— Я туда не вернусь, — сказала Рена, придя в ужас. — Кроме того, я уверена, что ваша сестра не желает меня видеть.

— Напротив, она с нетерпением ждет вас. Когда я уходил, она сказала мне на прощанье, чтобы я без вас не возвращался. Вы можете принести много пользы в доме, который знаете лучше, чем кто-либо другой. Сестра не слишком крепка здоровьем…

— И не откажется от чернорабочей, которой можно не платить, — перебила Рена, поняв в чем дело.

— Барышня, я здесь не для того, чтобы препираться с вами, но чтобы забрать вас домой.

— Пасторат мне больше не дом. А теперь, думаю, вам пора идти.

— Вы смеете обнаруживать при мне свой мятежный дух?! Я пришел, чтобы предложить вам защиту. Ваш отец был моим собратом по священному служению, и теперь я занимаю его место. Я требую от вас послушания дочери.

— Нет, сударь, вы не занимаете место моего отца. Он был лучшим и добрейшим человеком из всех живущих и никогда не попытался бы запугать кого-то, как это делаете сейчас вы. Я не обязана вам никаким послушанием и не требуйте его от меня.

— Послушайте, мисс Колуэлл (простите, что прерываю, и все такое), но вы не видели моих сигар?

Джон вошел через стеклянные двери и теперь стоял на пороге. Он улыбался дружелюбно, но было видно, что настроен решительно.

— А, викарий! Вы все еще здесь? Надеюсь, вы закончили свою маленькую беседу, потому что у моей экономки много дел. Ну же, мисс Колуэлл, займитесь своими обязанностями. Нельзя отставать, не так ли?

— Я не считаю эту должность подходящей для мисс Колуэлл, — чопорно сказал священник.

— О нет, нет, нет! — сказал Джон все еще дружелюбным тоном, но встав между ними так, что его намерения не предполагали двузначности. — Она прекрасно выполняет свою работу. Я без нее как без рук. Проводить вас до двери?

Преподобному Стивену Дэйкерсу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за хозяином дома, но он припас для Рены прощальный укол.

— Я не устану прикладывать усилия, чтобы вернуть вас на путь истинный.

Когда он ушел, Рена села, не зная, плакать ей или смеяться. Этот человек был напыщенным глупцом, обманывающимся в собственных побуждениях. Тем не менее он показал, как посмотрит на нее мир, в котором ей скоро придется в одиночку прокладывать себе дорогу.

Джон вернулся к ней в радужном настроении.

— Боюсь, я беззастенчиво подслушивал за дверьми в сад, — сказал он, садясь на диван рядом с Реной и беря ее за руки.

— Я рада, что ты это сделал. Мне было тяжело с ним справиться. Как будто я вернулась в пасторат и целый день гнула спину на его семью.

— Как будто я тебя отпустил! И какая разница, что скажут люди? Мы скоро поженимся.

— Джон, пожалуйста, не говори об этом с такой уверенностью. Не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь пожениться.

— Почему? О чем ты говоришь? Разумеется, поженимся, ведь теперь мы знаем, что любим друг друга. Так поступают все влюбленные, моя дорогая. Они венчаются друг с другом.

— А как же люди, для которых вы — последняя надежда? Просто отвернемся от них и оставим умирать с голоду?

Граф с ужасом посмотрел на девушку: он только теперь понял, что она не шутит.

— Хочешь сказать, мы не имеем права думать о собственном счастье? — спросил он наконец.

— Возможно, что так.

Рена вскочила с дивана и отошла от Джона, как будто могла этим разорвать узы, связавшие их.

Но граф тут же поднялся за девушкой, обнял ее и повернул к себе.

— Я не приму этого. Мы любим друг друга… — его лицо вдруг переменилось. — Рена, ты меня любишь? Ты говорила… Позволь мне услышать это снова.

— Конечно люблю, всем сердцем. Прошло так мало времени, но ты для меня уже стал всем. Джон, хороший мой, никогда больше не сомневайся в моей любви к тебе.

Он немного расслабился, но сильнее прижал к себе Рену, как будто боялся, что некая сила может вырвать ее из его рук.

— Ты больше никогда не должна так говорить, — сказал он. — Я плавал по свету и искал свою идеальную женщину, путешествуя из страны в страну. Наконец я нашел ее здесь, нашел свое сокровище. Неужели ты думаешь, что я откажусь от него? Рена, милая…

Его губы вновь прильнули к ее губам, исчерпав спор. Рена отдалась своему счастью, блаженствуя в его любви, понимая, что с суровой действительностью придется столкнуться очень скоро, но не сейчас… не сейчас…

Когда Джон отпустил девушку, та обхватила его лицо ладонями и посмотрела в его глаза.

— Я буду любить тебя, — сказала она, — всю свою жизнь и после смерти. Никогда не забывай об этом.

Прекрасная душа Рены светилась в ее глазах. Джон увидел это, взял ее руку и с благоговением поцеловал.

— Значит, мы всегда будем вместе, — сказал он. — Дай мне слово.

— Джон, я…

— Пообещай мне, — настаивал он.

«Как можно дать ему такое обещание?» — лихорадочно думала Рена, зная, что ей придется его нарушить. А как можно нарушить такую торжественную клятву, данную человеку, которого она любит?

Рена ясно видела свой долг: отпустить графа ради тех, кто ждет от него помощи. Она пыталась закрыть на это глаза, чтобы не разбить свое сердце, но, когда снова их открывала, он по-прежнему маячил перед ней.

Матильда сказала: «Недаром я дочь Джереми Уингейта».

Она, Рена, недаром дочь преподобного Колуэлла. В последнее время она отважилась отринуть многое из его учения, но только не это: обязательство ставить нужды других людей превыше собственных, чего бы ей это ни стоило.

— Рена, пообещай, что мы поженимся, — сказал Джон строгим тоном, которого она от него еще не слышала.

— Я…

Но прежде чем она успела ответить, за стеклянной дверью мелькнула тень, и сильный женский голос прокричал:

— Слава Богу, я нашла вас! Вы просто обязаны нам помочь.

Это была Матильда, а за ней стоял молодой человек с рыжими волосами и заурядным веснушчатым лицом.

— Это Сесил Дженкинс, — сказала она. — Я рассказывала вам о нем.

Это был мужчина, которого она любит, и по особой нотке в ее голосе Рена поняла, что он ее радость и гордость.

— Сесил? — спросил Джон.

— Я обещала Матильде хранить ее тайну, — объяснила Рена. — Они с Сесилом любят друг друга.

— И хотим пожениться, — добавил молодой человек. — Да только проблема с мистером Уингейтом.

— Превосходно! — воскликнул Джон. — По крайней мере, он прекратит попытки сделать меня зятем.

— Если вы так думаете, то плохо знаете моего отца, — сказала Матильда. — Сесилу пришлось тайно сюда приехать и прятаться в кустах гостиничного сада, пока я не вышла к нему. Теперь мы отчаянно нуждаемся в вашей помощи. Если папа обнаружит его здесь, то придет в ярость. Он очень решительно настроен заполучить лорда Лэнсдейла в качестве зятя.

— Не думаю, что стоит говорить об этом при Сесиле, — мягко возразил Джон.

— Сесил знает, что я люблю его, — пылко сказала Матильда, — и, вы только не обижайтесь, ни за что не выйду за вас.

— Я и не собирался, — дружелюбно сказал Джон. — Ваше нежелание, вы только не обижайтесь, взаимно.

— Разумеется. Вы влюблены в Рену, не так ли? Я говорила ей об этом, хотя она мне не поверила. Но после того, что я сейчас увидела, знаю — это правда. Искренне желаю вам обоим счастья. Но это не значит, что папа сдастся.

— Он везет в этот дом людей, — сказал Сесил. — Тридцать рабочих.

Джон и Рена в ужасе переглянулись.

— Но откуда вы можете это знать? — спросил Джон.

— Я знаю архитектурную компанию, с которой он работает, — сказал молодой человек. — Тамошний начальник — мой друг. На прошлой неделе мистер Уингейт отдал распоряжения…

— На прошлой неделе? — воскликнул Джон. — Прежде, чем приехать сюда?

— Папа всегда так поступает, — объяснила Матильда. — Сначала составляет план, а потом изучает ситуацию на предмет возможного сопротивления.

— И если такое обнаруживается, он его устраняет, — сказал Сесил. — Они только и ждут сигнала, чтобы въехать сюда.

— А когда они появятся, — воскликнула Матильда, — вы не сможете их остановить, потому что, если люди получают от папы приказ, то боятся ослушаться.