Когда Габор ужинал внизу, то иногда, в завершение трапезы, он медленно прогуливался вокруг башни, чтобы посмотреть, не стою ли я у окна. Мы уже несколько раз тайно обменивались взглядами. Это было так волнующе!

Спрятавшись за тяжелой бархатной портьерой, я наблюдала, что делалось на улице. И думала при этом о последнем тайном послании от Габора. Самом лучшем из всех.

«План удался. Мы будем ближе друг к другу. Omnia vincil amor».

Что же такое он придумал? Я размышляла вчера над этим несколько часов, но при всей своей буйной фантазии ничего, кроме похищения и тайного обручения, придумать не смогла.

Похищение меня не привлекало.

Не Простившись с Эрминой, в ночной мгле, через горы в чужую страну, прочь из Эннса, где я впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему счастливой, — нет, это не для меня. К тому же, я не умею ездить верхом. Так что все равно ничего не получится.

А обручение?

Да, может быть, Габор сговорился с моей тетушкой, и у них один и тот же план, и завтра за ужином он попросит моей руки.

О Боже! Как все быстро! Обручение. Без приданого. Через три недели в Эннсе.

Но за обручением следует брак. Животное «это». А в родильной кровати можно умереть.

Без меня, пожалуйста. Как ни нравился мне Габор, но этого я не хотела.

Если уж обручиться, то как моя дорогая тетушка. Или Мария с Иосифом в Земле Обетованной. И детей я тоже заказывать не буду.

И мне сразу стало легче.

Еще один последний взгляд на Главную площадь — Габора не было.

И хотя от волнения я с трудом переводила дыхание, я без спешки, без малейшего шума твердой рукой затворила окно.

И вот настал долгожданный день.

Я проснулась чуть раньше обычного, но занавески были уже раздвинуты, окно распахнуто, на голубом небосводе сияло солнце, а на моей кровати сидела Эрмина.

Она была в неглиже, без привычного банта и еще не причесанная. Темные локоны в беспорядке рассыпались по плечам… Такой я ее еще никогда не видала. Непричесанная. Без банта. Может, она заболела?

В испуге я села.

— Доброе утро, малышка, — сказала она, но не поцеловала меня, как обычно.

— Доброе утро, — я крепко обняла ее и прижалась щекой к ее мягкой шее.

Эрмина легонько погладила мне руку. Потом, высвободив мою голову из льняного полотенца, провела пальцами по волосам.

— Уже высохли, — заметила она рассеянно, — получилось прекрасно…

— А сколько сейчас времени?

— Еще нет семи.

— Так рано?

— Да, так рано. Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

— Что же?

— Сейчас скажу, — подавив зевок, она встала, закрыла окно и остановилась перед креслом. На нем лежало платье, которое мне предстояло надеть, свежевыглаженное, душистое и соблазнительное. Удержавшись от замечания, Эрмина снова села возле меня. — Я получаю все сполна… ну ты-то хоть хорошо спала, дорогая?

— Спасибо. Очень хорошо. А вы нет?

— Нет. Меня мучили кошмары.

— Но не из-за меня?

— Из — за тебя и твоей тетушки с ее безумной затеей. Иногда я спрашиваю себя, правильно ли мы сделали, приехав в Эннс.

— О да! Мне никогда не было так весело.

Эрмина вздохнула:

— Тебе — может быть, а вот мне тут совсем невесело. Корсет, это дурацкое шнурование. А потом будет сморщенная печень. От этого и умереть недолго. Как ты думаешь, почему она все время падает в обмороки, твоя тетушка? И эти обольстительные платья, а сегодня еще и новая прическа. Тетушка вбила себе в голову, что сделает из тебя красавицу. Пойми, Минка, я сотни раз тебе говорила — красота губительна для женщины. От нее одно только высокомерие и чванство, а это смертные грехи, которые требуют покаяния. И если ты умрешь, не успев исповедаться, то попадешь прямо в ад. Не забывай об этом.

Я молчала.

— Почти всю ночь я размышляла, должна ли я сказать тебе об этом, — продолжила Эрмина, — твоя тетушка не хочет, чтобы ты стала учительницей. Она хочет, чтобы ты осталась в Эннсе и вышла замуж. Придумала какой-то безумный план, во всяком случае, она сказала Габору, чтобы он пригласил друзей сегодня на ужин. Офицеров из казармы. Такая чушь. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что никто из них не может на тебе жениться, даже если все они влюбятся в тебя до смерти.

— Как это?

— Я тебе сейчас объясню, — Эрмина уронила полотенце на пол и вздохнула. — То, что ты еще не знаешь. Офицеру для женитьбы требуется залог.

ЗАЛОГ! Вот оно, снова это ужасное слово.

— Что с тобой? — испуганно вскрикнула Эрмина. — Тебе плохо?

— Нет-нет! — я взяла себя в руки, как меня учили, и улыбнулась.

— Залог — это очень большое приданое, не меньше двадцати пяти тысяч гульденов. Нет залога — нет разрешения от кайзера на женитьбу. Таков закон.

— Двадцать пять тысяч гульденов? — воскликнула я в ужасе.

Эрмина кивнула:

— Целое состояние, на это можно купить доходный дом. И схитрить тут нельзя, потому что деньги надо внести до свадьбы, в министерство, где их вкладывают с гарантией от кризиса, а молодая пара живет на проценты. И если разразится война и жена останется вдовой, у нее будет пенсия и она сможет воспитать детей, как подобает их сословию… Да? Ты что-то хотела сказать?

— А сколько получает офицер?

— У него совсем маленькое жалованье. Просто смешное. Ты знаешь господина Мартина Хубера? Владельца машиностроительной фабрики? Он платит своим рабочим сорок гульденов в месяц, ровно столько же получает молодой офицер. Со временем чуть больше. Но одним жалованьем не прокормить ни лейтенанта, ни капитана, ни ротмистра. Это особые господа. Они носят кайзеровский мундир и не могут позволить себе опозорить его честь.

Она наклонилась и подложила мне под спину подушку.

— Сядь прямо, Минка, расправь плечи, не сиди, развалившись, даже в собственной кровати нельзя горбиться. Да, что я хотела сказать… Офицер постоянно выполняет представительские функции, поэтому у него должна быть красивая униформа. Ему нужен мундир для выхода, парадная форма. Офицеры никогда не ходят в гражданском. А еще офицеру требуются верховые лошади, а также денщик, тот, который его обслуживает: приносит ему завтрак, чистит сапоги, следит за одеждой. Во всяком случае, офицер должен жить как благородный господин. Приходится и раздавать щедрые чаевые, играть в казино. Он обязан оплатить карточные долги в течение двадцати четырех часов и отвечать за свои пари… А для всего этого ему нужна хорошо обеспеченная жена. Да, детка! Ты что-то хотела сказать?

— Нет-нет! Я слушаю вас.

— А его жене необходимы шикарные туалеты и настоящие драгоценности. Дети должны получить благородное воспитание. Офицер представляет высочайшую власть. У него должен быть большой ухоженный гостеприимный дом, а это стоит денег. Ты же знаешь, что так любит повторять принцесса Валери: «Мой муж зарабатывает только на карманные расходы. А все хозяйство приходится финансировать мне». Она оплачивает даже его долги в азартных играх. Но это между нами.

— А принцесса тоже внесла залог?

— Тридцать тысяч гульденов! Ее личное состояние.

Я еле сдержалась. Значит, никакого обручения. Габор отодвинулся в недосягаемую даль и стал оттого вдвойне желанным.

— Ты хочешь что-то сказать?

— А если… молодой офицер… из обеспеченной семьи?

— Как наш Габор, к примеру?

— Да.

Эрмина проницательно на меня посмотрела. Я побледнела. Может, она открыла нашу тайную переписку? Что бы она ни разузнала, я буду все отрицать.

— Как наш Габор, — повторила Эрмина, — что позволяет нам сразу перейти к сути дела. Я ведь не слепая, девочка моя. Я давно заметила, что ты нравишься Габору. А он тебе тоже нравится?

Я опустила глаза. Эрмине этого было довольно.

— Так я и предполагала. Немедленно выбрось его из головы. Ты меня поняла? Да? Посмотри на меня. Немедленно, пока не случилась большая беда. Габор табу для тебя, по многим причинам, которые я не могу открыть при всем моем желании. Скажу только, что его сводный брат Элемер наследует большое состояние. Наш Габор не получит почти ничего. Стало быть, ему нужна состоятельная жена. Если Габор женится, то только на молодой даме из хорошей семьи, у которой есть залог. И только на той, которую назначит ему отец. И я даже скажу тебе, на ком: на Эльвири Фогоши из Венгрии!