Жердяй выплюнул папиросу, перевернул брегет, играя затертой крышечкой.

Не прошло и четверти минуты, как Иг, густо сплюнув, выкрикнул на весь зигзаг-проход:

— Сначала из толчка похлебайте!

— По-хорошему не столковались, — процедил Чапельник, — придется расписочку вздорожить. Теперь уж вам для начала надобно отметиться пиской друг у друга на щечке, носике или губе. Хромой у братиков распишется. Братики у хромого. Потом мы вам дадим по спичке. Вы их в том, что натечет, обмакнете и распишетесь на бумажке-обязательстве. Раз карандашиком не пожелали. Начнем с самого храброго.

Чапельник кивнул на Ига.

— Сейчас мы одолжим тебе писку, горлодер. Ты подойдешь к хромому. Конус тебе посветит. Ты хромого легохонько попишешь. Чтобы ты не передумал, Котик тебя перышком пасти будет. Котик, будь ласков, покажи деткам перышко, чтоб не сомневались.

Чапельник перевел фонарь.

Из граблистой ладони Котика выдвинулось лезвие финки.

— Поглядели. Все без фокусов, — в том же баюкающем ритме продолжал Чапельник. — Я хохотун, буду держать писку у щеки твоего брата. Для бодрости. Побоишься хромого трогать, на брате придется почин сотворить. Котик, дай писку смешливому. Конус, посвети, чтоб не выронил весельчак «игрушечку» с перепуга.

Чапельник передал фонарь Конусу, подтянул к себе Ника. А на высвеченного Ига надвинулся Котик. Завертел зажатую меж пальцами бритву перед носом Ига.

— Ты не бойся, пацан. Не бойся… Глянь…

Котик неуловимо чиркнул бритвой по мякоти собственной ладони под мизинцем. Мазнул просекшейся кровью по носу Ига.

Иг невольно отпрянул, ойкнув от отвращения. Котик заржал.

— Пужается! Пужается кисленькой!

Котик так трубно радовался, что никто не услышал тревожного предупреждения Щавы.

Спохватились, когда хлопнула далекая дверь, и Щава, захлебываясь от страха, завопил:

— Атас! Рынок шмонят! Атас!

Вслед шарахнуло невидимое парадное, пропустив первую трель милицейского свистка.

Загрохотали, приближаясь, чьи-то пудовые сапоги.

Погас фонарь в руках Конуса.

Полоснули по перепонкам голоса облавы.

Снова свистки. Брань. Расквашенный страх.

Такими счастливыми они себя давно не помнили.

Шли, пошатываясь, с частыми остановками. Но кровоподтеков своих не стыдились. Их несла радость единения душ, подарившая им силы не сломаться.

— Никто лапки не задрал! Пощады не попросил! Никто! — орал на всю Пятницкую Иг, выпрыгивая к небу, чтобы и там его услышали.

Встречные и те, кто шел сзади, невольно улыбались.

Перед поворотом в Черниговский переулок Сергей вспомнил, что обещал бабушке и Алене сразу же после окончания сеанса идти обедать.

Через полминуты троица оказалась в проулке, ведущем к «постройке». И нос к носу столкнулась с Медуницей, Шашапалом и Кириллом Игнатьевым.

Кирилл работал на одном заводе с отцом Сергея и был тайно влюблен в Алену. Шестнадцатилетний Кирилл всячески опекал ребят, преимущество свое в силе и возрасте никак не высказывал, держась с ними на равных. Регулярно водил всех пятерых в тир, щедро одаривал леденцовыми петушками на палочках. Удивлял множеством необычных историй о волках и акулах. Ребят восхищала редкая сметливость и ловкость Кирилла, державшие в постоянном напряжении окрестную шпану.

Выслушав троицу, Кирилл позвал всех к себе — «принять божеский вид и чайку попить».

Помогая Сергею подниматься по крутой лестнице, посоветовал негромко, но внятно:

— Родителей зря не пугай. Подробности не обязательны.

— Я, по-твоему, ненормальный? — обиделся Сергей.

— С Чапельником я разберусь. Да… Алену в наш разговор лучше не посвящать. Близнецам дня три-четыре деньги с собой не носить. А вот подружка ваша, Елена, девчонка редкостная. Ну вот и доползли.

Пока Кирилл доставал ключ, возился с замком и пропускал ребят в дверь, к Сергею пристроился Шашапал, выпалил длинной очередью:

— …мы уже на трех чердаках побывали. В подвале затопленном посмотрели. В котельной дома два искали. О! Чуть не забыл! Я Алене на всякий случай наврал, что Гешефт тебя еще на один сеанс оставил. Считай, ты прикрыт…

— Дальше так жить нельзя! — страстно вещал Сергей, опершись о стол, как о трибуну. — Мы должны доказать всяким щавам и чапельникам, что не они здесь главные. Они нас не скомкают! Слабо!

— Надо придумать что-то необычное! И немедленно! — потребовал Иг.

— Именно немедленно! — поддержал Ига Сергей. — Но сначала, как древние анды, мы должны стать «братьями по душе»!

— И сестрами, — глянув на Медуницу, добавил Иг.

— И сестрами! — подтвердил Сергей, заходясь от предвкушения великих дел. — Мы должны сплотиться в священный союз!

Приближая мечту, Сергей с такой силой хватил кулаком по столу, что пламя на семи свечах в разноликих подсвечниках Вероники Галактионовны вздыбилось, закружилось в причудливом ломком танце. На стенах и потолке чуткие, острокрылые тени размножили призыв Сергея.

— Но чтобы все сами! — провозгласил Ник. — Без взрослых! Собственными головами и руками!

— Дайте же мне договорить! — загрохотал костылями Сергей. — Мы должны придумать и сотворить свой театр!

— Гениально! — вскочив на стул, заплясал от радости Иг. — Несусветные чудеса придумаем! Устроим гонки крокодилов на велосипедах! Превращение в колдунов и драконов!

— Ораву малышни соберем! Пусть радуются! — замахал руками Ник. — В спектакле разных зверей представим! Вот малышня зайдется!

— Мы не только малышам, — воодушевлял друзей Сергей, — мы для всех театр устроим! Пусть кто хочет приходит!

— Прекрасно! — потирая руки, закружился вокруг стола Шашапал. — Сергей придумает представление! А я радиофокус сделаю — голоса злых духов из подземелья!

— И не просто театр! А рыцарские карнавалы и турниры устраивать начнем! С музыкальным сопровождением Ига! — распалялся Сергей. — Главное, научиться придумывать необычайные дела! Тайные сюрпризы! И совершенно неожиданные! Ведь без необычайностей — скучища!

Сергей обвел друзей победным взглядом.

— Хорошо ты придумал, Сережа, — закивала Елена, — сколько нам люди помогали. И тебе. И Нику с Игом. Если начать считать людей добрых, недели не хватит… Бабушка Мария с мамашей-теткой заспорили раз: откуда у человека силы берутся? От харчей или из души? Бабушка так сказала: «Когда тебе совсем худо станет, ты помоги кому. Да без корысти. Вот силы к тебе и воротятся».

— Интересно, — удивился Шашапал, — никогда не пробовал.

— Так испытай, — предложила Медуница.

— Устроим множество праздников и пиров! — завопил Иг. — Кто чего притащит и добудет! Ведь праздники — это тоже необычайности!

— В парке крапива молодая повырастала. Щавель я видела. Вовсю пробивается, — высказалась Медуница. — Щи вкусные наварить можно. Хотите, я вам завтра… Нет, завтра не успею. В больницу надо. В субботу сварю. Хотите?

— Я с удовольствием! Как ты готовишь, мне очень нравится! — не заставил себя уговаривать Шашапал.

— Вот чуть не позабыла, — заторопилась Елена, — в парке, возле пруда, под сиренью лодка ничья лежит. Правда ничейная. Я знаю. Давайте корабль из нее сделаем с парусом. Цветами разукрасим. Ночью под луной плавать по пруду будем и печальные песни петь.

— Зачем печальные? — удивился Ник.

Медуница смутилась, стала кусать губы, напряженно подыскивая убедительные доводы. Прижав подбородок к левому плечу, начала с уступки:

— Ладно. Пусть сначала веселые. Живым веселые больше нравятся. А потом все-таки и печальные надо спеть. Чтобы те, которые там, — Медуница почтительно посмотрела на потолок, — по лунному свету к нам спустились. Послушали хоть немного. А мы им расскажем, как живем нынче хорошо… Ведь им там скучно без новостей добрых.

— Братцы! Как только мама наша вернется, — вскочив, заходил, забегал вокруг стола разволновавшийся Ник, — давайте махнем к тетке Стеше! Там леса какие! Шалаш построим! Ничего с собой брать не надо! Хлеба немного и муки. Сковородку возьмем. Медуница на костре блины печь будет. А всего остального завались! Земляника! За ней голубика и черника пойдут. Малина поспеет! В лесных озерах — рыбы! А грибы!! Да что я все про жратву. Главное — воля! Сколько всяких небывальщин из кап, шишек и коры понаделать можно! Я вам деревья летающие покажу. Их сразу не увидишь. Сначала приручить надо. Почуять деревья должны, что нет в нас зла. Довериться нам. Знаете, сколько сил в добрых деревьях запрятано? Как они горе на себя принимать могут. Если к доброму дубу лицом прижаться и про все обиды рассказать, тогда дерево возьмет у тебя горе, да еще силой наделит. И станет тебе так вольно, что летать захочется! Вместе с теми дубами. Есть в лесу время такое, перед восходом. Когда все смолкает. Затаивается. Ждет. А вдруг не взойдет солнце? И как только первый луч вспыхнет — такое начинается! Поедем! Вот где необычайностей наглядитесь! Плащи из лесных вьюнов сотворим! Вся одежда из трав! Летай! Носись! Ори на весь мир! Я не вру! Скажи, Иг? Только бы мама поскорее…