Трагический разворот событий вынес ответы на неудобные вопросы за пределы исторических хроник.

Победные итоги Отечественной войны 1812 года увековечены в храмах, памятниках, монументах. События, имена, даты запечатлены в непревзойденных художественных творениях. Вспомним бессмертное «Бородино» Михаила Лермонтова или роман-эпопею «Война и мир» Льва Толстого. Трагическое отодвигалось вдаль, затмеваемое описанием сражений, батальных сцен, подвигов, победных торжеств. И все-таки это была война. Война, сопровождаемая неисчислимыми жертвами, страданиями, невосполнимым материальным ущербом. Теперь мы воспринимаем ее как безусловную данность, как крупное историческое событие. Но так ли неизбежна была она для России? Обязателен ли был путь к кровавой развязке? Что же такое роковое произошло, что позволило столкнуть армии и народы? Каковы были явные и тайные силы, подвигнувшие государства на взаимное истребление своих граждан? Что послужило причиной тому, чтобы отбросить, забыть межгосударственные договоренности, наконец, изъявления в верности и дружбе российского и французского императоров? Какая нужда, вопреки прежним намерениям, побудила Наполеона вторгнуться в Россию? Так ли уж нужны были ему завоевания в далекой и холодной стране?

Между тем, если выявить реальный смысл государственной деятельности Румянцева, придется несколько иначе взглянуть на российскую и европейскую историю. В трудах, посвященных людям и событиям того времени, оставлено немало белых пятен, многое недосказывается, умалчивается. Детально изложенная политическая биография Румянцева неизбежно прояснила бы явную и скрытую роль его современников и, разумеется, самого императора Александра I.

Потомки оставили в стороне многие обстоятельства жизненного пути Румянцева, его деятельности на постах директора Департамента водных коммуникаций и устроения дорог, министра коммерции и, особенно, министра иностранных дел. Нынче довольно трудно разобраться в том, что предопределяло действие тайных и явных сил той эпохи, вскрывать подлинные причины поведения и поступков ее творцов. Необходимо выяснить, что же было главным, чем руководствовался Румянцев в своей государственной деятельности, какие цели преследовал? В чем и в ком ошибся, просчитался? В силу каких причин министр иностранных дел, государственный канцлер, добившийся всех мыслимых на тот момент чинов, званий, наград, вдруг подает в отставку?

Казалось бы, к чему ворошить прошлое. Жизнь человеческая однако устроена так, что, продвигаясь сквозь время, преодолевая преграды, она устремляется к поиску истины. Национальную историю причесывали и приглаживали как в угоду монархическому абсолютизму, так и большевистской диктатуре. Доверчивый ум россиян и в царское время, и впоследствии воспринимал прошлое в изложении официальной историографии, до 1917 года возвеличивавшей деяния монархов. В тени оставалась роль царских сподвижников, реальных устроителей государственной жизни. Более того, на них списывались неудачи и просчеты царствований. И если на страницах хроник, относимых к Имперскому периоду истории России, еще встречаются жизнеописания государственных деятелей, прославивших Россию своим служением, то в постреволюционное время многих из них причислили к «царским холуям» и «прихвостням». Время Советов подвергло ревизии весь предшествующий путь Российской государственности. События и факты рассматривались не иначе, как с классовой позиции. Бунтари, террористы, революционеры выдвигались на авансцену истории[1].

Кажется, пришло время присмотреться к нашему прошлому, пробраться сквозь препоны заблуждений и предубеждений, понять и утвердиться в том, что всё было не совсем так. Идеализация как царского, так советского периодов отвергается. Простые граждане пытаются по крохам добыть сведения о своих предках, краеведы — о своей земле и о том, что на ней происходило, этнографы и археологи — следы населявших их край цивилизаций, лингвисты — об истоках родной речи, культурологи—о происхождении обычаев и традиций, обществоведы и политологи — об идейных течениях. Прошлое, совсем недавнее и не столь близкое, интересует, волнует и будоражит, поскольку содержит много невыясненного, загадочного, а то, как оно отражалось прежде, вызывает недоверие, сомнение, отторжение. Подобные веяния можно отнести к некоему новому этапу развития национального самосознания, в эпицентре которого оказалось направление в исторической науке, анализирующее, насколько ход истории зависит от успеха или не успеха отдельных личностей, от возможности преодоления ими сложных обстоятельств в силу внутреннего превосходства. Это тем более важно, поскольку до последнего времени было принято считать, что творцами истории выступают народы, классы, партии и именно им человечество обязано своим движением по восходящей, а люди, оказавшиеся на вершине событий, — лишь случайное порождение стихии, когда «любой бы смог».