А почему бы и нет? Теперь, когда критерием «настоящего француза» стало подчинение законам Франции и почитание французского языка и культуры, у евреев не было никаких проблем со вхождением в современное им французское общество.

Во всех странах, где им доводилось жить, евреи были пришельцами не всегда желанными, но всегда законопослушными. Потому что еще в талмудические времена для евреев диаспоры, было установлено правило: «дина демалхута дина». То есть: «закон страны пребывания — наш закон». Если только эта страна не запрещала исповедовать еврейскую религию.

Что же касается французского языка и культуры, то для многих из евреев, уже не одно поколение живших во Франции, язык страны был родным. Более того, многие евреи пользовались галльским наречием куда как ловче, чем пресловутый Николя Шовен.

Слово «толерантность» в Европе в те времена было еще в новинку. Франция сделала законом жизни неслыханную по тем временам терпимость. Исповедуемая религия стала делом совести каждого гражданина. А примат закона означал, что каждый отвечает за свои поступки и проступки сам, вне зависимости от происхождения и вероисповедания.

Теперь, чтобы добиться жизненного успеха, не надо было уходить из иудаизма, а значит, раз и навсегда рвать родственные и дружеские связи. Более того, в некоторых специальностях еврейство давало определенные преимущества. Оно было как бы частью профессии врача, финансиста, ювелира.

Леви Ситроен никаких комплексов по поводу своего еврейства не испытывал хотя бы потому, что родился в традиционно терпимой Голландии. В Париже, правда, ему пришлось изменить свое имя, но не для того, чтобы скрыть еврейские корни. Французы все равно произносили бы «Леви» как «Луи».

Луи-Бернар Ситроен без труда вписался в удобную и комфортную жизнь богатого парижанина. Со стороны французов — соседей и партнеров по бизнесу, он почти не ощущал предвзятого или недоброжелательного отношения, связанного с происхождением. И желал воспитать детей как настоящих французов: деятельных, жизнерадостных, просвещенных.

Ситроен-старший не дожил до осуществления своих желаний. 14 сентября 1884 года он свел счеты с жизнью, выбросившись из окна своего дома на улице Шатоден. Дети и жена в это время отдыхали в Нормандии, на богатом курорте Трувиль. Они не были свидетелями самоубийства. Для шестилетнего Андре придумали легенду: papà уехал в длительное путешествие. Только через год мальчик узнал правду.

Причиной самоубийства были неудачи постигшие Луи-Бернара Ситроена при покупке алмазоносных участков в Южной Африке. Покупка эта сулила грандиозные выгоды. Если сравнивать бизнес с военными действиями, то ювелир, обладающий своими алмазными копями — непотопляемый дредноут, вооруженный орудиями самого большого калибра.

Но сверхвыгодная сделка является одновременно и очень рискованной. Это финансовый закон, почти такой же незыблемый, как законы природы. Риск был обусловлен тем, что немалые капиталы Леви Ситроена вступали в противоборство с капиталами несоизмеримо большими. В это же время консолидацией южно-африканских алмазных месторождений занимался уже упомянутый Сесиль Родс, человек абсолютно несентиментальный и стремящийся к своей цели, как взбешенный носорог. Или, если угодно, как символ прогресса той эпохи — паровоз. За спиной С.Родса стоял лондонский банк Ротшильдов, выдавший ему невиданный кредит в 1 миллион фунтов стерлингов. Вот где был настоящий дредноут! Наперерез этому гиганту, испытывая судьбу, двинулся крейсер (скажем так) под командой Леви Ситроена. Шансы на победу, конечно, были, но…

Проигранное сражение не всегда означает проигранную войну. Однако, экспансивный, склонный к резким переходам настроения: от эйфории к полнейшей депрессии, Луи-Бернар Ситроен рассудил иначе. Решив, что он на пороге неизбежного банкротства, Ситроен-старший поддался панике и выбрал единственный, как ему показалось, выход: через окно на каменную мостовую внутреннего дворика.

После смерти мужа Маша Ситроен вступила в гильдию торговцев алмазами и возглавила семейное предприятие. Именно тогда, при передаче ей наследства, выяснилось, что ее несчастный муж слишком переоценил ущерб, нанесенный семейному благосостоянию неудачей с покупкой южноафриканских алмазных копей. Крейсер оставался на плаву, капитан зря покинул корабль.

Прежде чем покончить с этой грустной историей, омрачившей детство героя нашей книги, заметим: Леви Ситроен не бросился, очертя голову, в схватку с могучим Сесилем Родсом. Шансы на победу у него были, и шансы эти он не без оснований оценил как достаточно высокие. Известный факт: даже финансовое могущество Ротшильдов и огромный административный ресурс, находившийся в руках С.Родса, не позволили ему сокрушить последнего своего конкурента, бывшего циркача из Лондона Барни Барнато (Barney Barnato) (1851–1897). Настоящее, не цирковое, имя Барнато было Барнет Айзекс (Barnet Isaacs). С.Родс и Б.Барнато решили: худой мир лучше доброй ссоры. Они заключили соглашение о сотрудничестве, и компания «де Бирс» образовалась путем слияния принадлежавших им обоим участков.

И уже значительно позже, в 1980-е годы, компания «де Бирс» не смогла помешать израильскому бизнесмену Льву Леваеву приобрести алмазные копи в Анголе. Тем самым была разрушена существовавшая монополия на алмазном рынке. Дерзость может помочь не только на поле боя, но и в бизнесе. В том, что это верно свидетельствует вся дальнейшая жизнь А.Ситроена.

После смерти отца семья переехала на другую, меньшую, квартиру, которая находилась в доме 62 на улице Лафайет (Rue la Fayette) в том же 9-м округе Парижа.

1 октября 1885 года семилетний Андре Ситроен стал учеником лицея Кондорсе (Lycée Condorcet). Именно в списках учащихся лицея фамилия Ситроена впервые была написана так, как она пишется до сих пор: Citroën.

В 1887 году в Париже начали строить если не самый красивый, то уж точно, самый высокий памятник той эпохи, которую потом назвали «прекрасной» («La belle Epoque»), Эйфелеву башню. Андре Ситроен уже два года учился в лицее, и как все его сверстники с интересом следил за ростом гигантского сооружения.

За год строители подняли башню до уровня первой смотровой площадки (58 м). Несмотря на то, что вся башня должна была весить почти 7 тыс. тонн, она выглядела чрезвычайно легкой. Массивные стальные конструкции казались снизу узорчатыми кружевами. Благодаря этому гигантские стальные арки создавали у зрителей впечатление могущества и стабильности, и вместе с тем звали в полет.

Опоры башни, заглубленные в землю на 14 метров, оказывали на грунт давление не большее, чем оказывает нога человека. Между тем, они гарантировали устойчивость сооружения даже при самых сильных ветрах.

Через год, когда открылась Всемирная выставка, Андре в сопровождении своих старших братьев поднялся за облака. И, конечно, побывал на выставке. Выставка посвящалась столетию революции 1789 года. Главной ее целью было прославление могущества французской промышленности, богатства французских колоний и доказательство того, что счастливый союз между промышленностью и искусствами гарантирует стране сотни лет процветания и величия. Процветание и величие гарантировалось прочему миру тоже, если он будет следовать в фарватере политики могучей Франции. Броненосца с флагштоком высотой в тысячу футов.