И если в Киеве, да и в Москве, Маслову посвящались дотоле многочисленные очерки и статьи (а в Киеве даже стихи и песни), то в августе 1970 года, после проигрыша киевлянами на своем поле матча со «Спартаком», сверкнула и первая молния. На страницах одной из киевских газет видное место было отведено групповому письму болельщиков, которые обвиняли Маслова в развале команды. В письме настойчиво проводилась мысль о том, что начало этому процессу было положено систематическим изгнанием из команды «инакомыслящих» игроков. Указывалось, что Маслов отчислял одного за другим известных и полных сил футболистов: Лобановского, Каневского, Базилевича, Бибу...

Но почему же его не укоряли в этом, когда команда три года подряд выигрывала чемпионаты СССР? Почему в Киеве никто не защищал отчисляемых Масловым мастеров, а, напротив, спешили соглашаться с ним, что все они, мол, игроки «несовременные», «вчерашнего дня» и т. п.? Да неужто Маслов и впрямь отказывался от них в стремлении ослабить «Динамо»? Нет. И если в 1967—1970 годах команда определенно теряла класс, то процесс этот определялся исключительно изменениями во взглядах Маслова. Прежде всего в оценке им самого себя. Ибо его высказывания в период между победой над «Селтиком» и поражением от «Гурника» указывали на то, что он действительно поверил в приписываемые ему прессой качества крупного футбольного теоретика и стратега, отчего он и трансформировался довольно быстро из руководителя «театра футболиста» в тренера-«деспота», единоличного вершителя судьбы команды.

Ход его рассуждений, мне кажется, был таков. Разве это не он принял в 1964 году киевское «Динамо» на девятом месте, а нынче и «Селтик» одолел? Разве не он, застав игроков этой команды растерянными, разобщенными, разделенными на группки, сплотил их в единый боевой коллектив? Разве не понял он сразу ошибку своих предшественников Соловьева, Терентьева и Зубрицкого, которая состояла в том, что они не могли справиться с проблемами, ежечасно рождавшимися из-за чересчур большого числа собранных в «Динамо» первоклассных мастеров? И наконец, кто, как не он, эти проблемы успешно решил?

Парадоксально, но два почти равноценных состава, то есть по два равных в мастерстве игрока почти на каждую позицию, — это скорее плохо, чем хорошо. Ибо как регулировать отношения в команде? Стабильность состава обрекает запасных на несправедливое безделье, игра же в очередь требует от тренера умения создать множество продуктивных вариантов. Множество! Ибо равноценные по классу игроки отнюдь не куклы одной серии. И опытный Маслов сразу стал освобождаться от излишних игроков. Прежде всего от игроков местной, киевской, школы. И главную ставку сделал на футболистов приезжих. Отчего так?

Чемпионат страны, по его мнению, требовал от игроков прежде всего умения противостоять жесткой силовой борьбе, применявшейся большинством команд. В этих условиях, считал он, высокотехничные игроки киевской школы с их стремлением к аритмичной комбинационной игре, то мягкой, то взрывной, команде не нужны. Тогда как приезжие футболисты, пусть тактически менее изощренные и подчас менее техничные, все, как один, прошли суровый курс наук в классе «Б», где не умевшим стоять на ногах неженкам, как известно, делать было нечего.

Но вот вопрос: а как же появились в «Динамо» Мунтян и Бышовец — два типичных представителя киевской школы? В известной мере случайно. В 1966 году перед лондонским чемпионатом мира киевское «Динамо» не только отдало в сборную СССР группу ведущих игроков, но и предоставило к тому же федерации в качестве наблюдателя матчей в одной из подгрупп Маслова. В их отсутствие команда и провела серию матчей, которые обеспечили ей гигантский отрыв от ближайшего конкурента. Так что когда Маслов прибыл из Англии, киевское «Динамо» практически выиграло уже чемпионат. Пресса оценивала эту серию побед чрезвычайно высоко, и тогда-то впервые засверкали имена вчерашних дублеров Мунтяна и Бышовца. Специалисты отмечали их острое тактическое чутье, филигранную технику и т. д., но также и умение твердо стоять на ногах. Ибо под влиянием ориентации Маслова на игроков, способных вести всю игру в высоком темпе и не боящихся схлестнуться с костоломами грудь в грудь, определенную деформацию претерпела и киевская футбольная школа, исподволь готовя молодежь к тому, что футболист, конечно, должен быть техничен, но и не менее того вынослив и боевит.

Лобановский, Каневский, Базилевич, Биба, предпочитая футбол острокомбинационный и аритмичный, относились к новациям Маслова скептически. Но большинству игроков «Динамо» (и в особенности игрокам приезжим) установки нового тренера нравились. Он же, в свою очередь, сделал все, чтобы каждый из поверивших в него футболистов закрепился в основном составе, получил свободу для творчества. Мунтян и Бышовец, однако, твердых мест в команде долго еще не имели.

Когда киевское «Динамо» проиграло «Гурнику», я опубликовал в спортивной прессе несколько статей, анализировавших происшедшее. Одна из них называлась «Что такое «театр футболиста»?» и была помещена 20—21 января 1968 года в газете «Советский спорт». Я призывал в ней Маслова «вернуться на круги своя», и мне казалось, что он поймет происшедшее. Но он в ответ предложил мне возглавить вместо него киевскую команду «Динамо».

А вскоре в Киеве было даже созвано специальное футбольное совещание, предавшее мою статью анафеме. Я был огорчен шумихой, поднятой вокруг моего выступления, но вовсе не потому, что связанные с киевским «Динамо» лица обвиняли меня в недоброжелательном отношении к этой команде. Волновало меня другое. Отвечавшие за судьбу киевского «Динамо» спортивные работники не захотели увидеть сути написанного мною. И таким образом весь произведенный мною анализ игры «Динамо» и ошибок Маслова пропал втуне. Дальнейшие события подтвердили мои предположения, высказанные в статье. И вскоре копья активных киевских болельщиков, местных репортеров и футбольных специалистов были направлены уже в Маслова.[11] Тут он и вовсе растерялся, перестал контролировать ситуацию — и в результате навсегда распростился с командой.

Сейчас, когда я пишу эту книгу, Маслов вновь после десятилетнего перерыва возглавляет московское «Торпедо». Понял ли он все, что с ним произошло в Киеве? Вернется ли к прежним своим основам, которые приносили и ему, и его «театру футболиста» столько выдающихся побед? Трудно сказать. Сезон 1971 года «Торпедо» под его руководством провело очень слабо, и еще до его окончания он произвел в команде операцию, весьма схожую с той, что ознаменовала начальную стадию его работы в киевском «Динамо». В один прекрасный день он сразу отчислил нескольких ведущих игроков «Торпедо», известных футболистов Гершковича, Пайса и Янеца...

Между прочим, в том же 1971 году уже в качестве тренера «Торпедо» Маслов получил возможность взять реванш у «Гурника». На нейтральном поле в Испании. АН нет, снова проигрыш (0:2) и, как назло, снова те же Любанский и Шолтысик растерзали уже торпедовскую зональную оборону. Игра судьбы?

А перед новым тренером киевского «Динамо» Севидовым, который принял команду в 1971 году, открылась поначалу та же картина, что и перед Масловым в 1964 году. Широко известные, техничные, физически крепкие и вместе с тем внутренне растерявшиеся, павшие духом и разобщенные (в командном смысле этого слова) игроки. С чего же начал Севидов, который в течение одного сезона привел эту команду к выигрышу чемпионата страны, причем обеспечил ей первое место за два с лишним месяца до окончания турнира?

Севидов прежде всего обновил защиту и по-новому ее организовал. Он отверг наитие зонального принципа, и вскоре каждый игрок защитной линии уже точно знал, что он должен делать, за кого отвечает, кого и когда подстраховывает, в каких случаях может идти вперед.

И команда закрыла ворота на замок.

Вообще, Севидов представляет собой классический пример тренера-«деспота», тренера-режиссера, каковым только мнил себя Маслов. И в принципе в нашем футболе такой тип тренера не редкость. Тренером-режиссером, например, был в течение довольно длительного периода Бесков. Пока под влиянием целого ряда причин не потерял себя, внутренне не расслабился.