– Попробуй, горячо?

– Нет.

Отпила несколько глотков и развела удивленно руками, приглашая всех нас полюбоваться на блюдечко с чаем в руках бабы Вали:

– Не горячо, а пар идет.

Мир продолжал удивлять нашу девочку, и я подумал, что только изучением жизни пауков не отделаюсь. Придется, видно, заняться и паром, и электричеством.

Итак, у всех нас, взрослых людей, отвечающих на Аллочкины «почему», появился соперник – Дениска. Очень скоро он приобрел просто угрожающее влияние на нашу девочку. Я забежал вечером передать бабе Вале палочку дрожжей, которую ей послала баба Ната. Приближался праздник 7 Ноября, и на Никитинской к этому дню собирались испечь пирог с яблоками. Баба Валя улыбнулась и сказала:

– Вот спасибо.

Мама Рита тоже улыбнулась, но потом все же сказала:

– Стоило из-за этого приезжать из Березовой рощи.

Аллочка не улыбнулась и ничего не сказала. Она зажмурила один глаз, другой раскрыла так широко, что он стал бессмысленно пялиться на меня, перекосила рот, собрала складками нос.

– Что такое? Что такое? – ужаснулся я.

– Спроси, спроси у нее, – грустно попросила мама Рита. – Я не могу смотреть на такое безобразие. Я устала с ней бороться.

– По-моему, ты неправильно себя ведешь, барышня, – начал я по просьбе своей сестры отчитывать девочку. – Вместо того, чтобы сказать что-то веселое, приятное, ты мне показываешь бог весть что.

– Это ты себя неправильно ведешь, – крикнула она, закрыв второй глаз, и широко и бессмысленно раскрыла первый. – Ты должен сказать: «Хорошая рожа».

– Ужасная рожа.

– Нет, ты должен сказать: «Хорошая рожа». А я скажу: «На кого похожа?» А тогда ты скажешь: ужасная или не ужасная. А так не по правилам.

– Алла, прекрати сейчас же, – потребовала мама Рита.

– Нет, подожди, – остановил я ее. – Кто же научил тебя этим правилам?

– Не скажу.

– Разве это секрет?

– Секрет – не секрет, а не скажу. Дениска – вот кто.

Разговаривая со мной, она показывала одну рожу за другой. И при этом искоса поглядывала в трюмо, рядом с которым я стоял, контролировала себя.

– Восемь, – сказал я.

– Что восемь? – не поняла баба Валя.

– Твоя внучка мне показала восемь различных рож

– А Дениска, знаешь, сколько может показать? Двадцать пять – вот сколько. Такие смешняцкие рожи – обхохочешься.

– Прямо не знаю, как ей запретить кривляться. Мы с бабой Валей просто бессильны перед этим бедствием.

– Нет, мамочка дорогая, нечего запрещать, Луфинесу можно, а нам нельзя? Да?

– Кому-кому можно? – не поверил я своим ушам.

– Фантомас разбушевался – вот кому. Понятно?

– Луи де Фюнесу, ты хотела сказать. Ты разве смотрела «Фантомаса»?

– Дениска смотрел.

– Вот и поговори с ней после этого, – покачала мама Рита головой. – У них там эпидемия. С появлением Дениски все друг другу показывают рожи.

– И ты показываешь, – сказала девочка. – Ты сама показываешь, – и передразнила: – Бе-бе-бе.

– А ну-ка!

Мама Рита схватила дочь за руку и потащила в другую комнату.

– Все равно буду показывать, все равно, – раздалось из угла.

Моя сестра вернулась сердитая, на лбу у нее собралось столько морщин, что баба Валя не выдержала и сказала:

– А между прочим, Алка правильно подметила. Посмотри на себя в зеркало. Ходишь нахмуренная, как будто тебе все здесь враги. От твоего взгляда молоко скисает в ту же минуту, как только ты его покупаешь.

Лицо мамы Риты сделалось еще более неприятным, высокомерно отчужденным.

– Молоко скисло, потому что бидончик надо мыть горячей водой, а не споласкивать под краном кое-как, – сухо ответила она.

Авторитет Дениски рос не по дням, а по часам. Даже тетя Леля не могла его ниспровергнуть или хотя бы поколебать. Сели мы в кружок петь песни. Я пою правильно, баба Ната поет правильно, тетя Леля поет правильно, а наша девочка вопреки всякой логике заменяет одни слова другими, и получается у нее:

– Долго в степях нас держали, долго нас голод молил.

– Подожди, подожди, – остановила Леля, – не в степях, а в цепях, и не молил голод, а морил.

Но Аллочка покачала головой и заявила:

– А Дениска так поет. И я буду так петь. Только так.

– Но это же неправильно. Спроси у кого хочешь.

– А Дениска так поет.

– Я твоего Дениску с перчиком съем, если он не научится правильно петь хорошие песни.

– А он разве виноват? – пожала плечами девочка. – Он так поет, и я так хочу петь.

Но это было еще полбеды, вскоре Дениска научил мою племянницу петь частушки: «Эх, яблочко, да на тарелочке, два матроса подрались из-за девочки».

Имя Дениски в доме упоминалось так часто, что мы с Лелей просто изнемогали от желания увидеть его хотя бы одним глазком. Утренник в честь 7 Ноября мы пропустили. Я срочно улетал в Москву по своим издательским делам, а Леля меня провожала. Зато на новогодний утренник мы пришли самыми первыми и привели с собой фотографа со вспышкой. Родителей было много, воспитатели расставили их по одному вдоль стен, только фотографу разрешили разгуливать, где захочется. Нам с Лелей досталось место в самой середине родительской цепочки.

– Объявляем представление, – объявила директриса. – Снег идет.

Она хлопнула в ладоши, и пошел снег, вернее, не пошел, а выбежал из дверей. Родители зашевелились, заволновались. Одна мама не выдержала и крикнула:

– Ирочка, я здесь.

Я тоже успел негромко сказать нашей девочке, когда она пролетала мимо:

– Ква-ква.

Но она даже не посмотрела в мою сторону, пронеслась холодно, как настоящая снежинка. На ней было марлевое белое платье, высокие белые гольфы, белые тапочки и большой белый бант. И в руках она держала две большие вырезанные из картона снежинки. Размахивая ими, Алла вместе с другими девочками изображала метель.

Родители зааплодировали. Воспользовавшись этим шумом, Леля крикнула:

– Аллочка, когда будешь танцевать в том углу, посмотри на дядю фотографа со вспышкой.

В конце своего номера девочки взялись за руки и образовали хоровод вокруг елки. И тут из-под их рук стали выныривать в середину круга мальчишки в заячьих комбинезонах с хвостиками и длинными ушами. Когда все зайцы оказались в середине, снежинки разомкнули руки и отступили назад.

Мы с Лелей знали, что Дениска находится среди зайцев, и думали, что сразу по одному виду узнаем его, но не тут-то было. Леля, не теряя времени, подобралась к тому месту, где стояла Аллочка, и, наклонившись, тихо спросила:

– А где тут Дениска? Покажи.

– Они все одинаковые, – потупив глаза, ответила девочка.

– Ты покажи мне кивком, я пойму.

– Они все одинаковые.

Мальчишки, одетые зайцами, действительно казались все одинаковыми. Но нам очень хотелось найти среди них Дениску. В десяти шагах от меня стояла знакомая девочка с нашего двора. Я пробрался к ней и спросил:

– Лариса, где тут у вас Дениска?

В это время зайцы закончили танец и побежали мимо нас. Девочка радостно показала рукой.

– Вот он, вот он!

Она держала руку вытянутой, пока ей не удалось ткнуть в комбинезон толстого розовощекого мальчишки.

– Лариса-крыса, – оттолкнув ее руку, мимоходом сказал Дениска.

Зайцы убежали. Вместе с ними убежал и Аллочкин приятель. Глядя ему вслед, Лариса обиженно проговорила:

– Он сырую лапшу ест. Ворует на кухне и ест. Он самый первый всегда ворует и ест. И вашей Алле сырую лапшу дает. Она тоже ест.

– А ты, значит, не ешь?

– Я ничего сырого не ем, никогда, – гордо ответила девочка. – Я даже сырую воду не пью. Мне мама не велит.

В раздевалке я увидел Дениску еще раз. Он сидел на большом стуле, вытянув вперед ноги, а его толстая бабушка стояла перед ним на коленях, надевала ему боты. Потом она достала из сумки женские чулки в рубчик и принялась натягивать их поверх бот.

– Что это вы делаете? – не удержался я от вопроса.

– На улице скользко, а в чулках ему будет безопасно идти. Я так всегда делаю.