Один футбольный журналист (клянусь, это правда!) многозначительно рассуждал после матча:

— Наша сборная не хотела показывать свою мощь. Знаете, сколько на трибунах было иностранных наблюдателей?

Я думаю, однако, что дело не в иностранных наблюдателях, а в отечественных, еще точнее — в наблюдателях из федерации футбола. И еще дело в том, что футбол — игра сугубо коллективная, командная. Это не тяжелая атлетика, где, даже состоя в команде, вы остаетесь, выйдя на помост, наедине с бездушным железом и законом всемирного тяготения. Футбольная игра не то, и ежели вы не умеете обвести всех, кто окажется на вашем пути к воротам, чтобы затем, выйдя один на один с вратарем, красиво послать мимо него мяч в сетку, — стремитесь, пожалуйста, провести этот гол (или, напротив, отразить натиск соперников) сообща, вместе с товарищами, а не старайтесь в это время показать футбольному начальству, как вы лично хороши и просто-таки необходимы сборной. Ибо, думая главным образом о себе, перестаешь думать о команде, и это сразу сказывается на ее игре... Кто-то сказал, что хорошие игроки — это еще не хорошая команда, а мы хотим, чтобы наша сборная вне зависимости от того, какое место ей в конечном счете достанется в Мехико, показала Себя там хорошей командой! дружной, корректной, напористой, боевой».

Подведем итоги. Качалин, следуя давней традиции тренеров сборной, не хотел откровенно поделиться со спортивной общественностью и болельщиками футбола своими тревогами, заботами, опасениями и то и дело приукрашивал картину. Зато уж по приезде из Мехико ему довелось услышать немало горьких слов и от болельщиков, и от специалистов, и от собственных же игроков. Позвольте, впрочем, дать краткую реферативную справку на этот счет. Предупреждаю, что крайние мнения здесь не приводятся.

Итак, слово болельщикам.

«Куда девалась воля к победе? Взамен пришли какая-то расхлябанность и трусость» (Осипов, Тбилиси); «Результат не случайный — выше себя не прыгнешь!» (Михайлов, Москва); «Тактика сборной: не троньте нас — и мы вас не тронем» (Григорьев, Одесса); «По существу, ни у кого из наших игроков нет техники отбора мяча, исключая некоторых защитников. И меня очень тревожит, что наша команда на первом месте по нарушениям правил» (Сергиенко, Первомайск); «Зачем на чемпионат брать двадцать два игрока, если все игры проводятся почти одним составом? Почему против Сальвадора не поставили Метревели, Паркуяна, Нодия, Зыкова? Ведь можно было дать отдохнуть другим. Уступая в технике, мы даже не пытались использовать тактические средства» (Любецкий, Елань).

А вот что говорили специалисты.

«В матче с Уругваем девяносто процентов атак срывали сами же наши футболисты» (Алескеров); «Если уругвайские футболисты с их высокой техникой пробежали за первый тайм по два километра, а наши по десять километров (из-за неточных передач), то уже никакая физическая и моральная подготовка не помогут» (Аркадьев); «Когда мы смотрели игру нашей команды в последнем матче, она произвела какое-то странное впечатление. Излишняя осторожность, вялость в действиях, какая-то боязнь охватили команду, Мы почти не проявили той настойчивости и волевых качеств, которые всегда отличали наших футболистов. Уругвайцы вели игру в середине поля и втянули наших футболистов в это же болото» (Осипов).

Наконец, мнение игроков.

«В общем, на всех чемпионатах мы показываем один и тот же уровень, не можем бороться за высшие места. Явно уступаем в тактическом отношении. Примитивно наши играют, шаблонно, без мысли» (Яшин); «Видимо, мы все-таки не нашли правильного метода подготовки к высоте, а потому в матчах двигались плохо» (Еврюжихин); «Во время подготовки у нас так и не определился основной состав, все время происходили перемены» (Дзодзуашвили); «Уругвайцы захватили середину поля и играли в свое удовольствие, а мы трудились на поле, оставаясь все время без мяча» (Афонин); «Думаю, что мы не были готовы морально к соревнованиям такого уровня» (Бышовец); «Не умеем мы еще приспосабливаться к сопернику. Вроде мы и сильнее его, а как выиграть, не знаем» (Мунтян); «Сказалось нервное напряжение» (Логофет).

Каково все это было читать тренеру? Однако что написано пером, того не вырубишь топором. Так еще один, четвертый по счету, мировой чемпионат, в котором участвовала наша команда, не доставил радости отечественным любителям футбола. Они увидели по телевидению немало красивых матчей, но ни одного, в котором бы красиво сыграли наши футболисты. «Не сотвори себе кумира» — так назвал я эти заметки. Ни кумира английского, ни кумира бразильского, ни состоящего из эклектической смеси того и другого, пятого-десятого. «Не надо шарахаться из стороны в сторону, зачеркивать все лучшее, что есть в нашем футболе», — писал в дни «послемексиканской дискуссии» читатель «Советского спорта» Васильев из Ташкента. «Не учит ли нас пример троекратных чемпионов мира тому, что подражатели, эпигоны никогда не опередят тех, кто идет самобытным путем?» — вторил ему читатель Поздняков из Вильнюса. Именно так. Приникнем же лучше к естественным и живительным источникам собственного футбола, в истории которого насчитывается столько славных страниц. У этого футбола есть свое лицо. И увидеть его, в общем, нетрудно, если только не ищешь удачливых образцов на стороне.

Официальным и даже неофициальным международным футбольным матчам предшествует нынче определенный (и неизвестный широкой публике) протокол. Встреча на вокзале или в аэропорту, с улыбками и цветами. Автобус с игроками (и кортеж легковых машин позади него), мчащийся к одному из центральных и наиболее комфортабельных отелей. Обед в честь руководства прибывшей команды — с участием небольшого количества представляющих обе стороны журналистов, на котором последние получают необходимые сведения. И после игры — как бы она ни закончилась — банкет в одном из лучших ресторанов города, на котором присутствуют и футболисты (они пьют ситро). Тут как бы подводятся итоги случившемуся и высказываются наилучшие пожелания побежденным.

16 ноября 1967 года я получил как корреспондент «Советского спорта» приглашение на обед, который руководство киевского «Динамо» давало в стилизованном ресторане «Мисливець» («Охотник») в честь руководителей польской команды «Гурник». На следующий день обеим командам предстояла первая из двух игр одной восьмой финала Кубка европейских чемпионов. И вот, когда все официальные тосты были произнесены и «слилися речи в шум невнятный», тренер киевского «Динамо» Маслов, подойдя к столику, за которым сидели журналисты, осведомился у меня, что я думаю о завтрашнем матче. Я сказал, что успех «Динамо» зависит во многом от того, как справится киевская защита и полузащита с очень сыгранной польской парой Шолтысик — Любанский.

— Что вы имеете в виду под словом «справится»? — спросил Маслов.

— Только одно: плотную и неусыпную опеку над ними в течение всего матча.

— То есть персональную? — спросил Маслов, - Да.

— Этого не будет, — сказал Маслов. — Ни за что!

— В таком случае, — сказал я, — ваше положение представляется мне безмерно тяжелым.

На следующий день «Динамо», одержавшее незадолго перед тем сенсационную победу над обладателем Кубка европейских чемпионов «Селтиком», потерпело огорчительнейшее поражение от «Гурника» со счетом 1:2. Первый мяч в ворота «Динамо» забил Шолтысик, второй — Любанский. Правда, за пять минут до конца игры киевляне получили реальную возможность сравнять счет: судья назначил в ворота чемпионов Польши пенальти. Но вратарь Костка парировал удар Сабо.

Вечером, на банкете, он поведал о причинах своей удачи. Оказывается, накануне матча футболистов «Гурника» посетили представители польского студенческого землячества в Киеве и, между прочим, сообщили, что Сабо всегда бьет пенальти в правый от вратаря угол. «Вы ведь знаете эти вечные советы болельщиков! — весело рассказывал вратарь. — Я, конечно, не придал им никакого значения, но когда Сабо разбегался, что-то меня кольнуло: «А вдруг?», и я — была не была! — бросился к правой штанге..,»