Я накупил полный рюкзак продуктов. Это мы должны растянуть до следующей субботы, иначе нас ждет полное банкротство.

Недалеко от дома лесника Ральф вдруг поднял морду, с шумом втянул воздух и сердито зарычал. Мы вышли в открытое поле.

А это что еще такое?

Из трубы дома лесника вилась струйка дыма. Кто-то распоряжался в нашем доме, как в своем. Может быть, тот самый, кто оставил пачку сигарет и сердечные капли?

Ральф навострил уши и смотрел мне прямо в глаза. Что же делать? Я взял собаку за ошейник и окольным путем, сделав большой крюк, прокрался к бане.

Сняв рюкзак, я привязал Ральфа, приказал лежать тихо, а сам осторожно двинулся к дому.

Во дворе хозяйничали двое — маленького роста девчонка с тоненькими, как мышиные хвостики, косичками и мальчишка моего возраста. На обоих были военного образца рубашки, на голове — пилотка. У девчонки рубашка была по крайней мере в два раза шире, чем полагалось, а пилотка сползала на глаза. Засучив рукава, она усердно чистила картошку. Мальчишка таскал из лесу сухие ветки и складывал посреди двора в кучу.

— Видишь, Ивар, как хорошо! — радовалась девочка. — Испечем еще на костре колбаски, и получится отличный ужин! Все же странно, что в брошенном доме — картофель.

— Чего же тут странного? Ясно, что здесь кто-то живет, а человеку надо есть, — возразил мальчик.

Мою картошку, которую я с таким трудом тащил аж из «Калнабрикшней»! Ну погодите, вы еще об этом пожалеете!

Во двор вошли еще десять, нет двенадцать мальчишек и девчонок, с ними было двое взрослых. У всех была тяжелая ноша.

Впереди шагал высокий и худой пожилой мужчина, одетый в выгоревшую гимнастерку и галифе, а за ним довольно молодая женщина в пестром летнем платье и в сандалиях. Девчонка с мышиными хвостиками подошла к мужчине, вытянулась в струнку и приложила руку к пилотке:

— Товарищ командир! Суперсенсационные новости! На территории лагеря обнаружен противник. В комнате застелена постель, в кладовке лежит картофель.

— Ну почему же сразу «противник», Расминя? — засмеялась женщина. — Может быть, какой-нибудь рабочий из лесничества или турист расположился здесь?

— Ничего подобного! На берегу мы с Айваром нашли следы от кедов 38 размера. Айвар измерил. Такой маленькой ноги у взрослых мужчин не бывает. А рядом — отпечаток лап какого-то таинственного зверя. Песок весь взбаламучен, словно кто-то там боролся.

— Может быть, волк? Тщательно обыскать всю местность и без промедления сообщить мне! — приказал командир.

Мальчишки и девчонки рассыпались во все стороны. Я сидел в кустарнике ни жив, ни мертв. А вдруг они пойдут в баньку и обнаружат там Ральфа? К тому же пес, услышав шум, может и сам залаять.

Учительница и высокий мужчина подошли к зарослям кустарника.

— Что-то я сомневаюсь, — сказала учительница, — что это рабочий из лесничества. Обычно они ездят целыми бригадами, на машинах. Товарищ Янсон, а не может это быть какой-нибудь скрывающийся от наказания преступник?

Услышав фамилию Янсон, я, честно говоря, почувствовал себя не совсем уютно, ведь прежнего хозяина Ральфа звали точно так же.

— Не бойтесь, товарищ Калныня, успокоил мужчина учительницу. — Нас здесь много. Хороший человек, чья совесть чиста, сам объявится, а плохой, заметив нас, удерет.

У меня было ощущение, что эти слова были адресованы прямо мне. В самом деле, какой я человек, хороший или плохой? Никакого преступления я не совершил, разве что убежал из дому. Но это вовсе не преступление, мама ведь уже знает, что я жив и здоров.

— Будем ночевать в кухне и второй комнате, — сказала учительница, — комнату незнакомца трогать не будем. Может быть, он придет поздно ночью и ничего не заметит, тогда мы его спящего и поймаем.

Мне стало смешно. Какая наивность!

— Вы, товарищ Калныня, настоящий Шерлок Холмс, — пошутил Янсон.

Один за другим возвращались разведчики и докладывали, что ничего подозрительного не обнаружили. Только в саду, в одном месте помята трава, а на берегу речки нашли мыльницу и кусок банного мыла.

Наверное у меня, как и у моей мамы, начался склероз. Надо же, забыть на реке мыло!

— Пора готовиться к ночевке, — распорядилась учительница.

Янсон послал ребят в лес за еловыми ветками и папоротником, девчонкам поручили позаботиться об ужине, а взрослые ушли. У меня одна нога совсем затекла, казалось, будто в нее воткнули тысячу иголок. Девчонки тут же, на траве, разложили большую клеенку, поставили тарелки, хлеб, масло и начали накалывать на прутья колбасу.

Понемногу темнело. Я решил потихоньку улизнуть, но куда там! Все время кто-нибудь да проходил рядом.

Вот уже пришли мальчишки и принесли целый ворох папоротника и хвойных веток. Стали устраивать ночлег. А как же я? Когда они уберутся отсюда? Хотя бы поскорее, иначе я пропал.

Янсон разжег костер. Во дворе стало светло, как днем. Расминя-Мышиные хвостики вынесла из кухни полный котел дымящейся картошки. Моя картошка! Запахло жареной колбасой. У меня потекли слюнки и начало бурчать в желудке. Только бы не услыхали! С самого завтрака я еще ничего не ел.

Я снова сделал попытку уйти, на сей раз с другой стороны, но стоило мне пошевелиться, кусты заколыхались, и Калныня стала подозрительно пялиться в мою сторону.

Все набросились на жареные колбаски, будто по крайней мере месяц крошки во рту не имели, а мне ничего не оставалось, как смотреть на них. Расминя-Мышиные хвостики, сидя прямо перед моим носом, отщипывала кусочки от своей колбаски. А потом, вдруг что-то вспомнив, она убежала в комнату. Я присел на корточки, медленно протянул руку и стащил колбасу. Остальные были так увлечены едой, что ничего не заметили.

— Ты, Айвар, порядочный обжора!

— У тебя, что, не хватает? — Айвар пожал плечами и повертел пальцем у виска.

Было ли это настоящим воровством? Думаю, что нет, потому что, во-первых, мне больше хотелось есть, чем этой девчонке, во-вторых, именно она забрала и сварила мою картошку. Как аукнется, так и откликнется.

Поев, все уселись дружным кружком вокруг костра.

— Песню командира! — предложила Расминя-Мышиные хвостики и тут же сама начала: «Вот поднялся красный стрелок…»

Янсон сидел рядом с Айваром и задумчиво смотрел, как взлетают вверх искры. В пламени костра поблескивали на его груди покрытые целлулоидом орденские ленточки. Я помнил все их наизусть, потому что точно такие были у моего отца на портрете, который висел над моей постелью. Только отец там молодой, а у Янсона — совсем седые волосы и две глубокие морщины пролегли от носа к уголкам рта. Если бы не это, он выглядел, пожалуй, даже симпатичным.

Сейчас мне, честно говоря, гораздо приятнее было бы сидеть рядом с ними у костра, чем мерзнуть здесь, в кустах. Но что поделаешь, если уж так суждено. Надо постараться улизнуть, пока не кончится песня. Учительница по биологии как-то рассказывала, что многие птицы, например глухари и тетерева, во время пения совершенно ничего не видят и не слышат. Было бы хорошо, если бы с человеком происходило то же самое. Я медленно пополз из кустов. Удалось! А те, знай себе, поют и ничего не замечают.

Ральф, услышав мои шаги, тихонько взвизгнул. Золото, а не собака, понимает, что шуметь нельзя.

Мы оба, как следует, поели. Еще счастье, что рюкзак с продуктами и деньги остались при мне. Да, пока эти молодцы здесь, нам придется куда-нибудь смыться.

Но прежде неплохо бы разузнать, для чего они сюда явились и как долго собираются пробыть.

А сейчас надо устраиваться на ночлег. Запихнув Ральфа на полок, я уткнулся головой в его бок. Пес, словно успокаивая, лизнул меня своим теплым языком в щеку. Хотя и зверь, а понимает, что нелегко мне сейчас.

Проснулся я, когда заря уже занялась над лесом. Над речкой клубился туман. Я окунулся в холодную воду, и сон сразу как рукой сняло. Положив в карман кусок хлеба и колбасы, я наказал Ральфу сидеть тихо-тихо, как мышка, а сам снова пошел в сторону дома. Надо подкрасться осторожнее, не исключено, что у них выставлены часовые.