горящих дров, натуральной кожи и аромат одеколона, которым он всегда

пользовался.

Огромная гостиная была погружена в сумрак, тусклый свет исходил лишь от тлеющих

в камине угольков. Конн сидел возле камина в большом кресле: голова запрокинута

назад, глаза закрыты… Рядом на деревянном столике с медными узорами стояли

выпитая уже на четверть бутылка скотча и наполовину пустой стакан.

Энди бросила на стул куртку, подошла и села рядом с ним. Протянула руки и стала

нежно массировать ему виски.

Он улыбнулся, не открывая глаз.

— Мой ангел милосердия. Я не знал, придешь ты или нет.

— Ты отлично знал, что я приду, — сухо возразила Энди. — Я всегда прихожу.

— Это правда. — Конн поймал ее левую руку, потянул вниз и поцеловал запястье. —Дорогая, что бы я делал без тебя! Знаешь, я часто думаю, что только ты и

вносишь какой-то смысл в мою жизнь. И, видит Бог, ты единственный человек, на

которого можно положиться.

Он открыл глаза, повернулся к ней и, как всегда, остался доволен тем, что

увидел. Даже в половине шестого утра, в джинсах и свитере, без тени косметики

на лице, она выглядела сногсшибательно. Легкий румянец на щеках, густые

каштановые блестящие волосы рассыпаны по плечам. Но Энди есть Энди, всегда

спокойная и холодная, никогда не теряющая над собой контроля, всегда отлично

понимающая, что и зачем, не позволяющая себе расслабиться даже наедине с лучшим

другом.

Конн сжал ее пальцы, потом отпустил, подался вперед, положив локти на колени, и

принялся потирать давно не бритую физиономию. Глаза слипаются, язык еле

ворочается. Конн чувствовал себя старым и измученным.

— Как приятно, что ты все-таки приехала, — пробормотал он. Вот бы голова

перестала раскалываться! — Ты действительно умеешь помочь человеку, поддержать

его и найти самые тактичные слова.

— Да, я и правда притащилась сюда. — Энди ударила его кулаком по колену. —Много у тебя друзей, которые в половине пятого утра оставили бы свою теплую

постель, чтобы послушать твои всхлипы и стоны?

— Я не плачу и не жалуюсь, — сказал Конн сквозь зубы. — Я праздную. У каждого

мужчины есть право отпраздновать свой развод. Я снова свободен. Разве это не

прекрасный повод для праздника?

А про себя добавил: “Правда, настроение у меня не совсем праздничное, больше

всего хочется заползти в какую-нибудь нору поглубже. А там заснуть и не

просыпаться в ближайшие месяца три”.

— О, Конн! — услышал он шепот. Кончики пальцев скользнули по его щекам, вискам.

Потом ее нежные руки обвили шею, и Конн в ответ крепко сжал ее в своих

объятьях, прижался к ней, вдыхая аромат теплого женского тела. — Конн, мне

ужасно жалко, что у тебя снова ничего не получилось, — прошептала Энди. — Я

знаю, как ты надеялся на этот брак. Как ты хотел создать настоящую семью.

Он печально улыбнулся.

— Ничего, милая Энди, я переживу. Только полный идиот типа меня мог заставить

тебя приехать. Понимаешь, когда я с утра просматривал эти чертовы бумаги, то

думал — все кончено, но мы оба так хотели. Ничего страшного. Для меня развод

вовсе не стал неожиданностью. Ну а потом… — Он пожал плечами, коснулся губами

ее шеи. — Черт, просто не знаю, что на меня нашло. Как будто по мне машина

проехала. И ведь я даже не любил ее.

— Нет, ты любил ее когда-то, — мягко возразила Энди, откинувшись назад, чтобы

взглянуть на него.

— Да что ты! — Конн даже не узнал свой собственный, надломленный болью голос.

— Может, ты только думал, что любишь ее, но это то же самое.

— Видишь ли, я сижу здесь уже Бог знает сколько времени и пытаюсь вспомнить, что же все-таки я испытывал к этой женщине. Ну хоть что-то должен чувствовать

мужчина, чтобы жениться, правда? — Конн серьезно взглянул на Энди. — Иногда мне

просто страшно за себя. Второй раз одно и то же. Я еще могу объяснить свой

первый развод — когда я женился на Лизе, я был слишком молод и всерьез верил в

жуткую глупость: все, что нужно мужу и жене, — это постоянный секс.

Конн слегка улыбнулся — его забавляли и собственные воспоминания, и реакция

Энди.

— Но когда я женился на Юдифи, я думал — это на всю жизнь. Мне казалось, уж

теперь-то я знаю, что делаю. Понимаешь, я был убежден в прочности нашего союза.

— Он вновь грустно улыбнулся. — А через три года она ушла. И я до сих пор не

понял почему. Просто все… кончилось. Помню, как проснулся однажды утром, посмотрел, как она лежит рядом, и в голове мелькнуло: “Лучше бы никогда тебя не

встречать”.

— Но вы не перестали заниматься любовью?

Он нехотя усмехнулся.

— Да уж, не перестали. Вплоть до самого конца.

Их взгляды встретились, и она слишком поздно отвернулась. Посмотрела куда-то

вбок, слегка покраснела. Решительно поднялась с кресла.

— Пойду-ка я… ммм… приготовлю тебе что-нибудь на завтрак. Тебе хоть кофе

удалось сварить?

— Угу, — кивнул он с отсутствующим видом, наблюдая, как Энди собирает

разбросанные вокруг кресла бумаги. — Угу, с кофе полный порядок. — Он вдруг с

неожиданной ясностью вспомнил, как занимался с ней любовью.

Выходные в раю… именно так он запомнил навсегда те три дня. Такой упоительной

близости ему никогда больше не доводилось испытывать. Они собирались вчетвером

отправиться на лыжную прогулку в Бейкерские горы, подальше от города: Энди со

своим другом и он с Шерон Ньюкомби.

А когда за два дня до начала похода Энди поругалась с этим самым другом, Конн

высказался в том духе, что не понимает, почему бы ей не поехать, тем более что

в домике, который они арендовали, места предостаточно, но тогда уже Шерон

полезла в бутылку, начала кричать, что мол, третий лишний, и, в конце концов, отказалась ехать, хлопнув напоследок дверью.

Пришлось им с Энди ехать вдвоем, и самое интересное: ни он, ни она понятия не

имели, чем это закончится. А кончилось это такой вспышкой страсти, что даже

теперь, через двенадцать лет, он чувствовал возбуждение во всем теле, стоило

ему только вспомнить о том походе в горы.

Поистине волшебный уик-энд! Но он прошел, они вернулись в город, учеба в

колледже отнимала все их свободное время, и каким-то непостижимым образом — он

так и не понял, как такое могло произойти, — волшебство исчезло в суете

повседневной жизни. Потом снова появилась раскаивающаяся и смиренная Шерон, и

настала очередь Энди уходить и в ярости хлопать дверью. Конн помнил, что все

окончательно решилось сразу после начала каникул — Энди уехала на лето в

Сан-Франциско работать в инвестиционной компании своего брата.

Вначале Конн хотел отправиться за ней и поставить точки над “i”. Но тут вместе

со своим однокашником Биллом Соумсом он начал работать над планами по созданию

компьютерной фирмы, и лето пролетело совсем незаметно. Когда Энди вернулась, выяснилось, что им тяжело и как-то неловко снова общаться друг с другом. Ну и, наконец, он узнал о внезапном решении Энди переехать в Нью-Йорк — так они

потеряли всякую связь почти на год.

Дрова, подложенные в камин, догорев, рассыпались на множество ярких искр, ослепив Конна, и он прикрыл глаза, нетерпеливо пытаясь отделаться от

воспоминаний.

Энди собрала документы, связанные с разводом, и положила перед Конном; тот

равнодушно взглянул на бумаги. Странно, что оказалось так легко все разрушить!

Горько усмехаясь, Конн встал и сладко, с хрустом потянулся. Энди поблизости

нигде не оказалось, но он тотчас услышал, что она возится на кухне, и сразу

понял, как сильно проголодался. Крепко закрутив пробку на бутылке скотча, прихватил недопитый стакан и отправился навстречу соблазнительному звону

посуды.

Энди вынимала тарелки из мойки и расставляла их в шкафу. Конн подошел сзади и