— Но он спокойно может записывать в долг. Все офицеры так делают. Когда-нибудь ему наверняка повезет в игре, или он выиграет пари на крупную сумму… тогда и расплатится с долгами, что здесь такого? Пусть Габор передаст ему это. Такой красавец, я хотела бы видеть его в нашем большом зале. Да и Минка ему нравится. Ты заметила?

— У нашей Минки нет залога…

— Но она чуть было его не получила! — запальчиво воскликнула тетушка. — К тому же, я не уверена, что там, в Вене, со стороны господина фабриканта фесок не было мошенничества. Ты ведь говорила, что он все время ездил по делам в Леопольдштадт. Помнишь? И что же я вычитала сегодня в «Нойе Фрайе Пресс»? Нигде не строят столько, сколько там. Это лучшие инвестиции, земельные участки дешевы, император обещал каждому застройщику освобождение от налогов на десять лет, потому что там не хватает жилья. А еще написано, черным по белому, что многие фабриканты строят там доходные дома! Апартаменты с газовым освещением. И стеклянными дверями. И узорным паркетом. Может, один из них носит фамилию Хюбш? Может, он вложил в строительство приданое нашей Минки?

— Юлиана! Прошу тебя, — Эрмина села, — ты сама в это не веришь. Он дал нам честное слово. Он должен будет застрелиться, если это всплывет. Минка, закрой уши и забудь все, что ты сейчас слышала! А теперь давайте завтракать.

Эрмина заботливо постелила салфетку на мои колени и протянула мне плетенку, намазанную маслом и медом:

— Ешь, дорогая, тебе сегодня потребуется много сил. И не наделай, пожалуйста, пятен — на желтой ткани они сразу видны.

Я заставила себя откусить кусочек, но мысли мои были далеко, в Леопольдштадте. Благослови Господь мою тетушку! И то, что она умела читать и писать! Доходный дом на мои деньги! Это похоже на моего отца. А насколько я знала свою энергичную Юлиану, она не успокоится, пока не выяснит все до конца. Ура! Еще одна надежда на мой залог!

Тетушка уселась на свободный стул справа от меня.

— Как новая прическа? Произвела эффект? — спросила она немного спустя.

— Ее называли Маргитой. Но ничего не перевернулось лишь оттого, что она похожа на любимую… — тетушка молниеносно заткнула мне уши, и я не слышала конца фразы. — О, пардон, прошу прощения, у меня чуть было не вырвалось, до того ты действуешь мне на нервы своими вечными преследованиями!

— Это только начало, — предупредила тетушка. — Если ты ничего не предпримешь, я продолжу уже всерьез. А довести дело до конца я сумею, ты знаешь.

— Дамы не спорят из-за денег.

— Нет-нет. Они с улыбкой позволяют обманывать себя, потому что это благородно.

— В моей семье все дела доверяют экспертам.

— Моя дорогая Эрмина, теперь мы и впрямь с тобой поссоримся…

— Давай сменим тему? Выпьешь с нами кофе?

— Спасибо, я уже пила, больше не буду, иначе у меня начнется сердцебиение. Еще только один вопрос. Можно? Что ты уже успела предпринять по делу Хюбша?

Эрмина помешала сахар в чашке, сделала большой глоток и страдальчески вздохнула.

— Я написала управляющему замком, в Венгрию.

— Что-о? — воскликнула тетушка. — Это же дядя Хюбша.

— Он честный человек.

— Ты полагаешь, он станет что-то предпринимать против своего племянника?

— Почему бы нет?

— Родственники всегда держатся вместе. Вам нужен ученый правовед, независимый, частный, который займется вашим делом.

— Чудесно. Чтобы чужой человек узнал наши семейные тайны? Об этом не может быть и речи.

Эрмина вытащила свои серебряные карманные часы.

— Моя дорогая Юлиана, сейчас без четверти девять. И если ты и впрямь хочешь пойти с нами…

— Хочу!

— Тебе хватит четверти часа?

— Конечно. — Тетушка встала. — А мужчины тоже придут?

— Если выспятся.

— Ну, Минка, с тобой не соскучишься. Теперь ты будешь учиться верховой езде. Словно принцесса.

— Через четверть часа мы выходим, — напомнила Эрмина, — и ни секундой позже!

— Слышала. Не глухая.

— Ты еще не причесана.

— Знаю, — тетушка размашистым шагом направилась к двери, но обернулась еще раз. — Думаешь, я лишу себя такого удовольствия? В жизни не выбирала платья для верховой езды. Буду ждать вас внизу у портье. Ровно в девять я буду готова.

И, к нашему великому удивлению, она не опоздала ни на минуту.

Не подозревая о предстоящих нам волнениях, ровно в девять мы вышли из «Черного орла» и направились к Главной площади.

Светило солнце, на рынке царило оживление, деревянные прилавки ломились от фруктов, овощей, цветов, зелени, картошки, яиц, пышных караваев хлеба, жирных оладьев. Приветливо раскланиваясь направо и налево, мы шествовали, памятуя о девизе: «Красота не терпит спешки».

Тетушка, зашнурованная на сорок пять сантиметров, начинала задыхаться через каждые десять шагов и потому молчала как траппист[10]. Она могла либо идти, либо говорить, но не то и другое одновременно. Что не умаляло ее очарования.

Всего за пятнадцать минут она совершила чудо: надела вишневое платье для визитов, упрятала свои соломенные волосы под красную шляпу и выглядела так, словно целое утро провела перед зеркалом. Только ходила медленно, как улитка.

Зато с какой страстью она станет защищать мои интересы немного погодя! При всем своем изяществе Юлиана и впрямь была сильной женщиной (и очень упорной, как поведала мне Эрмина), она-то и спасла меня от ужасного платья. Но в тот момент я ничего еще не знала.

Путь, слава Богу, оказался не долгим.

Салон располагался наискосок от отеля. Большое заведение на первом этаже красивого старинного дома. Когда мы туда вошли, в доме горели все лампы. Хотя на улице, как я уже говорила, светило солнце.

Мне еще не доводилось бывать в модном салоне. Тем больше восхитило меня увиденное: огромный портновский стол, большие зеркала, на стенах картинки с моделями Цирмиллер. Запах тканей, керосина, лаванды и аппретуры. Но самое большое впечатление произвели на меня манекены знатных клиенток салона, каждый с именной табличкой, некоторые были просто задрапированы тканью, на других были надеты недошитые еще платья, на одном почти готовый роскошный подвенечный наряд. Я глубоко вздохнула. Какая роскошь!

Мужчин еще не было.

Зато пришла принцесса Валери со своей камеристкой Стани, крупной блондинкой из Триеста. Обе стояли спиной к нам у портновского стола, в окружении мастериц и их помощниц, раскрасневшиеся и разгоряченные.

Валери в лиловой шляпе и розовом платье с рюшами, плохо сочетавшемся с ее рыжими волосами, как раз убеждала в чем-то глубоким голосом Лилли Цирмиллер, которая, завидя нас, тотчас извинилась и поспешила нам навстречу.

— Бог в помощь, сударыни! — громко воскликнула она. Госпожа Цирмиллер оказалась высокой элегантной блондинкой в неброском серебристо-сером платье с голубой отделкой, с желтым сантиметром на шее. — Мы ждем вас с большим нетерпением. Это и есть маленькая всадница? — улыбнулась она мне с состраданием, словно только что узнала, что я перенесла оспу.

— Да, это она, — подтвердила Валери, — и, как я уже говорила, нам хотелось бы, чтобы она произвела фурор.

Она взяла у своей камеристки французский журнал, который, как мы узнали потом, был ею позаимствован в кафе Айбельхубер, широким жестом бросила его на стол:

— Вот, взгляните-ка на это!

Эрмина бросила взгляд на яркую картинку на обложке и судорожно втянула в себя воздух. Тетушка Юлиана всплеснула руками. Я же побелела, как мел. Это что, шутка?

На обложке была изображена женщина без шляпы, с очень странным горбом, который соскользнул даме под крестец, прямо на то самое место, которое неприлично называть. Эта утолщенная неприличность была задрапирована многими метрами ткани, рюшами, бантиками и лентами и выглядела как массивный нарост в красно-бело-голубых тонах… Гусыня в бальном платье, и та смотрелась бы элегантнее.

Тетушка коротко откашлялась: