— Всё-таки я съем яблочко, — решилась она неблагоразумно, сорвала с ветки зелёное, как трава, яблоко и впилась в него зубами. — Ух, какая кислятина! Сразу стало весело! — воскликнула она. — Может, тоже съешь? А если тебя дома будут ругать, то скажи: бабушка разрешила.

Анди сорвал себе яблоко и откусил кусочек. Оно было таким кислым, что рот свело от оскомины.

— Да, кстати! — спохватилась бабушка. — Я ведь тебе принесла подарок.

Зажав яблоко зубами, она принялась рыться в своей сумке.

Анди подумал, что сейчас она вытащит какую-нибудь игрушку, но вместо этого она извлекла целую пачку пёстрых билетов — красные, синие, зелёные, жёлтые.

— Видишь, полно билетов! Красные — это на карусель, зелёные — в «комнату ужасов», синие — на качели…

— Вот здорово! Ну пошли! Ведь я должен быть дома к ужину.

Они слезли с дерева. Анди, правда, обогнал бабушку, но он не мог не признать, что для пожилой дамы, особенно если учесть её длинную юбку и сумку, она оказалась на редкость спортивной.

Анди сунул ноги в сандалии и вопросительно поглядел на бабушку: не пошлёт ли она его сейчас домой, чтобы он умылся и надел чистую рубашку? Но зря опасался. Бабушка была что надо! В его вкусе!

Взявшись за руки, они перешли улицу и направились к остановке автобуса. Не думайте, что бабушка его вела, скорее, наоборот. На первом же перекрёстке он заметил, что она не обращает никакого внимания на уличное движение. Она не глядела ни на мостовую — мчатся ли там автомобили, ни на светофор — красный там свет или зелёный. Ей было всё едино, она шла себе и шла куда хотела. Если бы Анди не остановил её, их наверняка бы сшиб мотоцикл.

— Достаточно, если один из нас внимателен, когда мы переходим улицу, — сказала бабушка. — На тебя я смело могу положиться.

Подошёл двухэтажный автобус, и бабушка сразу же ринулась по крутой винтовой лестнице наверх. Она подхватила рукой свою длинную юбку, и у Анди перед глазами замаячила кружевная оборка. А вот бабушка Герхарда всегда наотрез отказывалась подниматься в автобусе на второй этаж.

Они сели на передние сиденья, так что вполне можно было себе представить, будто каждый из них — шофёр. Бабушка вынула из своей огромной сумки два руля, один взяла себе, другой дала Анди.

— Осторожно, поворот! — крикнула она и так резко повернула руль направо, что всей своей тяжестью навалилась на Анди.

— Осторожно, поворот! — крикнул Анди, и оба так энергично завертели руль налево, что тут же повалились в другую сторону.

А когда они ехали прямо и могли на минутку отвлечься, они вели друг с другом умные шофёрские разговоры.

— Бабушка, по-моему, ты едешь слишком быстро, убавь газ!

— Я никогда не езжу медленнее чем двести километров в час, — объяснила бабушка. — Кстати, задний тормоз у меня не в порядке.

— Сейчас посмотрю, в чём дело, — обещал Анди. — И ещё нам надо запастись бензином. Мы какой возьмём — обычный или высшего качества?

— Высшего, — решила бабушка. — Я всегда за всё лучшее.

Они сошли у парка. Там было много интересного. Толстая тётенька продавала воздушные шары; какой-то дядька предлагал всем сладкую вату; в ларьке из большой миски с горячими сосисками аппетитно подымался пар. Но они быстро миновали этих торговцев и только немножко постояли у палатки, где крутилось «колесо счастья». От карусели доносилась музыка и резкий звонок всякий раз, когда она останавливалась.

Они прошли мимо «комнаты ужасов» и «американских гор», где люди в маленьких вагончиках, смеясь и визжа, то стремительно съезжали вниз, то мчались вверх.

Анди никак не мог решить, с чего бы начать. Тогда бабушка смешала в сумке все пёстрые билеты, и он не глядя вытащил один из них. Ему попался красный, и они, уже больше не раздумывая, двинулись к карусели с великолепными конями, белыми лебедями и золочёными каретами. Можно было сесть и на скачущего оленя. Его-то и выбрала бабушка.

Она повесила ему на рога свою сумку, предварительно вынув из неё вязанье. Анди сел на коня — он так заманчиво покачивался взад-вперёд. Карусель закрутилась, и только тогда Анди обернулся и крикнул:

— Бабушка, а что ты вяжешь?!

Она не расслышала его вопроса, потому что гремела музыка. Тогда он привстал в седле и увидел, что она вяжет ему шапку.

Они трижды прокатились на карусели — очень уж это было весело, да к тому же ради одного раза не стоило бы вытаскивать вязанье из сумки. Когда они снова ступили на твёрдую землю, у них некоторое время ещё всё кружилось перед глазами, и им пришлось держаться друг за друга, чтобы не упасть. Они снова обошли разные палатки, ларьки и аттракционы, чтобы решить, чем теперь заняться. Слева от них гудело «колесо счастья», справа трещали выстрелы в тире. Так они очутились перед завлекательным балаганом.

— Кто в цилиндр попадёт, с премией домой уйдёт! — выкрикивала какая-то толстуха. — Взрослые и детки, будьте всегда метки! Ну, кто там ещё не кидал мячи? Кто хочет проверить свою меткость? Заходите поскорей, не толпитесь у дверей!

В глубине балагана, за невысокой загородкой, взмахивали руками и ногами смешные человечки из папье-маше, и все они были в цилиндрах.

— Какие важные господа, да ещё в цилиндрах! — захихикала бабушка. — Гляди в оба, Анди, сейчас все они окажутся с непокрытой головой.

Толстуха протянула ей три мяча.

— А что нам дадут, если мы попадём? — спросил Анди, разглядывая призы, которые были разложены вдоль стен палатки: игрушки, будильники, коробки конфет, бумажные цветы…

Бабушка зажмурила один глаз, прицелилась и кинула мяч. Бум! И цилиндр слетел с головы. Первый смешной господин оказался лысым.

— Здорово! — воскликнула бабушка и кинула следующий мяч.

Бум! И снова слетел цилиндр. Бум! Слетел и третий.

Толстуха подала новые мячи, а перед Анди разложила призы: плюшевого мишку, большущую плитку шоколада и куклу с закрывающимися глазами.

— Вы будете ещё кидать? — с тревогой спросила толстуха.

— Нет, теперь очередь моего внука, — успокоила её бабушка.

Анди был так мал, что ему пришлось залезть на табуретку.

Он взял в руку мяч, а бабушка взяла его руку с мячом в свою руку. Два раза его мячи пролетели мимо. В третий он всё же попал. Толстуха протянула бумажную жёлтую розу, а он передал её бабушке. Бабушка этой розе безумно обрадовалась, тут же сняла с головы шляпу и засунула её за ленту между перьями. От этого украшения шляпа стала куда наряднее.

Они двинулись дальше, на ходу жуя шоколад.

— А что я буду делать с мишкой и куклой? — спросил Анди. — Я ведь уже велик для плюшевого мишки, а в куклы я вообще не играю…

— Подари их! — посоветовала бабушка и сунула в рот последний кусок шоколада. — А ты есть не хочешь? Может, перекусим? Что скажешь, например, по поводу сосисок с горчицей?

Сосиски Анди был готов есть всегда, особенно тоненькие, из которых, когда их надкусываешь, так и брызжет сок.

— Вот и отлично, — обрадовалась бабушка.

Когда они съели сосиски, бабушка вытерла рот и сказала:

— Ой, до чего горчица едкая! В самый раз теперь съесть что-нибудь сладкое. Как ты относишься к жжёному сахару?

Они глядели, как кондитер пережигал для них две порции сахара.

— Ух, до чего сладко! — воскликнула бабушка. — Сейчас хорошо бы съесть что-нибудь острое. Может, ещё сосисок с горчицей?

Так они переходили от одного ларька к другому, пока Анди не мог уже проглотить ни куска. А бабушка сказала, что она набрала теперь нужный вес для качелей, и вынула из своей сумки синие билеты. Когда они подошли к гигантским качелям, там как раз зазвонил звонок на новый сеанс.

— Минутку! — воскликнула бабушка. — Я должна сперва приколоть шпилькой шляпку, не то она улетит вместе со всеми перьями.

— И с жёлтой розой, — добавил Анди.

— Это была бы непоправимая потеря!

Плюшевого мишку и куклу они дали на хранение дяденьке, проверявшему билеты, и сели в люльку качелей.

Раскачаться было нелегко. Крепко вцепившись руками в железные штанги, на которых была подвешена люлька, они откидывались то назад, то вперёд, низко приседая и снова выпрямляясь во весь рост. Они тяжело дышали и взмокли от пота. Анди чувствовал напряжение в каждой мышце, зато они взвивались всё выше и выше. А когда они взлетели так высоко, что едва не перевернулись в воздухе, бабушка затянула на радостях тирольскую песню. И оказалось, что она пела ничуть не хуже той крестьянки на Альме, к которой Анди летом ходил пить молоко.