Валера покосился на меня, заржал и утопил педаль газа в пол, выполняя обещанное.

Через двадцать восемь минут я вбежала в лифт, поправляя на ходу костюм и вспоминая все молитвы, что знала. Кончилось первыми строчками из “Отче наш”, остальное пришлось договаривать своими словами.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – закончила я, когда распахнулась дверь лифта.

– И по дереву постучи, – раздался до боли знакомый голос.

Малкин выразительно посмотрел на мой лоб, намекая, где найти дерево, и вошел в кабину, не дав мне ее покинуть.

– Уезжаете уже? – едва скрывая радость, осведомилась, глядя, как закрываются двери.

– Когда вернусь – не знаю, – кивнул начальник. – У меня на столе лежат папки с пятью делами, на верхней – стикер с номером телефона, позвони по нему. Скажи Эмилю, что присланное портфолио никуда не годится, пусть переделает. Потом все дела отнеси Рогову на второй этаж. Скажи, три снизу – самые перспективные, пусть их пробивает в первую очередь. Дальше. У Светы есть копия моего расписания, непонятно, почему ты все еще не занялась им сама. Заберешь, ознакомишься, сделаешь то, что помечено синим. Позвонишь в гостиницу Тель-Авива, проверишь бронь на послезавтра. Напомни, что у Макса в номере обязательно должна быть ванная. Так, что еще?..

Мы вышли из лифта. Я бежала следом за Малкиным, записывая указания на собственной ладони наспех найденной ручкой.

– Закажи столик на вечер в хорошем ресторане. На троих. Часов на шесть. – Шеф остановился рядом с машиной, задумчиво постучал по ручке двери и добавил, глядя на меня в упор: – С помадой было лучше, Рыбкина.

На том и распрощались. Я кивала, как болванчик, не сразу сообразив, о чем была последняя фраза. Даже записала на запястье: “с помадой лучше”.

Чертыхнувшись, махнула рукой и поплелась в офис, мысленно добавляя к списку покупку нескольких блокнотов и заказ пиццы. А то в таком режиме и скопытиться недолго.

Время за работой летит не то что незаметно, а со скоростью света. Собственно, когда свет в коридоре погас, я и поняла, что увлеклась. Даже самые упертые трудоголики сбежали, не попрощавшись.

Глянув на часы, поняла, что Малкин был прав – если бы у меня был парень до устройства на эту работу, он бы уже обрывал телефоны и закатывал скандал. Начало девятого. Вот вам и знакомство с расписанием шефа. День выдался просто дико загруженным, а ведь я взяла на себя лишь треть из запланированного им на сегодня – то, что шеф лично отметил. Как бедолага справлялся без помощника, уму непостижимо. Впрочем, нет, бедолага это я! И мне пора домой.

Поднявшись, взяла сумку, подползла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.

– А с помадой лучше, – проговорила, кривя губы, перенимая манеру начальства. – Подумаешь!..

– Кхм.

Подпрыгнув, кажется, до самого потолка, повернулась на звук. Малкин стоял в дверном проеме, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Его пиджак висел на локте, а рукава рубашки были небрежно подвернуты, открывая запястья, на которые я и уставилась так, словно увидела нечто запрещенное, но жутко интригующее.

– Рыбкина, – позвал меня Малкин, – ты что здесь делаешь? В зеркало могла бы и дома смотреть.

– Так я… – пришлось откашляться, голос внезапно сел. – Собиралась домой как раз. Только что закончила с…

– Стоп, – шеф едва заметно качнул головой. – Просто скажи, все успела?

– Да.

– Тогда до завтра.

Он отбросил пиджак на кресло и прошел к своему столу, распутывая на ходу узел галстука. Каждое движение продумано, даже если выглядело небрежным. Собранный, деловой и отчего-то жутко притягательный. А я никак не могла отвести глаз от чертовых запястий, словно они меня приворожили. Это был все тот же Малкин, да не тот. На скулах этого мужчины уже появилась легкая щетина, и он явно не получал удовольствие от удавки на собственной шее. Галстук нашел новое пристанище на спинке крутящегося кресла, и верхняя пуговка у ворота рубашки была расстегнута…

Я выходила из кабинета, не поворачивая головы, но глядя в сторону шефа так, что любой окулист поставил бы диагноз “необратимое косоглазие”. А он даже не посмотрел на меня больше, принимаясь рассматривать бумаги, разложенные мною по стопочкам. И только оказавшись в темном коридоре, я вспомнила, что мой начальник – деспот, заставивший работать до седьмого пота и даже не похваливший за праведные труды. Эгоист и самодур. Единственное, что в нем прекрасно – это запястья. Ну, и глаза, когда не покрыты коркой льда. Фигура, впрочем, тоже ничего…

Тряхнув головой, удивленно моргнула.

Чего это я, в самом деле? Заработалась до романтического бреда в голове. В фирме Коршунова такого не случалось. Но там и в Израиль меня не возили…

– Рыбкина! – тихий, не предвещавший беды голос догнал меня, когда я шагнула в лифт. И мне бы притвориться, что не услышала, но вокруг гробовая тишина, а у шефа и так на меня зуб. Тридцать два зуба…

– Слушаю, – отозвалась я из своего конца коридора, высовываясь из кабины.

– Сюда иди!

И так мне его тон не понравился, хоть беги. Сделав шаг вперед, услышала, как закрылись за мной дверцы лифта, и окончательно оробела.

– Ульяна Михайловна, – совсем рядом раздались шаги и показался силуэт приближающегося Малкина. Заметив меня, шеф покачал головой: – У вас такой вид, словно к обороне готовитесь.

– Ну что вы! – наигранно засмеялась я, а у самой поджилки вздрогнули несколько раз. – Что-то случилось?

Начальник промолчал. Подошел почти вплотную, остановился, поднял руку и потянул ко мне. Я аж рот открыла от удивления, ожидая продолжения и где-то на подкорках сознания отмечая, что отторжения этот его жест у меня не вызвал.

Только рука Малкина прошла мимо. Он нажал на кнопку вызова, и дверцы лифта снова распахнулись.

– Заходите, Рыбкина, – сказал шеф  с таким серьезным лицом, словно выговор объявил. – Подвезу вас.

– Домой?

– На первый этаж.

Тоже мне остряк!

Пока ехали вниз, Малкин позвонил Валере и сказал, чтоб подогнал авто к выходу. И лишь в холле, стоило нам оказаться на первом этаже, проговорил как бы между делом:

– Вам сегодня утром Макс звонил…

Я пожала плечами, потом кивнула:

– Да, было дело.

– Просил приехать. Был предлог?

– Да, он…

– Не важно, – Малкин перебил меня, морща лоб и вскидывая вперед правую руку, словно хотел закрыть мне ею рот. – Надеюсь, у вас хватило ума к нему не ехать?

Предчувствуя грозу, вцепилась в собственную сумку и ответила:

– Конечно.

– Ну, Макс!.. Ни одной юбки пропустить не может, – процедил шеф, – даже если ее в брюки одеть.

Я мельком осмотрела свой костюм: все прикрыто, блузка застегнута наглухо.

– Хочу, Ульяна, чтобы вы зарубили себе на носу, – продолжил тем временем Малкин. – Когда я вас нанимал на работу, рассчитывал получить профессионала, а не очередную Светочку, желающую попасть в постель к звезде. Вы показались мне не глупой и перспективной, и я рассчитываю на то, что и дальше такой останетесь.

Мысленно отметив нарицательное “Светочка”, поняла, что секретарша все-таки разбавила одиночество Макса своим присутствием. Но то, что и мне приписывали подобные черты, не понравилось абсолютно. Поэтому ответила шефу сквозь зубы:

– Да, Александр Сергеевич. Обещаю.

– Что обещаете?

– И дальше не поддаваться на провокации Старовойтова. Он наш клиент, а я очень хочу работать на вас и дальше. Тем более что зарплата очень даже достойная.

– Настолько достойная, что хватит в Тель-Авиве по бутикам погулять, – со сверлящим прищуром проговорил Малкин, а мне захотелось под землю провалиться от понимания: какая-то сволочь уже доложила и, возможно, даже пересказала диалог на кухне шефу. Вот же… гадство.

– На самом деле, я не собиралась тратить время на подобные глупости… – попыталась оправдаться, но наткнулась на ледяной взгляд начальника и замолчала.

– Мы летим в Израиль работать, Ульяна! Хотите посмотреть достопримечательности и прикупить шмоток – ради бога. В отпуске! – отрезал тиран-работодатель. – Не заставляйте меня жалеть о том, что нанял вас, а не матерого сорокалетнего мужика. Вот уж к кому, а к нему бы Старовойтов точно в штаны не полез. Подобное неприемлемо! Надеюсь, мы поняли друг друга?